Но было слишком поздно.
Кроме того, слова Бронара подействовали на меня. Я знал, что Романовы глубоко религиозны. Они заслуживали христианского погребения, и только я один из присутствующих мог им обеспечить достойные похороны. Я окажу царской семье, и прежде всего моей Мэри, эту последнюю услугу.
Каждое тело мы обернули одеялом (за одеялами пришлось подняться наверх, в спальни), а потом одно за другим отнесли к грузовику и осторожно положили в кузов. Я уверен, что никто нас не видел. Когда с этим было покончено, Бронар вызвал командира латышей и приказал караулу оставаться в Ипатьевском доме до тех пор, пока не поступят дальнейшие распоряжения от товарища Голощекина. Латышам запрещалось выходить из дома и вступать с кем-либо в разговоры. Напоследок Бронар повернулся по мне и приказал:
– Садитесь в кабину. Мы едем на восток по шоссе, а потом свернем на проселок.
– А как же бумага? – спросил я, удивленный его забывчивостью. – Разве вы не собираетесь ее отыскать?
Бронар мрачно посмотрел на меня:
– Теперь это не важно. Едем, пора.
* * *
Было еще темно, когда мы остановились в некоем месте, милях в двенадцати к востоку от города. Фары выхватили из темноты маленькую часовенку и огромный черный силуэт креста, темневшего на фоне неба. Потрясенный, я остановил машину, спрыгнул на землю и огляделся. Вокруг простиралось болото. Крест мне не померещился, хоть он и не был творением рук человеческих. Большое дерево, расколотое пополам ударом молнии, раскинуло в обе стороны обугленные ветви, которые и образовывали подобие креста. Я решил, что более уместного надгробия для императорской семьи мне не найти.
Мы с Бронаром взяли лопаты и стали копать могилу в предрассветном мраке. Почва была топкой, но под деревом я нашел суглинок. Пришлось как следует поработать, ибо Бронар мне почти не помогал. Но я копал яростно, всецело отдавшись физической работе, чтобы хоть на время иметь возможность не думать о кошмаре минувшей ночи. Копая могилу, я дал два обета. Во-первых, убить Юровского; во-вторых – убить Свердлова. Первый собственноручно совершил злодеяние, почву для которого подготовили махинации второго. Оба они заслуживали смерти.
Потом началось самое трудное. Каждое тело нужно было отнести от машины к дереву и опустить в могилу. Я наскоро соорудил что-то вроде носилок из березовых веток и веревок. В гнетущей тишине (мы не обменялись ни единым словом от самого Ипатьевского дома) мы опустили в могилу все семь трупов. Бронар присел на корточки и достал сигарету.
– Только не здесь! – прикрикнул на него я.
Француз пожал плечами, отошел в сторонку и закурил. Он выдохнул табачный дым с видом полнейшего удовлетворения, потом усмехнулся своей отвратительной ухмылкой и сказал:
– Что ж, дело сделано. Мы свою работу выполнили неплохо, а?
– Неплохо?! – взорвался я. – Целая дюжина убитых! Совершено страшное, кровавое преступление! Как вы можете так говорить?
– Никогда не мог понять, почему Захаров прислал сюда именно вас, – пожал плечами Бронар.
– Что вы имеете в виду? Черт бы вас побрал, ну и минуту вы выбрали для своих...
– Да успокойтесь вы, – махнул он рукой. – Мы неплохо поработали, заслуживаем отдыха. Во всяком случае, я.
Я был не в силах дольше выносить его общество. Резко отвернувшись, я отправился к грузовику – мне тоже очень хотелось закурить, а портсигар остался в кабине. Закурив папиросу, я посмотрел на свои дрожащие пальцы, прислушался к бешено бившемуся сердцу, к шуму крови в висках. А Бронар казался таким спокойным!
Оглянувшись, я увидел, что он стоит над могилой в странной позе, прижав руки к лицу. Я вгляделся в полумрак и вдруг понял, что у Бронара в руках фотокамера – он делал снимки!
– Зачем?
Я подбежал к нему и увидел, что француз не терял времени даром. Одеяла, в которые были завернуты августейшие тела, были размотаны так, что лица и одежда были отлично видны! Бронар приготовился сделать еще один снимок, но я выбил камеру у него из рук.
– Да что еще за идиот на мою голову! – рявкнул Бронар и проворно сунул руку в карман.
Я увидел рукоятку пистолета и вцепился ему в горло. Он был ловок, но я двигался еще быстрее, кроме того, меня подстегивала бешеная, мстительная ярость.
Но даже прижатый к земле, Бронар не потерял хладнокровия. Он выдохнул мне в лицо:
– И вы не хотите узнать правды?
