Для примера можно назвать хотя бы знаменитую поэму «Наль и Дамаянти» Файзи, сюжет которой заимствован из «Махабхараты».
Таким образом, литература, созданная на персидском языке в Индии, воплотила в себе различные влияния и представляет своеобразный синтез, в создании которого индийская культура сыграла значительную роль.
Приходится с сожалением сказать, что эта литература изучена в еще меньшей степени, чем литература персидская. Ей посвящено довольно много исследований, среди которых есть очень ценные работы, но большинство этих исследований носит все же предварительный характер, и мы до сих пор не располагаем авторитетным, обобщающим трудом, на оценки которого можно было бы положиться. И особенно плохо изучена литература как раз того периода, когда жил и творил автор настоящей книги.
Предки Инаятуллаха Канбу жили в Лахоре, городе, который, по отзывам европейских путешественников, не уступал тогда ни одному городу Азии или Европы по размерам, богатству и количеству населения. Сам Инаятуллах Канбу родился в Бурханпуре около 1606 г., во время правления Джахангира. Ограниченные сведения о жизни нашего автора, которыми мы располагаем, содержатся в историческом сочинении «Амал-е Салих», написанном в 1659 — 1660 гг. его младшим братом и учеником Мухаммадом Салихом Канбу. Мухаммад Салих сообщает, что Инаятуллах некоторое время занимал официальные должности в правление Шах-Джахана (1628 — 1658), но на склоне дней удалился от дел и вел аскетический образ жизни.
Биография Инаятуллаха Канбу помещена Мухаммадом Салихом в раздел жизнеописаний наиболее выдающихся мунши периода правления Шах-Джахана, и мы можем предположить, что наш автор какое-то время занимался составлением официальных посланий, состоя при губернаторе Лахора.
Мухаммад Салих очень высоко оценивает литературные таланты нашего автора и пишет, что Инаятуллах обладал глубокими познаниями в искусстве риторики и считался одним из корифеев среди пишущих так называемым «новым стилем». Из числа произведений Инаятуллаха Канбу Мухаммад Салих упоминает историческое сочинение, посвященное Шах-Джахану и названное автором «Тарих-е делгуша» (сохранилось в одной рукописи, находится в Англии), и «Бехар-е данеш». Мухаммад Салих считает, что оба эти сочинения написаны с большим вкусом, «чистой и мощной», как он выражается, прозой, изобилуют светлыми и новыми образами, проникнуты глубоким смыслом.
Он добавляет, что в «Бехар-е данеш» содержатся как «древние индийские сказки, переданные персидскими выражениями», так и новые рассказы, созданные самим автором .
Инаятуллах Канбу умер в Дели в 1671 г., в возрасте 65 лет. Вот те немногие сведения, которые дошли до нас.
«Бехар— е данеш» представляет собрание рассказов, притч и сказок, связанных в одно целое в так называемой «обрамленной» повести о любви принца Джахандар-султана и красавицы Бахравар-бану. Такое «рамочное» построение было широко распространено в повествовательной литературе древней Индии, откуда оно перешло в Иран и другие страны ислама. Советские читатели уже знакомы с этой формой по «Книге тысячи и одной ночи», «Калиле и Димне», «Синдбад-наме», «Шукасаптати» и другим сочинениям, переведенным на русский язык.
Высокая оценка, которую Мухаммад Салих дал сочинениям своего старшего брата, разделялась его современниками, и «Бехар-е данеш» очень быстро завоевало широкую популярность.
Значительное число рукописей, а впоследствии литографированных изданий и переизданий этого сочинения говорит о большом спросе, которым пользовалась книга. Но этого мало: «Бехар-е данеш» составляло предмет обязательного изучения в медресе уже в конце XVII в. наряду с «Анвар-е Сухайли» (переделка «Калилы и Димны») и таким шедевром персидской прозы, как «Голестан» Саади. О популярности этого произведения говорит и тот факт, что его неоднократно перерабатывали в XVIII и XIX вв. Так, известен поэтический парафраз «Бехар-е данеш», сделанный в форме месневи неким Хасаном Али Иззатом для знаменитого Типу-султана (1783 — 1799). В начале XIX в. некий Мухаммад Исмаил Мирза Джан-Тапиш, бухарец родом и известный поэт, пересказал «Бехар-е данеш» стихами на хиндустани. Известны и другие обработки этого сочинения.
