Вот Ахоно и пришел ко мне, все шло отлично, а тут вдруг появилась ты и все испортила.
— Ничего, у мусульман и так чересчур высокая рождаемость, — бездушно подвела я итог. — Я приехала, потому что мне срочно нужно с тобой поговорить. Мы можем где-нибудь уединиться?
— Ладно, — без особой охоты согласился Чепо. — Можем выйти в сад. Как раз прогуляю пауков. Только погоди минутку, я скажу Ахоно, чтобы он постарался расслабиться и отдохнуть, пока меня не будет, а заодно и оденусь…
Мы дошли до беседки-вигвама и присели на скамейку. Эусебио поставил банку с пауками на бортик беседки так, чтобы на нее падали солнечные лучи, и вопросительно взглянул на меня.
— Я хочу знать, какое отношение ты имеешь к смерти Росарио Чавеса Хуареса, — посмотрев ему прямо в глаза, сказала я.
— Я? К смерти? — удивленно переспросил эквадорец. — А с чего ты взяла, что он умер?
Пару часов назад я разговаривал с ним по телефону, и он был жив. Правда, злой был, как черт, но живехонек.
— А почему он был злой? — поинтересовалась я.
— Да так, пустяки, — махнул рукой Эусе-био. — Мы тут устроили маленький розыгрыш.
— «Мы» — это ты и Аделин Бобчик? — спросила я.
— А ты откуда знаешь? — метнул на меня косой взгляд Эусебио.
— Мне Бобчик рассказал, — объяснила я. — Только ему не все было известно. Теперь мне хотелось бы услышать подробности.
— Да я и так расскажу, — пожал плечами эквадорец. — То'лько нечего выдумывать, что он умер. От того, что я ему дал, Чайо никак не мог умереть.
— Я тебя очень внимательно слушаю, — сказала я.
История, которую рассказал мне Моралес, сводилась примерно к следующему.
Бобчик действительно следил за Аделой в клубе «Кайпиринья», так что то, что я видела, ни в коей мере не было галлюцинацией. Похоже, до него дошли слухи о том, что Адела чересчур склонна к похождениям на стороне, и, притворившись, что он едет в командировку, Дима принялся следить за своей ветреной подругой.
Так он оказался в клубе «Кайпиринья» и, пожираемый ревностью, следил из-за занавески за тем, как Адела вовсю флиртовала с Росарио. Там его и заприметил эквадорец.
Эусебио лично не знал Бобчика, но знакомые уже успели издали показать ему Диму на дискотеке, объяснив, что этот сверхбогатый «новый русский» в данный момент является последней пассией Аделы. Заинтересованный в расширении своей клиентуры, Эусебио подошел к Бобчику, представился, объяснил, что он близко знаком с Аделой, а потом начал рассказывать о магии вуду, о лечении импотенции и о прочих услугах, которые он, Эусебио Моралес, готов оказать за соответствующую плату.
Бобчика заинтересовало это предложение.
— А ты можешь сделать так, чтобы этот индейский карлик раз и навсегда оставил в покое мою невесту? — спросил Бобчик, указав на Росарио.
— О чем речь! Конечно, могу! — не задумываясь, ответил маг.
Бобчик вручил эквадорцу пятьсот долларов, и они расстались.
Тут Эусебио задумался. Желание столь солидного клиента, как сын фармацевтического магната, следовало непременно выполнить, поскольку в таком случае можно было рассчитывать, что вслед за этим последуют новые, щедро оплачиваемые заказы. Однако будучи по натуре человеком практичным, Эусебио не собирался полагаться в столь тонком вопросе исключительно на магию. Нужно было придумать нечто, что навсегда отбило бы у Росарио желание приближаться к Аделе. И тут Морале-са осенило!
Несколько дней тому назад один студент с Ямайки, чей дядя активно практиковал вуду, привез ему специальную смесь для оживления мертвецов и превращения их в зомби. На самом деле оживление мертвецов было хорошо отработанным трюком жрецов вуду, но на не искушенных в подобных делах зрителей этот трюк всегда производил должное впечатление. Хитрость состояла в том, что будущего зомби заставляли принять порошок, после чего он на несколько часов впадал в состояние каталепсии и казался мертвым. Затем новоиспеченного мертвеца хоронили, в нужный момент жрец вуду раскапывал могилу и с соответствующими случаю торжественными ритуалами «оживлял» мертвеца, дополнительно гипнотизируя его, что создавало эффект «зомбирования».
Смесь, привезенная студентом с Ямайки, была как раз тем самым порошком, который вводил человека в каталептическое состояние. Прежде чем начать публичные сеансы «оживления» мертвецов, эквадорец решил опробовать смесь на Росарио.
