Если ты хоть ненадолго отдохнешь от знойного солнца в тени того стройного кипариса и вкусишь плодов от пальмы ее пленительного стана, то, вне сомнения, ты обретешь все блага земные».
Ее упоительные слова захватили повод моего сердца, утешительные речи пробудили во мне радость, и я почувствовал ветерок желания. Моя неспокойная природа и стремление к наслаждениям побудили меня привязать к тому дереву коня, и я тотчас вбежал внутрь дома. Благодаря своей счастливой судьбе я столкнулся лицом к лицу с луной, пред сияющими ланитами которой солнце сгорало, словно мотылек, от зависти к стройному стану которой лопалась сосна. Ротик ее был меньше доля бедняка, глаза жестоки, словно небесный воин Бахрам, брови изогнуты, будто индийский меч, а сама она, как небо, переменчива. Та пленительная луна поймала мое сердце, словно рыбу, в сеть своих локонов, стала являть мне милости, которые трудно вообразить, и уселась со мною рядом, плечом к плечу. Я счел, что настал самый удобный момент, привлек к себе тот букет цветов и сорвал упоительный поцелуй с ее губ, подобных райскому Салсабилу. Я обвил ее обручем рук, так что мы стали походить на созвездие Близнецов на ложе. От покорности она не противилась, я же от нетерпения был стремительнее вращающегося неба и вот уже снял чары с серебряного клада, и рубин устремился в золотой ларец. По моей неосторожности раздались звуки свершения, и побежала ртуть. Но как у времени за каждым утром следует вечер, так в этом мире за каждым зернышком кроется силок. Наше пиршество не успело еще достичь расцвета, а наше наслаждение — разгара, как коварное и злобное небо стало завидовать моему успеху, примешало к моей халве чеснок и расстроило мое празднество. Иными словами, невольница ворвалась к нам, словно нежданное горе, и, задыхаясь, сообщила нам убийственную весть: «Вернулся хозяин дома, да скрутит его небосвод, словно кудри моей госпожи!»
— Что же мне оставалось делать? — продолжал второй товарищ свой рассказ. — Я готов был залезть в мышиную норку, так как смерть захотела поиграть мною и задумала быстро отправить меня на тот свет. У меня не было возможности ни выбраться из той темницы, ни скрыться где-либо в темном уголке. Воистину, блага неба таят в себе сотни жал, а мед судьбы перемешан с ядом. Если небо пошлет человеку улыбку радости, то в следующее мгновение перережет ему горло кинжалом. Чистое вино этого голубого хума всегда перемешано с отстоем, а бальзам этого изменчивого, как хамелеон, мира всегда перемежается с болью. Тот, кто искушен в мудрости, не станет доверять этому коварному обманщику, садовники из сада знания не станут обольщаться цветом и ароматом роз этого фальшивого цветника.
Одним словом, в том доме был водоем, и я, словно утка, вошел в него, боясь от страха дышать, и стоял, вытянувшись, словно фонтан, высунув из воды голову в полном отчаянии. По счастливой случайности на поверхности воды плавала половина тыквы, которую ветер гонял во все стороны, и я нахлобучил ее себе на голову.
Хозяин вошел в дом, увидел на краю водоема всё приготовленное для пира и сел там. Тыква та была душистая и испускала аромат. Хозяин, чтобы еще увеличить приятный запах, запустил в нее камнем, и она раскололась. Я мигом погрузился в воду и искренне поклялся богу, что впредь никогда не позволю себе так поддаться вожделению, никогда не буду стремиться к таким недозволенным деяниям.
Если я спасусь от рук этого стрелка,
Жизнь в хибарке средь мышей будет мне сладка.
К счастью, тыква поплыла в дальний уголок, а простодушный муж забыл о ней, пошел в другую комнату и лег отдохнуть. Я, ожидая, что моя жизнь лопнет, как водяной пузырь, и что мне осталось дышать всего миг, трепетал под водой, словно ветерок. Уход мужа я счел божественным даром, вылетел из воды вихрем, с большим трудом выбрался оттуда в безопасное место, где по мере человеческих сил воздал богу благодарственные молитвы.
На другой день я по своему обыкновению пошел в лавку юного продавца кофе. Молодой купец тепло приветствовал меня, а потом начал расспрашивать, почему меня не было накануне, отчего я лишил себя радости побывать в этом веселом и радостном собрании. «Впрочем, послушать о том, как веселились друзья, приятно и интересно, — сказал он, — и если ты окажешь мне милость, обрадовав мой слух рассказом о том, как ты вчера провел ночь, я порадуюсь вместе с тобой».