Такая популярность произведения, написанного сложной, а с нашей точки зрения, подчас и вычурной прозой, требует объяснения. Прежде всего необходимо помнить, что эстетические нормы и представления индийцев и персов об оригинальности и новизне литературного произведения часто не совпадают о представлениями, утвердившимися за последние века в Европе. Так, например, для читателя или слушателя персидских стихов сюжет часто имеет гораздо меньшее значение, чем так называемая «ма'ни-йе бакр», т. е. свежая, новая, буквально «девственная мысль», которая содержится, как правило, в одном двустишии. Успех и оценка стихотворения зависели часто не столько от его общей формы и сюжета, сколько от таких «девственных мыслей» и новой, до того никем не примененной формы их выражения. Эти требования в какой-то мере прилагались и к прозе, чем отчасти и объясняются бесконечные обработки и переработки одних и тех же сюжетов, столь характерные для персидской литературы.
Среди многих востоковедов довольно широко распространено убеждение, будто усложненный, «орнаментированный» стиль получил распространение в персидской художественной прозе не ранее XIV в. На самом деле это не так, и уже в XII в. проза такого типа находилась в расцвете. В этом нас убеждают такие произведения, как «Марзбан-наме» Варавини и другая обработка того же сюжета ал-Малати, известная под названием «Раузат ал-укул», «Синдбад-наме» и ряд других, в том числе исторических, сочинений. В XIV в. в Иране появилось историческое сочинение, автор которого развил и усложнил стилевую манеру своих предшественников и довел ее до совершенства. Таково было мнение современников автора и их потомков на протяжении нескольких веков, но европейцы судили иначе. Дело в том, что сочинение, о котором идет речь, написанное поэтом и историком Шихаб ад-Дином Вассафом, представляло собой историю Ирана конца XIII — начала XIV в. и для европейских ученых, познакомившихся с ним в XIX в., этот труд был главным образом историческим источником. Историка интересуют прежде всего факты, и труд Вассафа такие факты содержал, но, по общему мнению историков, был написан в стиле настолько изысканном, что его было трудно понять, и рассказы о событиях тонули «в невразумительной напыщенности». Историки были по-своему правы, но, к сожалению, к этой оценке присоединились и литературоведы, и с тех пор она стала прилагаться к очень многим прозаическим произведениям на персидском языке, порой вовсе без достаточных оснований.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113
Таким образом, литература, созданная на персидском языке в Индии, воплотила в себе различные влияния и представляет своеобразный синтез, в создании которого индийская культура сыграла значительную роль.
Приходится с сожалением сказать, что эта литература изучена в еще меньшей степени, чем литература персидская. Ей посвящено довольно много исследований, среди которых есть очень ценные работы, но большинство этих исследований носит все же предварительный характер, и мы до сих пор не располагаем авторитетным, обобщающим трудом, на оценки которого можно было бы положиться. И особенно плохо изучена литература как раз того периода, когда жил и творил автор настоящей книги.
Предки Инаятуллаха Канбу жили в Лахоре, городе, который, по отзывам европейских путешественников, не уступал тогда ни одному городу Азии или Европы по размерам, богатству и количеству населения. Сам Инаятуллах Канбу родился в Бурханпуре около 1606 г., во время правления Джахангира. Ограниченные сведения о жизни нашего автора, которыми мы располагаем, содержатся в историческом сочинении «Амал-е Салих», написанном в 1659 — 1660 гг. его младшим братом и учеником Мухаммадом Салихом Канбу. Мухаммад Салих сообщает, что Инаятуллах некоторое время занимал официальные должности в правление Шах-Джахана (1628 — 1658), но на склоне дней удалился от дел и вел аскетический образ жизни.
Биография Инаятуллаха Канбу помещена Мухаммадом Салихом в раздел жизнеописаний наиболее выдающихся мунши периода правления Шах-Джахана, и мы можем предположить, что наш автор какое-то время занимался составлением официальных посланий, состоя при губернаторе Лахора.
Мухаммад Салих очень высоко оценивает литературные таланты нашего автора и пишет, что Инаятуллах обладал глубокими познаниями в искусстве риторики и считался одним из корифеев среди пишущих так называемым «новым стилем». Из числа произведений Инаятуллаха Канбу Мухаммад Салих упоминает историческое сочинение, посвященное Шах-Джахану и названное автором «Тарих-е делгуша» (сохранилось в одной рукописи, находится в Англии), и «Бехар-е данеш». Мухаммад Салих считает, что оба эти сочинения написаны с большим вкусом, «чистой и мощной», как он выражается, прозой, изобилуют светлыми и новыми образами, проникнуты глубоким смыслом.
