Может быть, я попросил бы за них пару тысяч долларов в качестве вознаграждения — для вас ведь это не деньги, а может быть, даже отдал бы их бесплатно. И Росарио Чавеса я не хотел убивать. Он позвонил мне после того, как побывал у себя в квартире и обнаружил, что там все перевернуто вверх дном. Росарио съездил туда, где он спрятал документы, но в тайнике их не оказалось. Тогда он заподозрил меня. Не знаю, может быть, гипноз не подействовал до конца, и он неожиданно вспомнил, что я расспрашивал его о документах. Росарио угрожал расправиться со мной, он сказал, что, если я не верну документы, он анонимно настучит на меня Муньосу. Кроме того, сказал, что для страховки собирается рассказать все Аделе.
Тут я запаниковал и, прихватив наваху, помчался к дому Аделы. У меня не было определенного плана. Я просто хотел помешать Росарио все рассказать ей, потому что то, что знает Адела, знает весь мир.
Я позвонил в квартиру Аделы, но там никого не было. Затем я услышал, как останавливается лифт. Я спрятался за дверь, ведущую на лестничную клетку.
Из лифта вышел Чайо. Он долго звонил в дверь, но ему тоже никто не открыл. Тогда он наклонился, осмотрел замок, достал из кармана перочинный ножик, сунул лезвие в щель между дверью и косяком, надавил, и дверь открылась. Росарио вошел и захлопнул ее за собой. Я очень удивился, потому что был уверен, что у такого богача, как Аделин ухажер, квартира должна запираться, как сейф.
Я немного подождал, прислушиваясь. Росарио включил магнитофон. Он слушал меренги. Я с помощью навахи открыл дверь точно так же, как до меня это сделал Чайо, на цыпочках прошел в квартиру. Росарио я обнаружил в спальне Аделы. Он лежал на кровати с закрытыми глазами, подергиваясь в такт грохочущей музыке. Я неслышно приблизился к нему с ножом в руке. В момент, когда я занес руку для удара, Чайо открыл глаза, но не успел ничего сделать. Я запомнил только выражение ужаса на его лице. Я ударил его ножом в грудь. Чавес умер мгновенно.
Тут мне пришла в голову неожиданная идея. Я решил заставить милицию поломать голову, оставив Чавеса в таком же виде, каким он был в багажнике «Мерседеса» Аделы. Я раздел его, забрал одежду и обувь, стер отпечатки пальцев с дверного косяка и ушел. Никто меня не видел.
— Зря ты это сделал, — сказала я. — Автомат не стоил таких жертв.
— Много ты в этом понимаешь! — фыркнул Уго.
— Очень хорошо, — сказал Гандасеги. — Мы докопались до истины. И что мы будем с этой истиной делать?
— Для начала я прикончу мерзавца, — кровожадно сказал Муньос.
— Только не в моем доме! — возразил Басилио. — И вообще, если ты его прикончишь, у нас у всех начнутся неприятности. Милиция будет непрерывно допрашивать и меня, и тебя, и его пациентов-импотентов. Это никому не доставит удовольствия.
— А мне плевать, — сказал представитель Медельинского картеля. — Преступник должен быть наказан.
— В твоих устах подобное высказывание звучит довольно забавно, — усмехнулся Иррибаррен.
— У меня есть идея, — вмешалась я. — Я знаю, как наказать преступника и в то же время избежать неприятностей.
— Боже упаси нас от твоих идей, — проворчал Уго.
— Нет, вы все-таки послушайте, — настаивала я. — Пусть Эусебио отправится в милицию и добровольно признается в убийствах Захара и Росарио. Чтобы не упоминать об автомате, он может сказать, что убил Захара с целью грабежа, а Росарио — из ревности к Аделе, и всем будет хорошо.
— Я не согласен, — быстро сказал Эусебио.
— В таком случае Муньос убьет тебя, — пожала плечами я.
— А я еще тебя помучаю перед смертью, — мрачно добавил Уго.
— А что, великолепное, просто Соломоново решение, — потер руки от удовольствия Гандасеги. — У меня в милиции есть один знакомый майор, я могу с ним созвониться, и Эусебио даст ему показания. Этот майор вполне удовлетворится версией об убийстве с целью ограбления и из ревности и не станет копать дальше.
— Ладно, я могу и подождать, — согласился Муньос. — Прикончить его я всегда успею. Говорят, российские лагеря хуже смерти. Может, ему даже разрешат пауков в камеру взять в качестве домашних животных. Будет там зеков от импотенции лечить.
Все выжидающе посмотрели на Эусебио.
— Ладно. Я согласен, — печально склонил голову он. — Дон Басилио! — Эусебио обратил умоляющий взор к гайанскому дипломату. — Пожалуйста, пообещайте мне заботиться о Луизе и Орфее!
Гандасеги тяжело вздохнул и укоризненно покачал головой.
— Ладно, позабочусь о твоих пауках, — сказал он.
В углу засопел и заворочался Луис. Я подбежала к нему.
— Как? Ты в порядке? Проснулся? — спросила я.
— А что, уже утро? — поинтересовался колумбиец.
Он приподнял голову и обшарил взглядом комнату. Его глаза были пустыми, как балтийские пляжи зимой.
— Где это я? Что здесь происходит? — поинтересовался он.
— Все в порядке. Все уже закончилось, — объяснила я. — Преступник обнаружен и в ближайшее время сделает в милиции добровольное признание. Мы едем домой.
— Какой преступник? — тупо спросил Луис. Он еще плохо соображал.
— Потом объясню, — махнула рукой я.
— Вас подбросить в Москву? — спросил Иррибаррен. — Уже поздно, и электрички не ходят.
— Это было бы здорово, — обрадовалась я.
В машине колумбиец снова заснул. «БМВ» Клаудио стремительно несся по ночному шоссе.
— Знаете, о чем я подумал? — спросил Иррибаррен.
— Вероятно, о том же, о чем и я, — ответила я.
— Ведь остался еще опытный образец автомата, — сказал Клаудио.
— Только Захар утверждал, что он так надежно спрятан, что никто и никогда его не найдет, — возразила я.
— Никогда не говори «никогда», — усмехнулся Иррибаррен.
— Мне даже в голову не приходило отправиться в Ижевск и перекапывать там все окрестные леса в поисках этого проклятого оружия, — пожала плечами я.
— Но если вы вдруг совершенно случайно наткнетесь на него, я заплачу вам полмиллиона долларов, — сказал Клаудио. — Надеюсь, в таком случае вы обратитесь ко мне, а не к моим конкурентам.
— Я подумаю над этим, — пообещала я. Думаю, пани Хмелевская на моем месте сказала бы то же самое…

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56