Вокруг этого одинокого кресла стояли шестеро Избранных.
Брат Эридус распинался – попеременно на нескольких языках – на тему водительства и руководства. При этом он незаметно перемещался поближе к «тронному» креслу. Брат Нестор тоже потихонечку приближался к креслу с другой стороны, даже немного опережая своего соперника и периоди– чески прерывая поток его красноречия презрительными междометиями. Брат Людвиг – он стоял слева – шипел от ярости и дергал себя за волосы. Братья Греда и Эп – они были справа – беспокойно топтались на месте и морщились, словно захваченные песчаной бурей. Один только брат Кай сохранял спокойствие; не принимая участия в перепалке, он стоял чуть в стороне, неподвижный и невозмутимый, как рыцарь, собранный из пустых доспехов.
– …вот почему, – заключил брат Эридус, проворно взгромоздившись на трон, – я могу с полной ответственностью заявить, in sacer verbo dotis, что по праву преемственности избрать надо меня, и сие даже не подлежит обсуждению.
– На каком основании? – взорвался брат Нестор.
– Non est discipulus super magistrum.
– Ты мне не учитель, Эридус.
– Ego sum quis sum: dominum in divino veritas.
Разъяренный брат Нестор обратился к присутствующим, ища в них союзников против лексиколога:
– Его претензии безосновательны: он пытается заговорить нам зубы своими нескладными виршами!
На что брат Эридус ответил:
– Antipericatametanaparbeugedamphicribrationesmerdicantium!
Сие впечатляющее извержение послало дискуссию в свободный полет, вернее – в свободное падение. Брат Эридус, от натуги весь красный, взобрался на кресло с ногами и принялся выкрикивать сверху:
– Chaultcouillonss! Pantofla merdorum! Scheisskopf!
В ответ брат Нестор сбросил воображаемых блох со своих гениталий.
– Furfuris! – надрывался брат Эридус. – Simium! Improbe mendax!
Братья Греда и Эп, ухмыляясь, наблюдали за перепалкой с жадным вниманием вуайеристов. Брат Людвиг, не имея способностей к изобретению собственных латинизмов, создавал шумовой фон для звучащих скабрезностей:
– Пы-пы-пы-пы-пы-пы…
И вдруг среди всего этого гвалта я уловил тихий шелест: ускользающее дыхание, приглушенное покашливание. Где-то рядом. Братья тоже его услышали, и все разом умолкли. Что-то привлекло их внимание – что-то в комнате, с той стороны двери, за которой был я. Некое существо: исполнительный и незаметный слуга, появившийся словно из ниоткуда. Следуя скрытому указующему жесту, шесть пар глаз обратились ко мне.
Я поступил, исходя из детской логики: просто закрыл дверь.
Когда по прошествии какого-то времени Избранные вернулись в трапезную, я сидел за столом, делая вид, что полностью поглощен едой. Виноватое смущение ощущалось так явственно, словно кто-то испортил воздух. Братья расселись по своим местам и тоже сделали вид, что у них разыгрался аппетит – все, кроме брата Нестора. Тот не скрывал своей ярости. Сперва он еще как-то сдерживался, лишь раздраженно болтал ложкой у себя в тарелке, но потом все же не выдержал: тяжело вздохнул, набрал полную ложку тинообразного варева и – с поразительной, надо заметить, меткостью – метнул этот снаряд в лысину брата Эридуса. Вязкая масса попала в цель с оскорбительным мокрым плюх! Потрясенный до глубины души, я ждал, что будет дальше: перестрелка едой или смертоубийство. Но ничего не случилось. Брат Эридус продолжал громко чавкать, как ни в чем не бывало. Его соседи по столу согнулись над мисками в притворном безразличии, но у них побелели костяшки пальцев – с такой силой сжимали они свои ложки.
Показное спокойствие брата Эридуса окончательно вывело из себя брата Нестора. Он закричал:
– Вы все ослы! — Ослы напряженно уставились в стол. – Мы же здесь закостенели уже. Нам нужна новая кровь. Приток свежей энергии. Немного дурачества, черт возьми! Вот что нам нужно, да!
– Nihil… ante… discipulis, – ухмыльнулся брат Эридус. Брат Нестор аж запыхтел от возмущения и упал на стул, обессиленный своей вспышкой. Скорее бы уже был Созыв к Прилежанию! Нам всем не терпелось побыстрее разойтись по своим комнатам. Когда же гонг наконец прозвучал, братья буквально сорвались с мест.
Рассудив, что момент подходящий, я, аки волк за добычей, устремился вдогонку за братом Нестором. Сейчас, когда он унизился перед нами своей несдержанностью, он вряд ли найдет в себе силы опровергнуть мои обвинения. В общем, я бросился следом за ним. Однако, когда мы пришли к нему в мастерскую, я не обнаружил своего главного доказательства – взбивалки. Должно быть, брат Нестор припрятал ее подальше – среди аппаратов, накрытых рогожкой. Под этими бурыми шкурами, с деталями, выпирающими, как рога, изобретения брата Нестора были похожи на печальных коров, пасущихся в пыли. Я заметил, как бы между прочим, что у него тут жуткий беспорядок.