Даже в эту минуту он лгал мне. Я же собственными глазами видел подписанный царем документ, который ныне хранился в Финляндском банке. Если бы не это обстоятельство, Бронару наверняка удалось бы меня одурачить – так он был хитер. Согласно его версии, ни в коей степени не противоречившей моему первоначальному убеждению, в тот период, когда я только что приехал в Москву из Англии, находившиеся в Лондоне царские деньги в сумме пятьдесят миллионов должны были быть истрачены на оружие для большевиков. Взамен следовало представить документ, подписанный Николаем.
– А что в этом документе? – спросил я. – Почему вы недавно сказали, что это уже не имеет значения?
– В бумаге царь отказывается от своих прав на депозит, – ответил Бронар. – Но царь мертв, и документ уже не нужен.
Тут я окончательно убедился в том, что он лжет. И еще я понял, что Бронар лгал и раньше, причем не только мне. Голощекина он тоже обманывал.
– Это ты все устроил, – прошептал я.
Он нагло воззрился на меня:
– Я? Что именно я устроил?
– Ты выдал нас Юровскому!
Бронар смотрел мне прямо в глаза:
– Не будьте идиотом! Зачем бы мне это понадобилось?
– Чтобы их всех убили. И ты своего добился. Тогда, даже при отсутствии подписанного царем документа, вопрос решится сам собой. Ведь не будет ни Николая, ни царицы, ни их детей.
У меня словно открылись глаза. Я вдруг понял, зачем нужно было отдельно хоронить врача и слуг, предварительно изуродовав трупы кислотой.
– Сколько всего было денег? – спросил я. – Сколько денег отправил царь в Англию?
Бронар молча смотрел на меня.
– Захаров предложил большевистским властям пятьдесят миллионов, – яростно сказал я. – Половину, верно? Половину от ста миллионов, которые Николай послал в Лондон. Если все члены царской семьи погибли, то остаются наследники. Если же они не погибли, а бесследно исчезли...
Так ко мне пришло озарение. План Захарова и Бронара был дьявольски хитер. И Захаров оказался еще коварнее своего агента. Вы, стающий эти строки, так и так все уже поняли.
Я убил Бронара собственными руками. Потом завершил погребение и набросал схему, чтобы могилу можно было найти. Труп Бронара я бросил в болото – пусть им поживятся хищники, которых француз превосходил жестокостью.
* * *
Осталось рассказать немногое. Карту и фотокамеру я захватил с собой. Но предварительно я дал сам себе еще одну клятву.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
Кроме того, слова Бронара подействовали на меня. Я знал, что Романовы глубоко религиозны. Они заслуживали христианского погребения, и только я один из присутствующих мог им обеспечить достойные похороны. Я окажу царской семье, и прежде всего моей Мэри, эту последнюю услугу.
Каждое тело мы обернули одеялом (за одеялами пришлось подняться наверх, в спальни), а потом одно за другим отнесли к грузовику и осторожно положили в кузов. Я уверен, что никто нас не видел. Когда с этим было покончено, Бронар вызвал командира латышей и приказал караулу оставаться в Ипатьевском доме до тех пор, пока не поступят дальнейшие распоряжения от товарища Голощекина. Латышам запрещалось выходить из дома и вступать с кем-либо в разговоры. Напоследок Бронар повернулся по мне и приказал:
– Садитесь в кабину. Мы едем на восток по шоссе, а потом свернем на проселок.
– А как же бумага? – спросил я, удивленный его забывчивостью. – Разве вы не собираетесь ее отыскать?
Бронар мрачно посмотрел на меня:
– Теперь это не важно. Едем, пора.
* * *
Было еще темно, когда мы остановились в некоем месте, милях в двенадцати к востоку от города. Фары выхватили из темноты маленькую часовенку и огромный черный силуэт креста, темневшего на фоне неба. Потрясенный, я остановил машину, спрыгнул на землю и огляделся. Вокруг простиралось болото. Крест мне не померещился, хоть он и не был творением рук человеческих. Большое дерево, расколотое пополам ударом молнии, раскинуло в обе стороны обугленные ветви, которые и образовывали подобие креста. Я решил, что более уместного надгробия для императорской семьи мне не найти.
Мы с Бронаром взяли лопаты и стали копать могилу в предрассветном мраке. Почва была топкой, но под деревом я нашел суглинок. Пришлось как следует поработать, ибо Бронар мне почти не помогал. Но я копал яростно, всецело отдавшись физической работе, чтобы хоть на время иметь возможность не думать о кошмаре минувшей ночи. Копая могилу, я дал два обета. Во-первых, убить Юровского; во-вторых – убить Свердлова. Первый собственноручно совершил злодеяние, почву для которого подготовили махинации второго. Оба они заслуживали смерти.
