Сестра Саладина давно уже была за пределом своих психических сил. Каждый день, каждый час и каждую минуту, она ждала шумного грязного вторжения назорейских бандитов, и то, что это вторжение откладывалось, лишь терзало ее нервы и изматывало душу. Спутницы не могли ее успокоить, они ждали того же самого, скорее даже их положение было хуже, чем положение принцессы. Она, в общем, могла бы рассчитывать хотя бы на минимум снисхождения и уважения со стороны главаря. Им же просто грозила опасность пойти по солдатским рукам.
Но и в эту, самую удушливую, самую тревожную ночь, Рено не пришел. Он предпочел привычное общество собутыльников обществу своей очень родовитой и очень запуганной пленницы. Это не развеяло подозрений Изабеллы, просидевшей возле входа в башню всю ночь. Если бы принцесса Замира узнала под чьею охраной она находится она, пожалуй, удивилась бы.
Под утро, большую часть защитников Шанта свалил короткий сон. Костры потухли, и по дворам замка поползли стелющиеся, сизые дымы. Едва проглянуло солнце дозорные закричали, что опять едет посольство.
Данже еле-еле уговорил Изабеллу сменить место засады на более безопасное, при свете дня, она была бы слишком на виду.
Волнения последних дней привели Изабеллу в состояние близкое к тому, в котором находилась сестра Саладина. Она внутренне оцепенела, глаза провалились и стали похожи на две несчастные пещеры с темными озерами отчаяния на дне. Она непрерывно терзала рукою ножны кинжала и кусала губы.
На площади стали собираться те, кто смог проснуться, остальные продирали глаза и нашаривали оружие. Заскрипели отпираемые ворота. Из своего дома появился Рено, вид у него был потрепанный, угрюмый, но было видно, что собою он вполне владеет.
Арсланбек не слезая с коня объявил, что великий султан Саладин принимает условия графа Рено Шатильонского. Если ему немедленно выдадут его сестру и племянника, он отойдет от замка Шант на половину дневного перехода.
Взрыв всеобщего ликования был ему ответом. Рено кивнул, на его лице ничего особенного не выразилось. Можно было подумать, что ему все равно как тут все закончится.
— Я жду, — сказал посол как можно заносчивее. Он принадлежал к тем, кто в глубине души не одобрял сговор султана с этим разбойником, но вслух своих возражений высказать не посмел. Теперь он демонстрировал свое презрение назорею.
Рено развернулся и пошел к башне. Снял с пояса связку с огромными ключами, отпер замок. Изабелла выбралась из своего тайника за колодцем, и стояла в плотной толпе обступившей крыльцо. Она во время речи посла находилась слишком далеко и не уловила сути того, что происходит. Она вообще в этот момент была так возбуждена, что неспособна была понимать хоть что-либо.
Граф вошел внутрь и стал подниматься на второй этаж по витой лестнице. Прошло совсем немного времени и сверху донесся дикий женский визг. Сарацинки решили, что похититель, наконец, явился, чтобы взять свое. Именно утром. Неожиданно, несмотря на все дни мучительного ожидания. Шок был слишком силен. Замира лишилась чувств. Граф постоял над ее распростертым телом, не зная, что же ему теперь делать. Семь пар женских глаз наблюдали за ним из углов каминной комнаты. Даже госпожа Жильсон потеряла в этот момент способность говорить и действовать. Али лежал в беспамятстве.
Не видя другого выхода, граф подхватил на руки тело Замиры и вышел с ним вон. Он рассудил, что по сути ведь все равно в полном ли здравии или в небольшом беспамятстве вернет он сестру ее брату. Своим внезапным появлением наверху он лишил ее отнюдь не чести, а всего лишь сознания, а оно не может быть признано важной частью женского достоинства.
Граф появился на крыльце башни, держа принцессу Замиру на руках. Она не была шестнадцатилетней хрупкой девушкой, и даже такому гиганту как Рено, было тяжело нести ее на вытянутых руках. Поэтому он прижал ее к груди, а руку принцессы положил себе на плечо. При желании в них легко можно было увидеть пару влюбленных, слившихся в объятии перед вынужденным прощанием. Именно эти мысли пришли в голову Изабелле и она совершенно ослепла от ярости.
Толпа, собравшаяся перед входом в башню расступилась, образуя коридор, в конце которого высился посол на коне. По его команде двое сопровождавших гулямов спешились, чтобы благоговейно принять принцессу или то, что от нее осталось. Арсланбек был почему-то уверен, что сестра повелителя покончила с собой.
Сарацины двинулись по живому коридору навстречу графу, им не суждено было дойти до него ибо… ибо из толпы появился еще один человек, невысокий юноша в великоватом блио и драных шоссах. Увидев его перед собой, граф остановился. Брови его сдвинулись и в его фигуре проступила некая неуверенность. Юноша не торопясь приблизился к графу. Молча.
— Ты? — прошептал Рено и лицо его было смущенным, как лицо человека уверенного, что его ничем нельзя смутить.
Посол почувствовал неладное, он крикнул что-то своим людям и они ускорили шаг, но им не суждено было успеть… В руке юноши блеснул кинжал, вздох удивления замер в устах у всех, кто стоял в первых рядах и был непосредственным свидетелем события. Невозможно было уследить за движением — нож торчал в груди Рено Шатильонского.
На графе была лишь тонкая неаполитанская кольчуга, и она не смогла защитить его грудь. Трехгранное лезвие прошло как раз в одно из кованых колец. Изабелла, несмотря на свою хрупкость, сумела вложить в удар огромную силу, которую дает смесь отчаяния, ревности и боли.
Гигант медленно опустился на колени продолжая прижимать к груди ничего не ведающую сарацинку. Жест этот лишний раз подтвердил Изабелле, что она была права в своей мести.
И неизвестно, что еще она собиралась сделать, ей не позволили развернуться подбежавшие слуги посла. Они были уверены, что она сейчас бросится убивать принцессу Замиру, налетев, они сбили Изабеллу с ног. Данже, стоявший в трех шагах от места действия в первом ряду зевак, Данже, которому под страхом смерти было запрещено вмешиваться в то, что будет происходить, не выдержал и ринулся защищать свою госпожу. Через несколько мгновений свалка была всеобщей.
Не совсем всеобщей, надобно поправиться. В нее не вмешался отец Савари. Оценив происходящее, он подозвал к себе своих слуг и велел им собираться. Они не успели выполнить приказания, потому что прибежал тот, кого он поставил на стену следить за происходящим в округе. Слуга прошептал что-то на ухо иоанниту.
— Что?! — воскликнул отец Савари, — со стороны Иордана?
— Их много, они идут христианским строем, — отвечал слуга.
— Они несут орифламму?
— Флага я не смог рассмотреть.
Глядя на кишащее в поднятой пыли человеческое месиво старый госпитальер взвешивал обстоятельства этого странного утра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161