Большинство английских газет напечатало статьи под заголовками вроде «Загадка банкира и старой ведьмы». Французская пресса проявила больше изобретательности. «Утренняя Ницца» игриво предполагала: «Двойное самоубийство влюбленных?» В статье речь шла о диковинных сексуальных пристрастиях британцев. Имя Захарова не упоминалось, поскольку мадам Бронар, которая, конечно же, с удовольствием наговорила бы о сэре Бэзиле массу неприятных слов, навеки умолкла и находилась в холодильнике морга. Никто другой о подоплеке истории не знал. Однако банк «Хильярд и Клиф» вновь угодил в газеты. Не каждый день высокопоставленный служащий коммерческого банка получает пулю от дамы преклонных лет, да еще из такого чудовищного пистолета, что стрелявшую отдачей выкидывает с балкона. Кроме того, совсем недавно именно этот банк наделал немало шуму в связи с историей (все еще не закончившейся) о покупке шедевра Тернера.
– Меня тошнит от этих шуточек! – жаловался Пилгрим. – Считается, что у англичан потрясающее чувство юмора. А по-моему, они не смеются, а только издеваются.
– Так оно обычно и есть, – согласился Мэлори.
– Я был на обеде в Английском банке.
– Да, знаю.
– Сидел рядом с управляющим. Речь за столом шла о правилах орфографии. Управляющий сказал, – Пилгрим попытался передразнить оксфордский прононс, – что, по его убеждению, в банке «Хильярд и Клиф» отлично знают, как пишется слово «некрофилия».
– Довольно подло с его стороны, – поморщился Мэлори. – Ничего, Лоренс, мы переживем эту историю.
– Не уверен... Вы, возможно, и переживете, но не я.
– Ерунда.
– Никакая не ерунда, Хорейс. Есть что-то такое в британском воздухе, что приносит мне несчастья. Я никогда в жизни не делал промахов, здесь же я все время сажусь в лужу. А ведь заварил всю кашу я. Из-за кого убили Грейвса? Кого пришлось спасать от Пепе Робизо? Во всем виноват Пилгрим.
Мэлори грубовато ответил:
– Во всем виноват я, мой мальчик. Это я настоял, чтобы мы выяснили все до конца.
Пилгрим покачал головой и решительно заявил:
– Я ухожу.
– Куда?
– Возвращаюсь в Штаты. На Уолл-Стрит я чувствую себя в безопасности, ощущаю твердую почву под ногами. Здесь же я все время делаю ошибки. Такое ощущение, будто хожу по болоту. Нет уж, вернусь туда, где я буду на своем месте.
– Вы ошибаетесь.
– Нет. Нельзя, чтобы этим банком управлял шут гороховый, а именно в такого я и превращаюсь. Всякий раз, когда я смотрю на вас, Хорейс, передо мной тут же возникает физиономия Пепе Робизо. Нет, так дело не пойдет.
– Повторяю, вы ошибаетесь. Это я шут гороховый, а не вы. Именно поэтому меня сместили и назначили вас. И уж во всяком случае, ответственность лежит на мне в не меньшей степени, чем на вас.
– Но есть разница. Вас в Сити давно знают и уважают, а я прохожу тут как выскочка. Поэтому все эти ублюдки так и радуются моим неприятностям.
Мэлори поджал губы:
– Ну вернетесь вы, и что дальше?
– А ничего. Буду работать; как до сих пор. Никаких проблем.
– А как же я, мой мальчик? Леди Мэлори хотела, чтобы я удалился на покой. Она будет весьма недовольна таким поворотом событий, а уверяю вас, когда леди Мэлори чем-то недовольна... Ну и не будем забывать о Вечной Утешительнице – я временами слышу свист ее косы. Ваше решение не выход.
– Ничего, как-нибудь устроится, – ответил Пилгрим. – Я могу представить себе как минимум два сценария. Первый: я уезжаю, вы снова берете все в свои руки и восстанавливаете покой и порядок. Второй сценарий: я возвращаюсь на Уолл-Стрит, сюда присылают какого-то другого парня, и он решает все проблемы. Так или иначе, в Сити никогда больше не будут связывать имя Пилгрим с банком «Хильярд и Клиф».
Сэр Хорейс развел руками:
– Ну что ж, решать в конечном итоге вам.
– Да, и я уже решил. Естественно, я принесу глубочайшие извинения леди Мэлори.
– Она коллекционирует аметисты, – заметил Мэлори.
– Правда? Надо будет не забыть. Не переживайте, Хорейс. Вам недолго придется нянчить нашего ребенка. На Уолл-Стрит столько талантливых молодых парней!
– Да, я знаю, – кивнул Мэлори.