Я по простоте душевной, не подозревая о проделках коварного неба, выпустил из рук нить предосторожности, этот залог безопасности и душевного покоя, и рассказал ему о вчерашнем приключении, не утаив ни одной подробности. Молодой купец, слушая мой рассказ, стал меняться в лице, задумался, а потом сказал: «Ты развязал удивительно трудный узел и разорвал смертельно опасный силок. У неба в кармане много всяких хитростей и козней, а в миске небес много горьких и соленых напитков. Поэтому не следует обольщаться этим миром А теперь нам лучше вопреки проделкам судьбы открыть врата наслаждения, устроить пир, где нам не будут мешать посторонние, и выпить вдвоем. Если бы устроить этот пир в скромной лачуге твоего друга, помня нашу взаимную привязанность, то в этом не будет ничего дурного». — «С удовольствием, — ответил я, — сделаю так, как ты велишь». Я очень дорожил его дружбой и счел своим долгом принять его приглашение и повиноваться ему. Он двинулся в путь, а я пошел за ним следом. Пройдя немного, мы оказались неподалеку от тех мест, где я был накануне, и я подумал: «Если случайно придется проходить мимо того дома, то я покажу ему приют, где мне пришлось за один раз испытать и сладость, и горечь этого голубого небосвода». А друг мой, действительно, направился прямо к тому дому и вошел внутрь. Тут у меня с глаз спала пелена неведения, я понял, что по собственной глупости пустил вола на гумно своего благополучия, что по недальновидности сам ударил себя топором по ноге. Смех радости застрял у меня в горле, словно сласти во флаконе, рассудок вылетел из головы, словно ртуть над огнем, и я подумал: «Горе мне и моему уму! Я по собственной воле влез на виселицу, сам угодил в когти смерти». Но стрела судьбы уже слетела с тетивы, и я не видел пользы в том, чтобы хитрить; я уже согрешил и не видел никакого пути к спасению. Я поневоле смирился с судьбой и вошел в дом, пред которым даже пасть крокодила казалась лишь аллегорией. Я сел на краю того проклятого водоема и притворился, что рассматриваю орнаменты на ковре. От мучительных раздумий и отчаянных мыслей сердце мое раскалывалось, а голова шла кругом, я раскаивался в своих необдуманных словах, проклинал свое легкомыслие, беспечность и неосмотрительность и никого не винил в том. Ведь разумные и рассудительные мужи никому не доверяют своих тайн, не приступают ни к какому делу, не взвесив предварительно всех обстоятельств, не расследовав и не подвергнув их внимательному анализу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113
Ее упоительные слова захватили повод моего сердца, утешительные речи пробудили во мне радость, и я почувствовал ветерок желания. Моя неспокойная природа и стремление к наслаждениям побудили меня привязать к тому дереву коня, и я тотчас вбежал внутрь дома. Благодаря своей счастливой судьбе я столкнулся лицом к лицу с луной, пред сияющими ланитами которой солнце сгорало, словно мотылек, от зависти к стройному стану которой лопалась сосна. Ротик ее был меньше доля бедняка, глаза жестоки, словно небесный воин Бахрам, брови изогнуты, будто индийский меч, а сама она, как небо, переменчива. Та пленительная луна поймала мое сердце, словно рыбу, в сеть своих локонов, стала являть мне милости, которые трудно вообразить, и уселась со мною рядом, плечом к плечу. Я счел, что настал самый удобный момент, привлек к себе тот букет цветов и сорвал упоительный поцелуй с ее губ, подобных райскому Салсабилу. Я обвил ее обручем рук, так что мы стали походить на созвездие Близнецов на ложе. От покорности она не противилась, я же от нетерпения был стремительнее вращающегося неба и вот уже снял чары с серебряного клада, и рубин устремился в золотой ларец. По моей неосторожности раздались звуки свершения, и побежала ртуть. Но как у времени за каждым утром следует вечер, так в этом мире за каждым зернышком кроется силок. Наше пиршество не успело еще достичь расцвета, а наше наслаждение — разгара, как коварное и злобное небо стало завидовать моему успеху, примешало к моей халве чеснок и расстроило мое празднество. Иными словами, невольница ворвалась к нам, словно нежданное горе, и, задыхаясь, сообщила нам убийственную весть: «Вернулся хозяин дома, да скрутит его небосвод, словно кудри моей госпожи!»
— Что же мне оставалось делать? — продолжал второй товарищ свой рассказ. — Я готов был залезть в мышиную норку, так как смерть захотела поиграть мною и задумала быстро отправить меня на тот свет. У меня не было возможности ни выбраться из той темницы, ни скрыться где-либо в темном уголке. Воистину, блага неба таят в себе сотни жал, а мед судьбы перемешан с ядом. Если небо пошлет человеку улыбку радости, то в следующее мгновение перережет ему горло кинжалом. Чистое вино этого голубого хума всегда перемешано с отстоем, а бальзам этого изменчивого, как хамелеон, мира всегда перемежается с болью. Тот, кто искушен в мудрости, не станет доверять этому коварному обманщику, садовники из сада знания не станут обольщаться цветом и ароматом роз этого фальшивого цветника.