Он добавляет, что в «Бехар-е данеш» содержатся как «древние индийские сказки, переданные персидскими выражениями», так и новые рассказы, созданные самим автором .
Инаятуллах Канбу умер в Дели в 1671 г., в возрасте 65 лет. Вот те немногие сведения, которые дошли до нас.
«Бехар— е данеш» представляет собрание рассказов, притч и сказок, связанных в одно целое в так называемой «обрамленной» повести о любви принца Джахандар-султана и красавицы Бахравар-бану. Такое «рамочное» построение было широко распространено в повествовательной литературе древней Индии, откуда оно перешло в Иран и другие страны ислама. Советские читатели уже знакомы с этой формой по «Книге тысячи и одной ночи», «Калиле и Димне», «Синдбад-наме», «Шукасаптати» и другим сочинениям, переведенным на русский язык.
Высокая оценка, которую Мухаммад Салих дал сочинениям своего старшего брата, разделялась его современниками, и «Бехар-е данеш» очень быстро завоевало широкую популярность.
Значительное число рукописей, а впоследствии литографированных изданий и переизданий этого сочинения говорит о большом спросе, которым пользовалась книга. Но этого мало: «Бехар-е данеш» составляло предмет обязательного изучения в медресе уже в конце XVII в. наряду с «Анвар-е Сухайли» (переделка «Калилы и Димны») и таким шедевром персидской прозы, как «Голестан» Саади. О популярности этого произведения говорит и тот факт, что его неоднократно перерабатывали в XVIII и XIX вв. Так, известен поэтический парафраз «Бехар-е данеш», сделанный в форме месневи неким Хасаном Али Иззатом для знаменитого Типу-султана (1783 — 1799). В начале XIX в. некий Мухаммад Исмаил Мирза Джан-Тапиш, бухарец родом и известный поэт, пересказал «Бехар-е данеш» стихами на хиндустани. Известны и другие обработки этого сочинения.
Такая популярность произведения, написанного сложной, а с нашей точки зрения, подчас и вычурной прозой, требует объяснения. Прежде всего необходимо помнить, что эстетические нормы и представления индийцев и персов об оригинальности и новизне литературного произведения часто не совпадают о представлениями, утвердившимися за последние века в Европе. Так, например, для читателя или слушателя персидских стихов сюжет часто имеет гораздо меньшее значение, чем так называемая «ма'ни-йе бакр», т. е. свежая, новая, буквально «девственная мысль», которая содержится, как правило, в одном двустишии. Успех и оценка стихотворения зависели часто не столько от его общей формы и сюжета, сколько от таких «девственных мыслей» и новой, до того никем не примененной формы их выражения. Эти требования в какой-то мере прилагались и к прозе, чем отчасти и объясняются бесконечные обработки и переработки одних и тех же сюжетов, столь характерные для персидской литературы.
Среди многих востоковедов довольно широко распространено убеждение, будто усложненный, «орнаментированный» стиль получил распространение в персидской художественной прозе не ранее XIV в. На самом деле это не так, и уже в XII в. проза такого типа находилась в расцвете. В этом нас убеждают такие произведения, как «Марзбан-наме» Варавини и другая обработка того же сюжета ал-Малати, известная под названием «Раузат ал-укул», «Синдбад-наме» и ряд других, в том числе исторических, сочинений. В XIV в. в Иране появилось историческое сочинение, автор которого развил и усложнил стилевую манеру своих предшественников и довел ее до совершенства. Таково было мнение современников автора и их потомков на протяжении нескольких веков, но европейцы судили иначе. Дело в том, что сочинение, о котором идет речь, написанное поэтом и историком Шихаб ад-Дином Вассафом, представляло собой историю Ирана конца XIII — начала XIV в. и для европейских ученых, познакомившихся с ним в XIX в., этот труд был главным образом историческим источником. Историка интересуют прежде всего факты, и труд Вассафа такие факты содержал, но, по общему мнению историков, был написан в стиле настолько изысканном, что его было трудно понять, и рассказы о событиях тонули «в невразумительной напыщенности». Историки были по-своему правы, но, к сожалению, к этой оценке присоединились и литературоведы, и с тех пор она стала прилагаться к очень многим прозаическим произведениям на персидском языке, порой вовсе без достаточных оснований.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113