Через несколько дней Пилгрим был уже в Нью-Йорке. Транспортная компания упаковывала его имущество, и в доме на Ательсгейт, в у штурвала вновь оказался Хорейс Мэлори. Старый банкир сидел у себя в кабинете и изучал новые инструкции Дайкстона.
Чтобы получить последнюю, шестую часть рукописи, необходимо было выполнить некоторые условия. Сэр Хорейс в десятый раз перечитывал машинописный текст и озабоченно хмурился, пытаясь обнаружить подводные камни. Они наверняка там были, но на первый взгляд обнаружить их не удавалось. Каким-то образом подвох был связан с картиной Тернера: «Шесть больших копий картины „Корабль и Плимутский мыс“ (допускаются фотографические) отправить следующим адресатам, приложив соответствующий номер».
Далее следовал список шести американских банков. Напротив каждого названия стояли буквы и цифры, похожие на номера счетов.
Больше в инструкции ничего не было сказано, но Мэлори по опыту знал, что шуточки Дайкстона обходятся недешево. Для экономии времени копии сделали фотографическим способом: получились снимки размером десять на восемь дюймов.
– Разошлите, пожалуйста, снимки по адресам, – приказал Мэлори своей секретарше.
– Слушаюсь, сэр Хорейс.
– Сегодня же. И непременно авиапочтой.
– Хорошо, сэр Хорейс.
Так, так, думал Мэлори, стало быть, шесть американских банков. При этом он рассеянно вертел в руках цепочку от своих карманных часов. На цепочке красовалась золотая шестерка – символ Ательсгейт, 6.
На следующий день банкир сидел у себя в кабинете и пил чай. Миссис Фробишер связалась с ним и сообщила:
– Вам звонит мистер Эд Сочаки из «Кастер-банка» в Санта-Барбаре, Калифорния.
Мэлори взглянул на часы. Очевидно, мистер Сочаки принадлежал к тому невыносимому разряду людей, кто начинает работать в семь часов утра.
– Алло, мистер Сочаки?
– Сэр Мэлори?
– Да, это Хорейс Мэлори, – ответил банкир.
– Я получил вашу фотографию.
– должно быть, она поставила вас в некоторое недоумение? Меня, честно говоря, тоже. Просто выполняем инструкции одного эксцентричного клиента, – хохотнул Мэлори.
– Да-да. Однако кое-что для вас у меня есть. Оставлено много лет назад и тоже сопровождено инструкцией.
– Правда? Отлично. И что же это такое?
– Конверт. Судя по всему, с бумагами.
– Превосходно, мистер Сочаки. Буду весьма признателен, если вы отправите этот пакет нам экспресс-почтой.
– Конечно-конечно. Есть только одно условие.
– Какое?
– Звучит немного странно, но тут сказано, что пакет будет отправлен вам лишь после того, как о вас напишут газеты. Вам это что-нибудь объясняет, сэр Мэлори?
– Пока нет. И что же там должно быть написано?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
– Меня тошнит от этих шуточек! – жаловался Пилгрим. – Считается, что у англичан потрясающее чувство юмора. А по-моему, они не смеются, а только издеваются.
– Так оно обычно и есть, – согласился Мэлори.
– Я был на обеде в Английском банке.
– Да, знаю.
– Сидел рядом с управляющим. Речь за столом шла о правилах орфографии. Управляющий сказал, – Пилгрим попытался передразнить оксфордский прононс, – что, по его убеждению, в банке «Хильярд и Клиф» отлично знают, как пишется слово «некрофилия».
– Довольно подло с его стороны, – поморщился Мэлори. – Ничего, Лоренс, мы переживем эту историю.
– Не уверен... Вы, возможно, и переживете, но не я.
– Ерунда.
– Никакая не ерунда, Хорейс. Есть что-то такое в британском воздухе, что приносит мне несчастья. Я никогда в жизни не делал промахов, здесь же я все время сажусь в лужу. А ведь заварил всю кашу я. Из-за кого убили Грейвса? Кого пришлось спасать от Пепе Робизо? Во всем виноват Пилгрим.
Мэлори грубовато ответил:
– Во всем виноват я, мой мальчик. Это я настоял, чтобы мы выяснили все до конца.
Пилгрим покачал головой и решительно заявил:
– Я ухожу.
– Куда?
– Возвращаюсь в Штаты. На Уолл-Стрит я чувствую себя в безопасности, ощущаю твердую почву под ногами. Здесь же я все время делаю ошибки. Такое ощущение, будто хожу по болоту. Нет уж, вернусь туда, где я буду на своем месте.
– Вы ошибаетесь.
– Нет. Нельзя, чтобы этим банком управлял шут гороховый, а именно в такого я и превращаюсь. Всякий раз, когда я смотрю на вас, Хорейс, передо мной тут же возникает физиономия Пепе Робизо. Нет, так дело не пойдет.
