Советскому Генеральному штабу, советским разведывательным органам было известно и нечто другое… Сталину регулярно докладывали об усилении агрессивных действий Японии в районе Южных морей, о ее притязаниях в Китае и Французском Индокитае. И было ясно, что обострение противоречий между Японией, с одной стороны, Англией и США – с другой, неизбежно приведет их к военному столкновению в ближайшее время. Из этого следовало, как предполагал Сталин и раньше, что конечно же не может быть надежд на открытие союзниками второго фронта на западе Европы в ближайшее время, несмотря на успешно проведенные в Москве переговоры с делегациями Гарримана и Бивербрука. Из Лондона посол Майский сообщил, что кабинет Черчилля не торопится рассматривать доклад лорда Уильяма Бивербрука, в котором он высказывался за немедленное открытие англичанами второго фронта на Западе. Черчилль категорически противился этому, будучи уверенным, что, пока Красная Армия, истекая кровью, сражается с войсками фашистской Германии и ее сателлитов, Англия может чувствовать себя в безопасности; для нее сейчас главное – сохранить свои колонии, к которым протягивала алчные руки Япония.
А Москва и Ленинград – в смертельной опасности. Противоборствующие силы были далеко не равными – в пользу Германии; ее армия превосходила советские войска в людях и технике. Советское командование энергично создавало резервные армии. Однако нужны были и кадровые, хорошо обученные дивизии. Иначе Москву не защитить.
Как же сложились бы обстоятельства, если б сейчас на советские дальневосточные границы напала Япония, а на южные – Турция?.. Эта мысль непроизвольно вынудила Сталина подняться из-за стола и подойти к политической карте мира, прикрепленной на стене под портретами Суворова и Кутузова.
В это время в кабинете появился начальник Генерального штаба маршал Шапошников. Сталин ждал его, но, рассматривая на карте пространства Дальнего Востока и углубившись в тревожные мысли, он не услышал, как вошел маршал.
– Товарищ Сталин, – тихо прозвучал голос Шапошникова, – я готов отвечать на ваши вопросы.
– Мне, Борис Михайлович, нужны не ответы, а предложения решений Генштаба. – Сталин медленно повернулся к Шапошникову и окинул грустным взглядом его худощавую фигуру, всмотрелся в утомленное, озабоченное лицо. – Надеюсь, вы знакомы с документом разведки, который подтверждает наши предположения о военных намерениях Японии на ближайшее время?
– Знаком, товарищ Сталин… И полагаю, что на эти намерения в значительной мере повлиял наш урок японцам, преподнесенный на Халхин-Голе… Вот и остерегаются… Пока…
– Согласен с вами, Борис Михайлович. Но удивляюсь, что в военной истории часто слагаются схожие ситуации.
– Вы что имеете в виду? – Шапошников усталым взглядом скользнул по портретам Суворова и Кутузова.
– Жуков на Халхин-Голе решительными действиями войск Красной Армии укротил агрессивные притязания самураев. Поэтому и не торопится Япония на помощь Гитлеру. А ее примеру следует Турция – выжидает, нагуливает аппетиты на бакинские нефтяные промыслы, на другие районы советского Причерноморья и делает вид, что прислушивается к нашим и английским дипломатическим увещеваниям.
– А вы ведь правы, товарищ Сталин, что иные исторические ситуации имеют свойство повторяться. – Лицо Шапошникова чуть оживилось, но не потеряло крайней озабоченности. – Наполеон, готовясь к походу на Россию, надеялся, что Турция окажет ему помощь, вторгнувшись в наши земли с юго-запада и, покорив Украину и Белоруссию, выйдет во фланг главной группировки русской армии. За это Турции были обещаны Дунайские княжества, Крым и Закавказье.
– Именно это я имел в виду. – Сталин поднял глаза на портрет Кутузова: – Этот старик сумел под Рущуком своей пятнадцатитысячной армией разгромить шестидесятитысячную армию Ахмет-паши и в конечном счете вынудить Турцию запросить у России мира. А мы тремя фронтами будто бы не можем гарантировать безопасность Москвы.
– Уже «не будто бы», а точно, товарищ Сталин. Информация, которой мы не доверяли, полагая, что нас провоцируют, подтвердилась только сейчас, в 19 часов 05 минут.
Сталин окаменело застыл посреди кабинета, устремив на маршала Шапошникова заледенело-вопрошающий взгляд.
– Наконец пробились ко мне по радиотелеграфу Конев и Булганин. Лента переговоров приводится сейчас в порядок… Положение действительно катастрофическое. Я пока докладываю в общих чертах: войска Западного фронта расчленены и отступают на рубежи Резервного фронта.
– Бегут без приказа?!
– Догадываюсь, что отдать такой приказ без согласия Ставки Конев не решился. Да и связь с армиями у него почти не работает. Я понял, что более или менее крепко держится еще 16-я армия. 22-я и 29-я тоже занимают прежние рубежи; противник атакует севернее и южнее этих армий… Левый фланг Резервного фронта смят… Враг захватил Спас-Деменск и крупными силами рвется на север к Вязьме. Уже захвачены Всходы.
– Бред какой-то! – нервно воскликнул Сталин, не веря услышанному. – Вы же мне докладывали, что произведенная между пятнадцатью и шестнадцатью часами авиаразведка Главного Командования не подтвердила движения колонн противника ни на север к Вязьме, ни на юг от Спас-Деменска!
– Конев докладывает, что его авиаразведка обнаружила там противника… Поэтому маршал Буденный уже переместился на станцию Угра.
– А как же Ржевско-Вяземский рубеж?! – Сталин увидел, что в его кабинет стали заходить, как было условлено, члены Политбюро – Молотов, Ворошилов, Маленков, Каганович, Берия. Но будто и не заметил их появления, продолжая выслушивать Шапошникова, стоявшего спиной к двери, где замерли вошедшие.
– Не сработал Ржевско-Вяземский рубеж, – продолжал маршал. – Немцы уже в нескольких местах оставили его позади себя. Утром захватили Юхнов, рвутся на Малоярославец и Калугу.
– Значит, и у Буденного дела совсем плохи? – глухо переспросил Сталин.
– Да, товарищ Сталин… Товарищ Сталин, я позволил себе, в силу критического положения, от имени Ставки отдать Коневу распоряжение начать сегодня ночью отход его армий на линию Резервного фронта, вытянув вначале туда артиллерию. Вы не будете возражать?
– Что-нибудь сохранилось от этой линии? – Последнего вопроса Сталин словно и не расслышал.
– Держится еще 31-я и 32-я армии Резервного фронта.
– Прикажите Коневу подчинить их себе, и пусть отходит! – Затем обратился к членам Политбюро: – Садитесь, товарищи. Будем думать, как спасать Москву.
– Вот у меня дислокационные ведомости, товарищ Сталин. – Шапошников положил на рабочий стол папку и раскрыл ее. – Тут, в основном, военные училища и академии, тыловые учреждения, дивизии НКВД, истребительные батальоны, местные охранные части… После донесений воздушной разведки командование Московского военного округа уже приняло ряд мер, весьма важных и своевременных.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70