После того как Адела, поссорившись с индейцем в клубе, уехала, Эусебио подошел к пылающему от ярости кавалеру и удачно навел его на мысль воспользоваться магией, чтобы намертво приворожить к себе строптивую красотку, а затем с презрением бросить ее и отомстить, отказываясь отвечать на ее неутолимую страсть.
Сделав щедрый жест, Моралес даже предложил Чавесу провести магический сеанс бесплатно и пригласил его на следующую ночь в «Каса де брухос».
Когда мы с Аделой появились в доме гайан-ского дипломата Васи, эквадорец решил, что боги окончательно покровительствуют ему. Росарио приехал поздней ночью, когда церемония поклонения кубинской святой деве Каридад дель Кобре завершилась. Адела в то время уже уехала с Бобчиком в Пестяки, я лежала в постели, читая «Фаллос Кетцалькоатля», а незапертый «Мерседес» Аделы с ключами в замке зажигания спокойно стоял в саду гайанского дипломата.
Прежде чем начать церемонию приворота моей подруги, Эусебио предложил Росарио кружечку холодного пива с заранее растворенной в нем гаитянской смесью. Что может быть лучше холодного пива в знойную летнюю ночь! Росарио залпом выпил отравленный напиток и, к удовольствию Моралеса, через десять минут по внешнему виду ничем не отличался от трупа. По расчетам эквадорца, Чавес должен был пробыть в состоянии каталепсии от двенадцати до двадцати часов.
Эусебио, довольный успехом эксперимента, почувствовал в себе вдохновение художника. Обладая тонкой натурой ценителя искусств, в свободное от занятий магией время он любил создавать картины на обнаженном человеческом теле, преимущественно женском. В холодной России по вполне понятным причинам этот вид живописи не получил широкого распространения, но в теплых латиноамериканских странах выставки «живых картин» не были редкостью.
Ненадолго задумавшись, Моралес раздел индейца, взял кисти и краски и талантливо изобразил на левой груди Росарио узкую колотую рану со сбегающей из нее узенькой струйкой запекшейся крови. Затем, около половины четвертого утра, когда все в доме наконец уснули, Эусебио взвалил индейца на плечо и аккуратно уложил его в багажник Аделы, гадая, что сделает девушка, обнаружив у себя в машине труп. Предугадать действия взбалмошной Аделы он, конечно, не мог, но ясно было одно: что бы она ни сделала, они с Росарио разругаются окончательно до такой степени, что больше даже не посмотрят друг на друга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
— Ничего, у мусульман и так чересчур высокая рождаемость, — бездушно подвела я итог. — Я приехала, потому что мне срочно нужно с тобой поговорить. Мы можем где-нибудь уединиться?
— Ладно, — без особой охоты согласился Чепо. — Можем выйти в сад. Как раз прогуляю пауков. Только погоди минутку, я скажу Ахоно, чтобы он постарался расслабиться и отдохнуть, пока меня не будет, а заодно и оденусь…
Мы дошли до беседки-вигвама и присели на скамейку. Эусебио поставил банку с пауками на бортик беседки так, чтобы на нее падали солнечные лучи, и вопросительно взглянул на меня.
— Я хочу знать, какое отношение ты имеешь к смерти Росарио Чавеса Хуареса, — посмотрев ему прямо в глаза, сказала я.
— Я? К смерти? — удивленно переспросил эквадорец. — А с чего ты взяла, что он умер?
Пару часов назад я разговаривал с ним по телефону, и он был жив. Правда, злой был, как черт, но живехонек.
— А почему он был злой? — поинтересовалась я.
— Да так, пустяки, — махнул рукой Эусе-био. — Мы тут устроили маленький розыгрыш.
— «Мы» — это ты и Аделин Бобчик? — спросила я.
— А ты откуда знаешь? — метнул на меня косой взгляд Эусебио.
— Мне Бобчик рассказал, — объяснила я. — Только ему не все было известно. Теперь мне хотелось бы услышать подробности.
— Да я и так расскажу, — пожал плечами эквадорец. — То'лько нечего выдумывать, что он умер. От того, что я ему дал, Чайо никак не мог умереть.
— Я тебя очень внимательно слушаю, — сказала я.
История, которую рассказал мне Моралес, сводилась примерно к следующему.
Бобчик действительно следил за Аделой в клубе «Кайпиринья», так что то, что я видела, ни в коей мере не было галлюцинацией. Похоже, до него дошли слухи о том, что Адела чересчур склонна к похождениям на стороне, и, притворившись, что он едет в командировку, Дима принялся следить за своей ветреной подругой.
Так он оказался в клубе «Кайпиринья» и, пожираемый ревностью, следил из-за занавески за тем, как Адела вовсю флиртовала с Росарио. Там его и заприметил эквадорец.