Потом началось самое трудное. Каждое тело нужно было отнести от машины к дереву и опустить в могилу. Я наскоро соорудил что-то вроде носилок из березовых веток и веревок. В гнетущей тишине (мы не обменялись ни единым словом от самого Ипатьевского дома) мы опустили в могилу все семь трупов. Бронар присел на корточки и достал сигарету.
– Только не здесь! – прикрикнул на него я.
Француз пожал плечами, отошел в сторонку и закурил. Он выдохнул табачный дым с видом полнейшего удовлетворения, потом усмехнулся своей отвратительной ухмылкой и сказал:
– Что ж, дело сделано. Мы свою работу выполнили неплохо, а?
– Неплохо?! – взорвался я. – Целая дюжина убитых! Совершено страшное, кровавое преступление! Как вы можете так говорить?
– Никогда не мог понять, почему Захаров прислал сюда именно вас, – пожал плечами Бронар.
– Что вы имеете в виду? Черт бы вас побрал, ну и минуту вы выбрали для своих...
– Да успокойтесь вы, – махнул он рукой. – Мы неплохо поработали, заслуживаем отдыха. Во всяком случае, я.
Я был не в силах дольше выносить его общество. Резко отвернувшись, я отправился к грузовику – мне тоже очень хотелось закурить, а портсигар остался в кабине. Закурив папиросу, я посмотрел на свои дрожащие пальцы, прислушался к бешено бившемуся сердцу, к шуму крови в висках. А Бронар казался таким спокойным!
Оглянувшись, я увидел, что он стоит над могилой в странной позе, прижав руки к лицу. Я вгляделся в полумрак и вдруг понял, что у Бронара в руках фотокамера – он делал снимки!
– Зачем?
Я подбежал к нему и увидел, что француз не терял времени даром. Одеяла, в которые были завернуты августейшие тела, были размотаны так, что лица и одежда были отлично видны! Бронар приготовился сделать еще один снимок, но я выбил камеру у него из рук.
– Да что еще за идиот на мою голову! – рявкнул Бронар и проворно сунул руку в карман.
Я увидел рукоятку пистолета и вцепился ему в горло. Он был ловок, но я двигался еще быстрее, кроме того, меня подстегивала бешеная, мстительная ярость.
Но даже прижатый к земле, Бронар не потерял хладнокровия. Он выдохнул мне в лицо:
– И вы не хотите узнать правды?
Даже в эту минуту он лгал мне. Я же собственными глазами видел подписанный царем документ, который ныне хранился в Финляндском банке. Если бы не это обстоятельство, Бронару наверняка удалось бы меня одурачить – так он был хитер. Согласно его версии, ни в коей степени не противоречившей моему первоначальному убеждению, в тот период, когда я только что приехал в Москву из Англии, находившиеся в Лондоне царские деньги в сумме пятьдесят миллионов должны были быть истрачены на оружие для большевиков. Взамен следовало представить документ, подписанный Николаем.
– А что в этом документе? – спросил я. – Почему вы недавно сказали, что это уже не имеет значения?
– В бумаге царь отказывается от своих прав на депозит, – ответил Бронар. – Но царь мертв, и документ уже не нужен.
Тут я окончательно убедился в том, что он лжет. И еще я понял, что Бронар лгал и раньше, причем не только мне. Голощекина он тоже обманывал.
– Это ты все устроил, – прошептал я.
Он нагло воззрился на меня:
– Я? Что именно я устроил?
– Ты выдал нас Юровскому!
Бронар смотрел мне прямо в глаза:
– Не будьте идиотом! Зачем бы мне это понадобилось?
– Чтобы их всех убили. И ты своего добился. Тогда, даже при отсутствии подписанного царем документа, вопрос решится сам собой. Ведь не будет ни Николая, ни царицы, ни их детей.
У меня словно открылись глаза. Я вдруг понял, зачем нужно было отдельно хоронить врача и слуг, предварительно изуродовав трупы кислотой.
– Сколько всего было денег? – спросил я. – Сколько денег отправил царь в Англию?
Бронар молча смотрел на меня.
– Захаров предложил большевистским властям пятьдесят миллионов, – яростно сказал я. – Половину, верно? Половину от ста миллионов, которые Николай послал в Лондон. Если все члены царской семьи погибли, то остаются наследники. Если же они не погибли, а бесследно исчезли...
Так ко мне пришло озарение. План Захарова и Бронара был дьявольски хитер. И Захаров оказался еще коварнее своего агента. Вы, стающий эти строки, так и так все уже поняли.
Я убил Бронара собственными руками. Потом завершил погребение и набросал схему, чтобы могилу можно было найти. Труп Бронара я бросил в болото – пусть им поживятся хищники, которых француз превосходил жестокостью.
* * *
Осталось рассказать немногое. Карту и фотокамеру я захватил с собой. Но предварительно я дал сам себе еще одну клятву.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75