К-298, К-244, К-288, К-255 и та же К-524, которой на этот раз командовал капитан 2-го ранга Смелков, а возглавлял весь отряд опять контр-адмирал Шевченко.
— И мы теперь пойдем домой именно этим путем?
— Да. На сегодня это наша единственная безопасная дорога.
— Не нравится она мне почему-то, — поежился я, будто мне предстояло плыть среди этих льдов голышом.
— Да и нам она не очень по душе, но что делать?
Делать было действительно больше нечего, кроме как смириться и ждать окончания этого затянувшегося путешествия. Или, точнее сказать — путе-плытия, хотя моряки и не любят, когда кто-то употребляет по отношению к ним выражения типа «плыть» или «плавать». «Плавает», по их мнению, только дерьмо в проруби, а моряки по морям — «ходят». (Особенно, надо заметить, с такой скоростью хода, как у нас, ибо, приблизившись к штатовскому побережью, мы потащились вдоль него, как самая настоящая черепаха, держа лодку строго на шести-семи узлах, что обеспечивало нам максимальную скрытность продвижения. Кроме того, обеспечивая себе наилучшую маскировку, мы надолго замирали и пересиживали кажущиеся опасности, а то вдруг пускались выписывать некие умопомрачительные загогулины, прикрывая их фонограммой шумов работы двигателя какого-нибудь туристического катера и запутывая тем американские службы слежения.)
Для меня это были едва ли не самые тяжелые недели похода. Все члены экипажа были заняты своим конкретным делом, и ни Дмитрий, ни Михаил, ни тем более Илья Степанович ко мне в эти дни с разговорами не заглядывали. Я просто физически ощущал разлитое по лодке напряжение, не позволявшее мне шататься туда-сюда, раскрывая заблокированные перемычки между отсеками.
Только один раз я ненадолго зашел в рубку акустиков к Озерову да заглянул минут на пять на центральный пост к Муромскому, но всем было в эти дни откровенно не до меня, и я засел в своей каюте, обложив себя спасительными книгами. Большинство из них были посвящены морской тематике, но я уже чувствовал, что мне от этой темы не уйти ни в книгах, ни в жизни, а потому, увидев переплетенную стенограмму Всероссийской научно-практической конференции в Москве от 30 марта 1999 года, раскрыл её на первом попавшемся месте и углубился в написанное.
«…Отсутствие государственной морской политики РФ привело к тому, что в вопросах разоружения мы необоснованно поспешили. Россия кардинальным образом освободилась от всех нагромождений „холодной войны“, полностью вывела свои войска и силы флота с территорий других государств, более чем вдвое сократила свои Вооруженные Силы, в том числе и состав своего ВМФ, изменила районы присутствия своих военно-морских сил в Мировом океане.
Однако так поступили не все.
США и другие морские державы Европы и Дальнего Востока не прекращают наращивать ударную мощь своих флотов и усиливать их активность в Мировом океане. Так, например, Пентагон ожидает вступления в строй в ближайшие годы нового атомного авианосца «Рональд Рейган», новой атомной подводной лодки «Джимми Картер» с баллистическими ракетами, полностью компьютеризированного корабля «Арсенал», оснащенного пусковыми установками с высокоточными ракетами и экипажем всего в 20 человек.
Франция строит атомный ударный авианосец «Шарль де Голль» и четвертую атомную подводную лодку с баллистическими ракетами «М-45».
Наращивают свои флоты и другие морские государства: Великобритания, Германия, Турция, Италия, Япония и прочие.
Вследствие этого равновесие ударной мощи нашего ВМФ и ВМС США, достигнутое в годы «холодной войны» огромными усилиями народа, оказалось утраченным, военно-политическая обстановка в мире и стратегическая стабильность в Мировом океане — нарушенными. Теперь корабли НАТО спокойно, как дома, плавают, например, в Черном море и даже пытаются использовать в своих целях Севастополь…»
Следом за этим, давая возможность мозгам переключиться на другую тональность, я прочитал вырезку из газеты «Неведомое вокруг нас» под названием «Мистические тайны войн», в которой раскрывались всякие неведомые стороны военной истории. Так, например, под конец статьи я наткнулся на рапорт командира немецкой подлодки, которая во время Первой мировой войны в Атлантике торпедировала английский пароход «Ибериец». Немецкий подводник написал, что среди обломков парохода неожиданно показалось огромное (18 метров в длину), чем-то похожее на крокодила чудовище с четырьмя мощными перепончатыми лапами и длинным хвостом, сужающимся к концу. Монстр бился в агонии и вскоре исчез в глубине.