– Повторяю, вы ошибаетесь. Это я шут гороховый, а не вы. Именно поэтому меня сместили и назначили вас. И уж во всяком случае, ответственность лежит на мне в не меньшей степени, чем на вас.
– Но есть разница. Вас в Сити давно знают и уважают, а я прохожу тут как выскочка. Поэтому все эти ублюдки так и радуются моим неприятностям.
Мэлори поджал губы:
– Ну вернетесь вы, и что дальше?
– А ничего. Буду работать; как до сих пор. Никаких проблем.
– А как же я, мой мальчик? Леди Мэлори хотела, чтобы я удалился на покой. Она будет весьма недовольна таким поворотом событий, а уверяю вас, когда леди Мэлори чем-то недовольна... Ну и не будем забывать о Вечной Утешительнице – я временами слышу свист ее косы. Ваше решение не выход.
– Ничего, как-нибудь устроится, – ответил Пилгрим. – Я могу представить себе как минимум два сценария. Первый: я уезжаю, вы снова берете все в свои руки и восстанавливаете покой и порядок. Второй сценарий: я возвращаюсь на Уолл-Стрит, сюда присылают какого-то другого парня, и он решает все проблемы. Так или иначе, в Сити никогда больше не будут связывать имя Пилгрим с банком «Хильярд и Клиф».
Сэр Хорейс развел руками:
– Ну что ж, решать в конечном итоге вам.
– Да, и я уже решил. Естественно, я принесу глубочайшие извинения леди Мэлори.
– Она коллекционирует аметисты, – заметил Мэлори.
– Правда? Надо будет не забыть. Не переживайте, Хорейс. Вам недолго придется нянчить нашего ребенка. На Уолл-Стрит столько талантливых молодых парней!
– Да, я знаю, – кивнул Мэлори.
Через несколько дней Пилгрим был уже в Нью-Йорке. Транспортная компания упаковывала его имущество, и в доме на Ательсгейт, в у штурвала вновь оказался Хорейс Мэлори. Старый банкир сидел у себя в кабинете и изучал новые инструкции Дайкстона.
Чтобы получить последнюю, шестую часть рукописи, необходимо было выполнить некоторые условия. Сэр Хорейс в десятый раз перечитывал машинописный текст и озабоченно хмурился, пытаясь обнаружить подводные камни. Они наверняка там были, но на первый взгляд обнаружить их не удавалось. Каким-то образом подвох был связан с картиной Тернера: «Шесть больших копий картины „Корабль и Плимутский мыс“ (допускаются фотографические) отправить следующим адресатам, приложив соответствующий номер».
Далее следовал список шести американских банков. Напротив каждого названия стояли буквы и цифры, похожие на номера счетов.
Больше в инструкции ничего не было сказано, но Мэлори по опыту знал, что шуточки Дайкстона обходятся недешево. Для экономии времени копии сделали фотографическим способом: получились снимки размером десять на восемь дюймов.
– Разошлите, пожалуйста, снимки по адресам, – приказал Мэлори своей секретарше.
– Слушаюсь, сэр Хорейс.
– Сегодня же. И непременно авиапочтой.
– Хорошо, сэр Хорейс.
Так, так, думал Мэлори, стало быть, шесть американских банков. При этом он рассеянно вертел в руках цепочку от своих карманных часов. На цепочке красовалась золотая шестерка – символ Ательсгейт, 6.
На следующий день банкир сидел у себя в кабинете и пил чай. Миссис Фробишер связалась с ним и сообщила:
– Вам звонит мистер Эд Сочаки из «Кастер-банка» в Санта-Барбаре, Калифорния.
Мэлори взглянул на часы. Очевидно, мистер Сочаки принадлежал к тому невыносимому разряду людей, кто начинает работать в семь часов утра.
– Алло, мистер Сочаки?
– Сэр Мэлори?
– Да, это Хорейс Мэлори, – ответил банкир.
– Я получил вашу фотографию.
– должно быть, она поставила вас в некоторое недоумение? Меня, честно говоря, тоже. Просто выполняем инструкции одного эксцентричного клиента, – хохотнул Мэлори.
– Да-да. Однако кое-что для вас у меня есть. Оставлено много лет назад и тоже сопровождено инструкцией.
– Правда? Отлично. И что же это такое?
– Конверт. Судя по всему, с бумагами.
– Превосходно, мистер Сочаки. Буду весьма признателен, если вы отправите этот пакет нам экспресс-почтой.
– Конечно-конечно. Есть только одно условие.
– Какое?
– Звучит немного странно, но тут сказано, что пакет будет отправлен вам лишь после того, как о вас напишут газеты. Вам это что-нибудь объясняет, сэр Мэлори?
– Пока нет. И что же там должно быть написано?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75