Кадфаэль долго смотрел им вслед, размышляя и удивляясь. Потом у него возникли некоторые предположения, а к тому времени, когда он мыл руки, собираясь в трапезную на обед, предположения эти превратились в уверенность.
В середине дня, когда Кадфаэль перебирал на чердаке монастырского амбара груши и яблоки, отбрасывая подпорченные, чтобы червоточина не пошла дальше, до него донесся голос брата Марка, выкликавшего его имя.
— Что шумишь? — пробурчал монах, спускаясь по лестнице.
— Да тут опять сержант заявился по твою душу, — сообщил Марк, — паренька они так и не поймали, если тебя это интересует.
— Меня интересует, что ему от меня надо, — ответил Кадфаэль, ловко, как молодой, отставив в сторону лестницу, — и, признаться, не радует, что он меня ищет.
— Опасаться тебе, я думаю, нечего, — рассудил Марк, — ясное дело, он бесится оттого, что не может изловить мальчишку, но сейчас его заботит всякая чепуха, вроде того, не отливал ли кто растирание из бутыли в твоем сарае. Он меня спрашивал, не убыло ли снадобья, да только я малый рассеянный — где мне за всем углядеть — смекаешь? Он думает, может, ты что приметил.
— Ну и дурак. Чтобы отравить человека, одной-двух капель хватит. А из бутылищи высотой с лавку можно и в десять раз больше отлить — все одно никто не заметит. Ладно, во всяком случае, попробуем узнать, что он собирается делать, и насколько, по его мнению, все прояснилось.
В сарае Кадфаэля сержант с боязливым любопытством вертел кудлатой бородой, суя свой крючковатый нос во фляги, горшки и мешочки монаха.
— Ты мог бы помочь нам, брат, — сказал он, завидев входившего Кадфаэля, — нехудо было бы выяснить, откуда взят яд — отсюда или из лазарета. А этот молодой брат говорит, что не знает, была ли здесь пропажа. Может, ты подскажешь?
— Ничем не могу помочь, — напрямик ответил Кадфаэль, — убийце требовалась самая малость, а у меня здесь, как видишь, этого добра хватает. Разве тут можно судить с уверенностью, отлил кто-нибудь чуточку или нет? Но я тебе вот что скажу: вчера я проверил горлышко и затычку бутыли, и на них не было никаких подтеков и пятен. Я-то всегда протираю края насухо, перед тем как закупорить бутыль, но чтобы это стал делать вор, да еще в спешке, — мне не верится.
Сержант кивнул. Отчасти он был удовлетворен, все сказанное согласовывалось с его предположениями.
— Выходит, что скорее всего отраву взяли из лазарета. Там фляжка куда меньше твоей, но все равно никто не рискнул сказать, все ли на месте. Да и немудрено: старикам снадобье помогает, и кто поручится, что иные не брали его без спросу?
— Боюсь, ты немного преуспел, — сказал брат Кадфаэль.
— Да, парня мы пока не поймали. Не знаю, куда уж запропастился этот Эдвин, но в усадьбе Белкота и духу его нет, а лошадь плотника стоит в конюшне. Бьюсь об заклад, мальчишка все еще где-то в городе. Мы и за воротами следим, и за мастерской Белкота, и с дома его матери глаз не спускаем. Он попадется — дай только время.
Кадфаэль, положив руки на колени, откинулся на лавке и задумчиво произнес:
— Ты совершенно уверен в том, что он виноват. А ведь в доме находилось по меньшей мере еще четыре человека, не говоря уже о том, сколько народу знало о свойствах этого снадобья. О, я понимаю, у тебя есть веские причины обвинять этого мальчика, однако я мог бы не с меньшим основанием выдвинуть обвинение еще против двоих — только не стану этого делать. Давай-ка лучше рассмотрим все факты и попробуем не ограничиваться подозрениями, а поищем доказательства. И не доказательства вины человека, которого уже ославили злодеем, а настоящие доказательства, основанные на фактах. Итак, все было проделано за очень короткое время, не более получаса. Я сам видел, как слуга нес поднос из аббатской кухни. Оставим пока в покое аббатского повара с поварятами, и будем считать, что, когда блюдо вынесли за ворота, оно еще не было отравлено. Но это не значит, — вежливо добавил монах, — что всякий, кто носит рясу, — и я в том числе — оказывается вне подозрения.
Сержант снисходительно выслушал все эти соображения, но особого впечатления они на него не произвели.
— Что-то я не пойму, к чему ты клонишь, брат. О каких фактах и доказательствах идет речь?