В этой же газете рассказывалось и о ещё одной тайне войны, связанной с немецким флотом — речь идет о так называемом проклятом корабле.
«То, что произошло с гордостью немецкого флота — огромным боевым кораблем „Шарнхорст“, можно назвать цепью роковых случайностей, а можно — проклятием, — писал автор публикации. — Еще до спуска на воду в 1936 году этот корабль сполз на верфи и раздавил 60 рабочих, ранив при этом 110 человек. Не удалось избежать конфуза и при его спуске на воду: „Шарнхорст“ порвал трос и врезался в баржи. Через три года во время обстрела Гданьска с интервалом в день одна за другой неожиданно взорвались две из его орудийных башен, при этом погибло 28 человек. Во всех стычках с британцами гордости немецкого флота не удалось потопить ни одного корабля. Зато несчастья просто преследовали „проклятый“ корабль. Во время обстрела Осло норвежский корабль повредил рулевое управление линкора, а при возвращении в порт „Шарнхорст“ столкнулся с пароходом „Бремен“. Конец гиганта был также бесславным: во время боя с британским флотом торпеда угодила ему в склад боеприпасов. И это привело к мощнейшему взрыву и затоплению корабля. Линкор стал могилой для 1422 моряков. Англичане подобрали только 36 человек. Два моряка считали себя счастливчиками: на обломках судна им удалось добраться до берега и избежать плена. Однако при попытке приготовить чай на захваченной с тонущего „Шарнхорста“ паяльной лампе она взорвалась, и последние жертвы „проклятого корабля“ умерли в ужасных мучениях…»
Закончив читать серьезную литературу, я взялся за стихи. Здесь, правда, было гораздо меньше интересного, но все-таки это тоже помогало коротать время. Впрочем, одно стихотворение я даже решил переписать себе в тетрадь — оно называлось «Акула», и над ним стояло имя неведомого мне поэта: Виталий Нефедьев.
…Под тропическим небом, где сочные звезды,
Словно персики, виснут на лунных лучах,
Мы ловили тунца, и тугие норд-осты
Согревались у нас на горячих плечах…
Первая строфа показалась мне замечательной и, записывая, я с удовольствием повторял про себя её строки. Дышали энергией и последующие четверостишия:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
— И мы теперь пойдем домой именно этим путем?
— Да. На сегодня это наша единственная безопасная дорога.
— Не нравится она мне почему-то, — поежился я, будто мне предстояло плыть среди этих льдов голышом.
— Да и нам она не очень по душе, но что делать?
Делать было действительно больше нечего, кроме как смириться и ждать окончания этого затянувшегося путешествия. Или, точнее сказать — путе-плытия, хотя моряки и не любят, когда кто-то употребляет по отношению к ним выражения типа «плыть» или «плавать». «Плавает», по их мнению, только дерьмо в проруби, а моряки по морям — «ходят». (Особенно, надо заметить, с такой скоростью хода, как у нас, ибо, приблизившись к штатовскому побережью, мы потащились вдоль него, как самая настоящая черепаха, держа лодку строго на шести-семи узлах, что обеспечивало нам максимальную скрытность продвижения. Кроме того, обеспечивая себе наилучшую маскировку, мы надолго замирали и пересиживали кажущиеся опасности, а то вдруг пускались выписывать некие умопомрачительные загогулины, прикрывая их фонограммой шумов работы двигателя какого-нибудь туристического катера и запутывая тем американские службы слежения.)
Для меня это были едва ли не самые тяжелые недели похода. Все члены экипажа были заняты своим конкретным делом, и ни Дмитрий, ни Михаил, ни тем более Илья Степанович ко мне в эти дни с разговорами не заглядывали. Я просто физически ощущал разлитое по лодке напряжение, не позволявшее мне шататься туда-сюда, раскрывая заблокированные перемычки между отсеками.
Только один раз я ненадолго зашел в рубку акустиков к Озерову да заглянул минут на пять на центральный пост к Муромскому, но всем было в эти дни откровенно не до меня, и я засел в своей каюте, обложив себя спасительными книгами. Большинство из них были посвящены морской тематике, но я уже чувствовал, что мне от этой темы не уйти ни в книгах, ни в жизни, а потому, увидев переплетенную стенограмму Всероссийской научно-практической конференции в Москве от 30 марта 1999 года, раскрыл её на первом попавшемся месте и углубился в написанное.