Одним словом, в том доме был водоем, и я, словно утка, вошел в него, боясь от страха дышать, и стоял, вытянувшись, словно фонтан, высунув из воды голову в полном отчаянии. По счастливой случайности на поверхности воды плавала половина тыквы, которую ветер гонял во все стороны, и я нахлобучил ее себе на голову.
Хозяин вошел в дом, увидел на краю водоема всё приготовленное для пира и сел там. Тыква та была душистая и испускала аромат. Хозяин, чтобы еще увеличить приятный запах, запустил в нее камнем, и она раскололась. Я мигом погрузился в воду и искренне поклялся богу, что впредь никогда не позволю себе так поддаться вожделению, никогда не буду стремиться к таким недозволенным деяниям.
Если я спасусь от рук этого стрелка,
Жизнь в хибарке средь мышей будет мне сладка.
К счастью, тыква поплыла в дальний уголок, а простодушный муж забыл о ней, пошел в другую комнату и лег отдохнуть. Я, ожидая, что моя жизнь лопнет, как водяной пузырь, и что мне осталось дышать всего миг, трепетал под водой, словно ветерок. Уход мужа я счел божественным даром, вылетел из воды вихрем, с большим трудом выбрался оттуда в безопасное место, где по мере человеческих сил воздал богу благодарственные молитвы.
На другой день я по своему обыкновению пошел в лавку юного продавца кофе. Молодой купец тепло приветствовал меня, а потом начал расспрашивать, почему меня не было накануне, отчего я лишил себя радости побывать в этом веселом и радостном собрании. «Впрочем, послушать о том, как веселились друзья, приятно и интересно, — сказал он, — и если ты окажешь мне милость, обрадовав мой слух рассказом о том, как ты вчера провел ночь, я порадуюсь вместе с тобой».
Я по простоте душевной, не подозревая о проделках коварного неба, выпустил из рук нить предосторожности, этот залог безопасности и душевного покоя, и рассказал ему о вчерашнем приключении, не утаив ни одной подробности. Молодой купец, слушая мой рассказ, стал меняться в лице, задумался, а потом сказал: «Ты развязал удивительно трудный узел и разорвал смертельно опасный силок. У неба в кармане много всяких хитростей и козней, а в миске небес много горьких и соленых напитков. Поэтому не следует обольщаться этим миром А теперь нам лучше вопреки проделкам судьбы открыть врата наслаждения, устроить пир, где нам не будут мешать посторонние, и выпить вдвоем. Если бы устроить этот пир в скромной лачуге твоего друга, помня нашу взаимную привязанность, то в этом не будет ничего дурного». — «С удовольствием, — ответил я, — сделаю так, как ты велишь». Я очень дорожил его дружбой и счел своим долгом принять его приглашение и повиноваться ему. Он двинулся в путь, а я пошел за ним следом. Пройдя немного, мы оказались неподалеку от тех мест, где я был накануне, и я подумал: «Если случайно придется проходить мимо того дома, то я покажу ему приют, где мне пришлось за один раз испытать и сладость, и горечь этого голубого небосвода». А друг мой, действительно, направился прямо к тому дому и вошел внутрь. Тут у меня с глаз спала пелена неведения, я понял, что по собственной глупости пустил вола на гумно своего благополучия, что по недальновидности сам ударил себя топором по ноге. Смех радости застрял у меня в горле, словно сласти во флаконе, рассудок вылетел из головы, словно ртуть над огнем, и я подумал: «Горе мне и моему уму! Я по собственной воле влез на виселицу, сам угодил в когти смерти». Но стрела судьбы уже слетела с тетивы, и я не видел пользы в том, чтобы хитрить; я уже согрешил и не видел никакого пути к спасению. Я поневоле смирился с судьбой и вошел в дом, пред которым даже пасть крокодила казалась лишь аллегорией. Я сел на краю того проклятого водоема и притворился, что рассматриваю орнаменты на ковре. От мучительных раздумий и отчаянных мыслей сердце мое раскалывалось, а голова шла кругом, я раскаивался в своих необдуманных словах, проклинал свое легкомыслие, беспечность и неосмотрительность и никого не винил в том. Ведь разумные и рассудительные мужи никому не доверяют своих тайн, не приступают ни к какому делу, не взвесив предварительно всех обстоятельств, не расследовав и не подвергнув их внимательному анализу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113