– Это моя мастерская, – огрызнулся он. – Как мне удобно, так я тут все и устроил!
– Может быть, все это можно куда-нибудь переставить? Ну, чтобы место не занимало.
Брат Нестор ходил взад-вперед, как разъяренный медведь в клетке.
– Нельзя переставить, – пробормотал он себе под нос.
– Почему?
– Верхние ярусы.
– Какие Верхние ярусы?
– Ну, он собирался складировать там этот хлам.
– Кто?
– Мастер.
– И почему он его не забирает?
– Что?
– Почему Мастер не забирает весь этот хлам наверх?
Я испугался, что брат Нестор снова впадает в прострацию: у него отвисла челюсть, голова упала на грудь, глаза закатились. Но на этот раз ему не удалось уйти от ответа, прибегнув к убедительному спасительному беспамятству.
– Э… а тебе разве не говорили?
– Не говорили – чего?
– Я думал, ты знаешь.
– Что знаю?
– Гербош фон Окба мертв.
Когда я в ту ночь ворочался у себя в постели (в ожидании сна, который утянет меня в глубину, как акула), я бродил мыслями в запутанных лабиринтах Башни. Вверх по крутым винтовым лестницам, по тихим пустым коридорам, из мастерской в мастерскую, из покоя в покой; подобно крошечной мошке, я забирался в уши храпящих братьев и проникал им в мозги; там я блуждал по болотистым вязким тоннелям серого вещества, и выбирался наружу, и погружался в алый поток в их венах.
Кто-то тихонечко постучал ко мне в дверь. Это был брат Нестор, весь возбужденный и потный.
– То, что я тебе рассказал, – прошептал он с порога, – ну, ты сам знаешь, о ком. Лучше, чтобы никто не знал, что ты знаешь. Но самое главное, чтобы никто не узнал, что это я тебе рассказал. Что он того… бджж. Ну, ты понимаешь: пшш. Понимаешь?
Дыхание брата Нестора отдавало обидой и крепкой брагой. Я смотрел на его губы в пузырьках слюны, на его клочковатую бороду. Я заверил его, что я все понимаю и ничего никому не скажу.
– Спасибо, – выдохнул он. – Большое спасибо. – Пятясь задом, он вышел в коридор, по-прежнему не отпуская моей руки. Ладонь у него была липкой от пота.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
Брат Эридус распинался – попеременно на нескольких языках – на тему водительства и руководства. При этом он незаметно перемещался поближе к «тронному» креслу. Брат Нестор тоже потихонечку приближался к креслу с другой стороны, даже немного опережая своего соперника и периоди– чески прерывая поток его красноречия презрительными междометиями. Брат Людвиг – он стоял слева – шипел от ярости и дергал себя за волосы. Братья Греда и Эп – они были справа – беспокойно топтались на месте и морщились, словно захваченные песчаной бурей. Один только брат Кай сохранял спокойствие; не принимая участия в перепалке, он стоял чуть в стороне, неподвижный и невозмутимый, как рыцарь, собранный из пустых доспехов.
– …вот почему, – заключил брат Эридус, проворно взгромоздившись на трон, – я могу с полной ответственностью заявить, in sacer verbo dotis, что по праву преемственности избрать надо меня, и сие даже не подлежит обсуждению.
– На каком основании? – взорвался брат Нестор.
– Non est discipulus super magistrum.
– Ты мне не учитель, Эридус.
– Ego sum quis sum: dominum in divino veritas.
Разъяренный брат Нестор обратился к присутствующим, ища в них союзников против лексиколога:
– Его претензии безосновательны: он пытается заговорить нам зубы своими нескладными виршами!
На что брат Эридус ответил:
– Antipericatametanaparbeugedamphicribrationesmerdicantium!
Сие впечатляющее извержение послало дискуссию в свободный полет, вернее – в свободное падение. Брат Эридус, от натуги весь красный, взобрался на кресло с ногами и принялся выкрикивать сверху:
– Chaultcouillonss! Pantofla merdorum! Scheisskopf!
В ответ брат Нестор сбросил воображаемых блох со своих гениталий.
– Furfuris! – надрывался брат Эридус. – Simium! Improbe mendax!
Братья Греда и Эп, ухмыляясь, наблюдали за перепалкой с жадным вниманием вуайеристов. Брат Людвиг, не имея способностей к изобретению собственных латинизмов, создавал шумовой фон для звучащих скабрезностей:
– Пы-пы-пы-пы-пы-пы…
И вдруг среди всего этого гвалта я уловил тихий шелест: ускользающее дыхание, приглушенное покашливание. Где-то рядом. Братья тоже его услышали, и все разом умолкли. Что-то привлекло их внимание – что-то в комнате, с той стороны двери, за которой был я. Некое существо: исполнительный и незаметный слуга, появившийся словно из ниоткуда. Следуя скрытому указующему жесту, шесть пар глаз обратились ко мне.