«…Отсутствие государственной морской политики РФ привело к тому, что в вопросах разоружения мы необоснованно поспешили. Россия кардинальным образом освободилась от всех нагромождений „холодной войны“, полностью вывела свои войска и силы флота с территорий других государств, более чем вдвое сократила свои Вооруженные Силы, в том числе и состав своего ВМФ, изменила районы присутствия своих военно-морских сил в Мировом океане.
Однако так поступили не все.
США и другие морские державы Европы и Дальнего Востока не прекращают наращивать ударную мощь своих флотов и усиливать их активность в Мировом океане. Так, например, Пентагон ожидает вступления в строй в ближайшие годы нового атомного авианосца «Рональд Рейган», новой атомной подводной лодки «Джимми Картер» с баллистическими ракетами, полностью компьютеризированного корабля «Арсенал», оснащенного пусковыми установками с высокоточными ракетами и экипажем всего в 20 человек.
Франция строит атомный ударный авианосец «Шарль де Голль» и четвертую атомную подводную лодку с баллистическими ракетами «М-45».
Наращивают свои флоты и другие морские государства: Великобритания, Германия, Турция, Италия, Япония и прочие.
Вследствие этого равновесие ударной мощи нашего ВМФ и ВМС США, достигнутое в годы «холодной войны» огромными усилиями народа, оказалось утраченным, военно-политическая обстановка в мире и стратегическая стабильность в Мировом океане — нарушенными. Теперь корабли НАТО спокойно, как дома, плавают, например, в Черном море и даже пытаются использовать в своих целях Севастополь…»
Следом за этим, давая возможность мозгам переключиться на другую тональность, я прочитал вырезку из газеты «Неведомое вокруг нас» под названием «Мистические тайны войн», в которой раскрывались всякие неведомые стороны военной истории. Так, например, под конец статьи я наткнулся на рапорт командира немецкой подлодки, которая во время Первой мировой войны в Атлантике торпедировала английский пароход «Ибериец». Немецкий подводник написал, что среди обломков парохода неожиданно показалось огромное (18 метров в длину), чем-то похожее на крокодила чудовище с четырьмя мощными перепончатыми лапами и длинным хвостом, сужающимся к концу. Монстр бился в агонии и вскоре исчез в глубине.
В этой же газете рассказывалось и о ещё одной тайне войны, связанной с немецким флотом — речь идет о так называемом проклятом корабле.
«То, что произошло с гордостью немецкого флота — огромным боевым кораблем „Шарнхорст“, можно назвать цепью роковых случайностей, а можно — проклятием, — писал автор публикации. — Еще до спуска на воду в 1936 году этот корабль сполз на верфи и раздавил 60 рабочих, ранив при этом 110 человек. Не удалось избежать конфуза и при его спуске на воду: „Шарнхорст“ порвал трос и врезался в баржи. Через три года во время обстрела Гданьска с интервалом в день одна за другой неожиданно взорвались две из его орудийных башен, при этом погибло 28 человек. Во всех стычках с британцами гордости немецкого флота не удалось потопить ни одного корабля. Зато несчастья просто преследовали „проклятый“ корабль. Во время обстрела Осло норвежский корабль повредил рулевое управление линкора, а при возвращении в порт „Шарнхорст“ столкнулся с пароходом „Бремен“. Конец гиганта был также бесславным: во время боя с британским флотом торпеда угодила ему в склад боеприпасов. И это привело к мощнейшему взрыву и затоплению корабля. Линкор стал могилой для 1422 моряков. Англичане подобрали только 36 человек. Два моряка считали себя счастливчиками: на обломках судна им удалось добраться до берега и избежать плена. Однако при попытке приготовить чай на захваченной с тонущего „Шарнхорста“ паяльной лампе она взорвалась, и последние жертвы „проклятого корабля“ умерли в ужасных мучениях…»
Закончив читать серьезную литературу, я взялся за стихи. Здесь, правда, было гораздо меньше интересного, но все-таки это тоже помогало коротать время. Впрочем, одно стихотворение я даже решил переписать себе в тетрадь — оно называлось «Акула», и над ним стояло имя неведомого мне поэта: Виталий Нефедьев.
…Под тропическим небом, где сочные звезды,
Словно персики, виснут на лунных лучах,
Мы ловили тунца, и тугие норд-осты
Согревались у нас на горячих плечах…
Первая строфа показалась мне замечательной и, записывая, я с удовольствием повторял про себя её строки. Дышали энергией и последующие четверостишия:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76