Эусебио лично не знал Бобчика, но знакомые уже успели издали показать ему Диму на дискотеке, объяснив, что этот сверхбогатый «новый русский» в данный момент является последней пассией Аделы. Заинтересованный в расширении своей клиентуры, Эусебио подошел к Бобчику, представился, объяснил, что он близко знаком с Аделой, а потом начал рассказывать о магии вуду, о лечении импотенции и о прочих услугах, которые он, Эусебио Моралес, готов оказать за соответствующую плату.
Бобчика заинтересовало это предложение.
— А ты можешь сделать так, чтобы этот индейский карлик раз и навсегда оставил в покое мою невесту? — спросил Бобчик, указав на Росарио.
— О чем речь! Конечно, могу! — не задумываясь, ответил маг.
Бобчик вручил эквадорцу пятьсот долларов, и они расстались.
Тут Эусебио задумался. Желание столь солидного клиента, как сын фармацевтического магната, следовало непременно выполнить, поскольку в таком случае можно было рассчитывать, что вслед за этим последуют новые, щедро оплачиваемые заказы. Однако будучи по натуре человеком практичным, Эусебио не собирался полагаться в столь тонком вопросе исключительно на магию. Нужно было придумать нечто, что навсегда отбило бы у Росарио желание приближаться к Аделе. И тут Морале-са осенило!
Несколько дней тому назад один студент с Ямайки, чей дядя активно практиковал вуду, привез ему специальную смесь для оживления мертвецов и превращения их в зомби. На самом деле оживление мертвецов было хорошо отработанным трюком жрецов вуду, но на не искушенных в подобных делах зрителей этот трюк всегда производил должное впечатление. Хитрость состояла в том, что будущего зомби заставляли принять порошок, после чего он на несколько часов впадал в состояние каталепсии и казался мертвым. Затем новоиспеченного мертвеца хоронили, в нужный момент жрец вуду раскапывал могилу и с соответствующими случаю торжественными ритуалами «оживлял» мертвеца, дополнительно гипнотизируя его, что создавало эффект «зомбирования».
Смесь, привезенная студентом с Ямайки, была как раз тем самым порошком, который вводил человека в каталептическое состояние. Прежде чем начать публичные сеансы «оживления» мертвецов, эквадорец решил опробовать смесь на Росарио.
После того как Адела, поссорившись с индейцем в клубе, уехала, Эусебио подошел к пылающему от ярости кавалеру и удачно навел его на мысль воспользоваться магией, чтобы намертво приворожить к себе строптивую красотку, а затем с презрением бросить ее и отомстить, отказываясь отвечать на ее неутолимую страсть.
Сделав щедрый жест, Моралес даже предложил Чавесу провести магический сеанс бесплатно и пригласил его на следующую ночь в «Каса де брухос».
Когда мы с Аделой появились в доме гайан-ского дипломата Васи, эквадорец решил, что боги окончательно покровительствуют ему. Росарио приехал поздней ночью, когда церемония поклонения кубинской святой деве Каридад дель Кобре завершилась. Адела в то время уже уехала с Бобчиком в Пестяки, я лежала в постели, читая «Фаллос Кетцалькоатля», а незапертый «Мерседес» Аделы с ключами в замке зажигания спокойно стоял в саду гайанского дипломата.
Прежде чем начать церемонию приворота моей подруги, Эусебио предложил Росарио кружечку холодного пива с заранее растворенной в нем гаитянской смесью. Что может быть лучше холодного пива в знойную летнюю ночь! Росарио залпом выпил отравленный напиток и, к удовольствию Моралеса, через десять минут по внешнему виду ничем не отличался от трупа. По расчетам эквадорца, Чавес должен был пробыть в состоянии каталепсии от двенадцати до двадцати часов.
Эусебио, довольный успехом эксперимента, почувствовал в себе вдохновение художника. Обладая тонкой натурой ценителя искусств, в свободное от занятий магией время он любил создавать картины на обнаженном человеческом теле, преимущественно женском. В холодной России по вполне понятным причинам этот вид живописи не получил широкого распространения, но в теплых латиноамериканских странах выставки «живых картин» не были редкостью.
Ненадолго задумавшись, Моралес раздел индейца, взял кисти и краски и талантливо изобразил на левой груди Росарио узкую колотую рану со сбегающей из нее узенькой струйкой запекшейся крови. Затем, около половины четвертого утра, когда все в доме наконец уснули, Эусебио взвалил индейца на плечо и аккуратно уложил его в багажник Аделы, гадая, что сделает девушка, обнаружив у себя в машине труп. Предугадать действия взбалмошной Аделы он, конечно, не мог, но ясно было одно: что бы она ни сделала, они с Росарио разругаются окончательно до такой степени, что больше даже не посмотрят друг на друга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56