— Послушай, я тебе уже говорил вчера: если ты принюхаешься к этой бутыли, а то и капнешь капельку себе на рукав, то сразу заметишь, какое есть свойство у этого снадобья. Ты посадишь пятно, очень пахучее, и отмыть его будет весьма непросто. Запах очень стойкий — это не сам монаший капюшон так пахнет, а другие травы, которые входят в состав снадобья. Так вот: кого бы ты ни схватил, следует проверить его одежду. Конечно, если таких пятен не окажется, это еще не доказательство невиновности, но зато уж если они есть, доказать вину будет гораздо проще.
— Послушать тебя, брат, интересно, — протянул сержант, — но все это не больно-то убеждает.
— И вот еще о чем подумай. Тот, кто воспользовался отравой, наверняка торопился избавиться от склянки, чтобы замести следы. Помешкай он, и пришлось бы держать ее при себе, а не ровен час — кто заметит. Ты, конечно, поступай, как считаешь нужным. Но я на твоем месте не пожалел бы времени, да поискал возле дома маленькую склянку. Даже место, где она валяется, может кое-что поведать о том, кто ее выбросил. — Монах помолчал и с уверенностью добавил: — Ну а в том, что это та самая склянка, сомнений у тебя не будет.
Кадфаэлю совсем не понравилось выражение снисходительного благодушия, не сходившее с обветренного лица сержанта. Похоже, он с удовольствием тянул время перед тем, как выдать нечто такое, что разобьет все рассуждения монаха. Паренька-то он не поймал, сам признался, но явно приберегал какой-то важный секрет.
— Ты ее, случаем, не нашел? — осторожно спросил Кадфаэль.
— Пока нет, да и не больно старался искать. Но это не важно: я знаю, где она, так что сейчас это не к спеху. — Теперь сержант откровенно усмехался.
— Не скажи, — твердо возразил Кадфаэль, — раз ты ее не нашел, то не знаешь, где она, а стало быть, только предполагаешь. Это не одно и то же.
— Почти одно и то же, считай, что нашел, — промолвил довольный собой сержант. — — Скляночка твоя плывет сейчас по Северну. Может, ее так и не выловят, но я знаю, что ее туда бросили, и знаю, кто это сделал. Мы опросили всех, кто находился между мостом и предместьем в это время, и мог видеть, как слуга Бонела бежал за мальчишкой. Да, мы со вчерашнего дня не сидели сложа руки, не думай, что мы только мальца искали, да и то впустую. Так вот: один возчик ехал через мост как раз в это время. Глядит — погоня, он даже телегу остановил, решил: за вором гонятся. А потом смотрит: тот, что бежал сзади, остановился у самого моста, пожал плечами и назад повернул — понял, что все равно не догонит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64
В середине дня, когда Кадфаэль перебирал на чердаке монастырского амбара груши и яблоки, отбрасывая подпорченные, чтобы червоточина не пошла дальше, до него донесся голос брата Марка, выкликавшего его имя.
— Что шумишь? — пробурчал монах, спускаясь по лестнице.
— Да тут опять сержант заявился по твою душу, — сообщил Марк, — паренька они так и не поймали, если тебя это интересует.
— Меня интересует, что ему от меня надо, — ответил Кадфаэль, ловко, как молодой, отставив в сторону лестницу, — и, признаться, не радует, что он меня ищет.
— Опасаться тебе, я думаю, нечего, — рассудил Марк, — ясное дело, он бесится оттого, что не может изловить мальчишку, но сейчас его заботит всякая чепуха, вроде того, не отливал ли кто растирание из бутыли в твоем сарае. Он меня спрашивал, не убыло ли снадобья, да только я малый рассеянный — где мне за всем углядеть — смекаешь? Он думает, может, ты что приметил.
— Ну и дурак. Чтобы отравить человека, одной-двух капель хватит. А из бутылищи высотой с лавку можно и в десять раз больше отлить — все одно никто не заметит. Ладно, во всяком случае, попробуем узнать, что он собирается делать, и насколько, по его мнению, все прояснилось.
В сарае Кадфаэля сержант с боязливым любопытством вертел кудлатой бородой, суя свой крючковатый нос во фляги, горшки и мешочки монаха.
— Ты мог бы помочь нам, брат, — сказал он, завидев входившего Кадфаэля, — нехудо было бы выяснить, откуда взят яд — отсюда или из лазарета. А этот молодой брат говорит, что не знает, была ли здесь пропажа. Может, ты подскажешь?
— Ничем не могу помочь, — напрямик ответил Кадфаэль, — убийце требовалась самая малость, а у меня здесь, как видишь, этого добра хватает. Разве тут можно судить с уверенностью, отлил кто-нибудь чуточку или нет? Но я тебе вот что скажу: вчера я проверил горлышко и затычку бутыли, и на них не было никаких подтеков и пятен. Я-то всегда протираю края насухо, перед тем как закупорить бутыль, но чтобы это стал делать вор, да еще в спешке, — мне не верится.
