Так что я окончательно убедился, что вы мошенники - и посоветовал отцу Василию быть поосторожнее с вами, если вы заглянете.
- Мы думали только об одном - как на несколько часов выставить или выманить вас из дома... - сказал "отец Николай". - Разумеется, было бы намного честнее, раз уж мы увидели, что у дома есть хозяева, предложить вам войти в долю и даже оставить вам в залог часть найденных документов, до того, как мы продадим другую часть и вернемся к вам с деньгами - но нас слишком ослепила перспектива невиданного богатства! Знаете, очень трудно быть бедным аспирантом, трястись над каждой копейкой, глотать архивную пыль и грызть гранит науки, отказывая себе во всем, когда ты молод, полон сил, тебе так многого хочется - и поесть, и попить, и погулять, и одеться во что-нибудь этакое... Что ж, мы сами виноваты. Мы нарушили все законы чести - и человеческой, и научной - и вполне заслужили то, что с нами происходит...
- Бесспорно заслужили! - сказал "отец Иоанн". - Но, если мы можем заслужить прощение тем, что...
Степанов нетерпеливо махнул ему рукой, показывая, чтобы он замолчал.
- Ну, что вы об этом думаете? - Степанов осведомился у отца. По-вашему, есть в этом хоть капля правды?
- Есть, - сказал отец. - Вот они, эти бумаги, - и из пластикового пакета, которому мы с Ванькой не придавали значения - мало ли для чего может понадобиться в городе пластиковый пакет - он извлек тонкую пачку пожелтелых бумаг, перевязанную веревочкой.
- Что? - у Степанова округлились глаза, точно так же как у "боксеров" - во взглядах которых наконец пропало сонное выражение - и у "монахов". Не может быть! Вот эти невзрачные бумажки - документы с подписью Геринга, и их можно превратить в кучу вонючих баксов?
- Совершенно верно, - сухо подтвердил отец.
- Вы, козленки! - Степанов повернулся к монахам. - Сколько это может стоить?
- Ну, - начал "отец Николай", - мы проглядели все данные по последним крупным аукционам, на которых выставлялись автографы, и, исходя из среднего уровня цен...
- Короче, Склифосовский! - рявкнул Степанов.
- Мы рассчитывали на сто пятьдесят тысяч долларов за все вместе, поспешно сказал "отец Иоанн". - Но, конечно, если выставлять эти документы по одному на разных аукционах и если между коллекционерами и любителями подобных редкостей начнется яростный торг, то может получиться намного больше.
Степанов присвистнул.
- Я позабочусь об этих бумажках! - он повернулся к отцу. - И вы получите то, что причитается. А что нам с этими делать?
- По-моему, их можно отпустить, - сказал отец. - Во-первых, они сами замарались настолько, что им же будет хуже, если они вздумают распускать языки обо всей этой истории. И, во-вторых, они сделали нам очень дорогой подарок - хотя и не намеренно, - после секундной паузы он добавил. - Как только я понял, что никакие они не монахи, я решил как следует поискать в подвалах, которыми они так интересовались. И нашел металлическую шкатулку. Открыл её - и... - отец выразительно развел руками.
Степанов задумался на несколько секунд, словно был в нерешительности, потом сказал своим мордоворотам:
- Развяжите их, - и, ещё чуть-чуть поколебавшись, добавил. - Отведите их на рынок, в отдел одежды и обуви, и как следует приоденьте. Скажите торговцам, что это я велел прикинуть их во все самое лучшее, и что потом разберемся. Потом вы отвезете их на вокзал и возьмете им билеты на ближайший московский поезд. Глаз с них не спускайте, пока поезд не отойдет. Вот это, - он вручил одному из мордоворотов две пачки денежных купюр, выдадите им на карманные расходы за пять минут до отхода поезда, никак не раньше.
"Монахи" - то есть, как мы теперь знали, аспиранты-историки - с благодарностью смотрели на отца, пока их развязывали. Когда они удалились, под своей надежной охраной, отец повернулся к нам.
- Вы ведь понимаете, что должны держать языки за зубами обо всем, что видели и слышали?
- За кого ты нас принимаешь? - возмущенно отозвались мы.
Степанов улыбнулся. Похоже, он был в самом хорошем настроении - ещё бы, в такой день, когда обалденные деньги сами приплыли ему в руки!
- Эти парни всегда соображают, как надо. Давайте прогуляемся в ресторан при рынке - их угостим мороженым, а нам с вами, хозяин, можно и чуток отметить такую удачу!
...Приблизительно через час, когда мы сидели в нашем катере, Ванька задумчиво проговорил:
- Да... Я обожрался мороженым так, как давно не бывало... И все-таки...
- Что? - спросил отец. Когда мы сели в катер, он не стал включать мотор, а достал весла, и теперь мерно греб. Как он сказал, чтобы нагрузить мускулы и немного освежиться после ресторана.
- Неужели ты собираешься действительно брать деньги от Степанова за подписи какого-то вонючего нациста? По-моему, к таким деньгам и притрагиваться нельзя!
- По-моему, тоже, - согласился отец. - Но отказаться я не мог. Степанов меня просто не понял бы. И даже стал бы меньше уважать. Ведь он живет в другом мире... Не беспокойтесь, мы найдем этим деньгам достойное применение. Потихоньку истратим на "партизанщину" отца Василия. Ведь это на год можно оплатить школьные обеды для целой школы, и ещё на многое останется! А может, ещё что-нибудь придумаем... Пусть эти деньги послужат чему-нибудь хорошему. Идет?
- Идет! - согласился мой успокоенный братец. - Странно! - добавил он. - Мы считали, что охота идет за золотыми червонцами, а на самом деле вся суматоха была вокруг каких-то старых бумажек...
Что ж, наступил момент моего торжества. Момент, когда я мог наконец доказать, что мы чего-то стоим - и расквитаться с отцом за то, что нам вздумали морочить голову! Настало время пойти с нашего козырного туза!
- Так они и в самом деле все это время искали "картежные червонцы", обронил я - так небрежно, как только мог.
- Они? - недоуменно переспросил Ванька.
- Ну да, они - отец и Пижон, то есть, граф Кутилин, - я повернулся к отцу. - Вы нашли червонцы? Или нам можно помочь вам в поисках?
ГЛАВА 10
У НАС ПОЯВЛЯЕТСЯ НОВЫЙ ДРУГ
У отца отвисла челюсть.
Он бросил весла и смотрел на меня так, как будто видел впервые в жизни.
Мой брат был ошеломлен не меньше. Он растерянно переводил переводил взгляд с меня на отца и обратно.
- Эй, вы и правда пудрили нам мозги? - нахмурившись, спросил он.
Отец издал странный звук, похожий на сдавленное кукареканье, а потом от души рассмеялся.
- Мне с самого начала следовало соображать, что все попытки утаить от вас что-то - это мартышкин труд! - он опять взялся за весла. - Я и сам в детстве был таким. Вот, наверно, доводил взрослых!.. А теперь расскажите мне, как вы догадались, что происходит на самом деле?
Ванька восхищенно глядел на меня, ожидая, что я сейчас помчу вперед с развернутыми флагами победы, под тень которых и он быстренько примажется. Я прокашлялся и начал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41