Я поступил, исходя из детской логики: просто закрыл дверь.
Когда по прошествии какого-то времени Избранные вернулись в трапезную, я сидел за столом, делая вид, что полностью поглощен едой. Виноватое смущение ощущалось так явственно, словно кто-то испортил воздух. Братья расселись по своим местам и тоже сделали вид, что у них разыгрался аппетит – все, кроме брата Нестора. Тот не скрывал своей ярости. Сперва он еще как-то сдерживался, лишь раздраженно болтал ложкой у себя в тарелке, но потом все же не выдержал: тяжело вздохнул, набрал полную ложку тинообразного варева и – с поразительной, надо заметить, меткостью – метнул этот снаряд в лысину брата Эридуса. Вязкая масса попала в цель с оскорбительным мокрым плюх! Потрясенный до глубины души, я ждал, что будет дальше: перестрелка едой или смертоубийство. Но ничего не случилось. Брат Эридус продолжал громко чавкать, как ни в чем не бывало. Его соседи по столу согнулись над мисками в притворном безразличии, но у них побелели костяшки пальцев – с такой силой сжимали они свои ложки.
Показное спокойствие брата Эридуса окончательно вывело из себя брата Нестора. Он закричал:
– Вы все ослы! — Ослы напряженно уставились в стол. – Мы же здесь закостенели уже. Нам нужна новая кровь. Приток свежей энергии. Немного дурачества, черт возьми! Вот что нам нужно, да!
– Nihil… ante… discipulis, – ухмыльнулся брат Эридус. Брат Нестор аж запыхтел от возмущения и упал на стул, обессиленный своей вспышкой. Скорее бы уже был Созыв к Прилежанию! Нам всем не терпелось побыстрее разойтись по своим комнатам. Когда же гонг наконец прозвучал, братья буквально сорвались с мест.
Рассудив, что момент подходящий, я, аки волк за добычей, устремился вдогонку за братом Нестором. Сейчас, когда он унизился перед нами своей несдержанностью, он вряд ли найдет в себе силы опровергнуть мои обвинения. В общем, я бросился следом за ним. Однако, когда мы пришли к нему в мастерскую, я не обнаружил своего главного доказательства – взбивалки. Должно быть, брат Нестор припрятал ее подальше – среди аппаратов, накрытых рогожкой. Под этими бурыми шкурами, с деталями, выпирающими, как рога, изобретения брата Нестора были похожи на печальных коров, пасущихся в пыли. Я заметил, как бы между прочим, что у него тут жуткий беспорядок.
– Это моя мастерская, – огрызнулся он. – Как мне удобно, так я тут все и устроил!
– Может быть, все это можно куда-нибудь переставить? Ну, чтобы место не занимало.
Брат Нестор ходил взад-вперед, как разъяренный медведь в клетке.
– Нельзя переставить, – пробормотал он себе под нос.
– Почему?
– Верхние ярусы.
– Какие Верхние ярусы?
– Ну, он собирался складировать там этот хлам.
– Кто?
– Мастер.
– И почему он его не забирает?
– Что?
– Почему Мастер не забирает весь этот хлам наверх?
Я испугался, что брат Нестор снова впадает в прострацию: у него отвисла челюсть, голова упала на грудь, глаза закатились. Но на этот раз ему не удалось уйти от ответа, прибегнув к убедительному спасительному беспамятству.
– Э… а тебе разве не говорили?
– Не говорили – чего?
– Я думал, ты знаешь.
– Что знаю?
– Гербош фон Окба мертв.
Когда я в ту ночь ворочался у себя в постели (в ожидании сна, который утянет меня в глубину, как акула), я бродил мыслями в запутанных лабиринтах Башни. Вверх по крутым винтовым лестницам, по тихим пустым коридорам, из мастерской в мастерскую, из покоя в покой; подобно крошечной мошке, я забирался в уши храпящих братьев и проникал им в мозги; там я блуждал по болотистым вязким тоннелям серого вещества, и выбирался наружу, и погружался в алый поток в их венах.
Кто-то тихонечко постучал ко мне в дверь. Это был брат Нестор, весь возбужденный и потный.
– То, что я тебе рассказал, – прошептал он с порога, – ну, ты сам знаешь, о ком. Лучше, чтобы никто не знал, что ты знаешь. Но самое главное, чтобы никто не узнал, что это я тебе рассказал. Что он того… бджж. Ну, ты понимаешь: пшш. Понимаешь?
Дыхание брата Нестора отдавало обидой и крепкой брагой. Я смотрел на его губы в пузырьках слюны, на его клочковатую бороду. Я заверил его, что я все понимаю и ничего никому не скажу.
– Спасибо, – выдохнул он. – Большое спасибо. – Пятясь задом, он вышел в коридор, по-прежнему не отпуская моей руки. Ладонь у него была липкой от пота.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67