Сержант кивнул. Отчасти он был удовлетворен, все сказанное согласовывалось с его предположениями.
— Выходит, что скорее всего отраву взяли из лазарета. Там фляжка куда меньше твоей, но все равно никто не рискнул сказать, все ли на месте. Да и немудрено: старикам снадобье помогает, и кто поручится, что иные не брали его без спросу?
— Боюсь, ты немного преуспел, — сказал брат Кадфаэль.
— Да, парня мы пока не поймали. Не знаю, куда уж запропастился этот Эдвин, но в усадьбе Белкота и духу его нет, а лошадь плотника стоит в конюшне. Бьюсь об заклад, мальчишка все еще где-то в городе. Мы и за воротами следим, и за мастерской Белкота, и с дома его матери глаз не спускаем. Он попадется — дай только время.
Кадфаэль, положив руки на колени, откинулся на лавке и задумчиво произнес:
— Ты совершенно уверен в том, что он виноват. А ведь в доме находилось по меньшей мере еще четыре человека, не говоря уже о том, сколько народу знало о свойствах этого снадобья. О, я понимаю, у тебя есть веские причины обвинять этого мальчика, однако я мог бы не с меньшим основанием выдвинуть обвинение еще против двоих — только не стану этого делать. Давай-ка лучше рассмотрим все факты и попробуем не ограничиваться подозрениями, а поищем доказательства. И не доказательства вины человека, которого уже ославили злодеем, а настоящие доказательства, основанные на фактах. Итак, все было проделано за очень короткое время, не более получаса. Я сам видел, как слуга нес поднос из аббатской кухни. Оставим пока в покое аббатского повара с поварятами, и будем считать, что, когда блюдо вынесли за ворота, оно еще не было отравлено. Но это не значит, — вежливо добавил монах, — что всякий, кто носит рясу, — и я в том числе — оказывается вне подозрения.
Сержант снисходительно выслушал все эти соображения, но особого впечатления они на него не произвели.
— Что-то я не пойму, к чему ты клонишь, брат. О каких фактах и доказательствах идет речь?
— Послушай, я тебе уже говорил вчера: если ты принюхаешься к этой бутыли, а то и капнешь капельку себе на рукав, то сразу заметишь, какое есть свойство у этого снадобья. Ты посадишь пятно, очень пахучее, и отмыть его будет весьма непросто. Запах очень стойкий — это не сам монаший капюшон так пахнет, а другие травы, которые входят в состав снадобья. Так вот: кого бы ты ни схватил, следует проверить его одежду. Конечно, если таких пятен не окажется, это еще не доказательство невиновности, но зато уж если они есть, доказать вину будет гораздо проще.
— Послушать тебя, брат, интересно, — протянул сержант, — но все это не больно-то убеждает.
— И вот еще о чем подумай. Тот, кто воспользовался отравой, наверняка торопился избавиться от склянки, чтобы замести следы. Помешкай он, и пришлось бы держать ее при себе, а не ровен час — кто заметит. Ты, конечно, поступай, как считаешь нужным. Но я на твоем месте не пожалел бы времени, да поискал возле дома маленькую склянку. Даже место, где она валяется, может кое-что поведать о том, кто ее выбросил. — Монах помолчал и с уверенностью добавил: — Ну а в том, что это та самая склянка, сомнений у тебя не будет.
Кадфаэлю совсем не понравилось выражение снисходительного благодушия, не сходившее с обветренного лица сержанта. Похоже, он с удовольствием тянул время перед тем, как выдать нечто такое, что разобьет все рассуждения монаха. Паренька-то он не поймал, сам признался, но явно приберегал какой-то важный секрет.
— Ты ее, случаем, не нашел? — осторожно спросил Кадфаэль.
— Пока нет, да и не больно старался искать. Но это не важно: я знаю, где она, так что сейчас это не к спеху. — Теперь сержант откровенно усмехался.
— Не скажи, — твердо возразил Кадфаэль, — раз ты ее не нашел, то не знаешь, где она, а стало быть, только предполагаешь. Это не одно и то же.
— Почти одно и то же, считай, что нашел, — промолвил довольный собой сержант. — — Скляночка твоя плывет сейчас по Северну. Может, ее так и не выловят, но я знаю, что ее туда бросили, и знаю, кто это сделал. Мы опросили всех, кто находился между мостом и предместьем в это время, и мог видеть, как слуга Бонела бежал за мальчишкой. Да, мы со вчерашнего дня не сидели сложа руки, не думай, что мы только мальца искали, да и то впустую. Так вот: один возчик ехал через мост как раз в это время. Глядит — погоня, он даже телегу остановил, решил: за вором гонятся. А потом смотрит: тот, что бежал сзади, остановился у самого моста, пожал плечами и назад повернул — понял, что все равно не догонит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64