— Мир всякому, кто сам приходит к нам с миром, — с улыбкой промолвил начальник стражи, выходя из караульной, — как, наверное, пришел ты. Твоя ряса говорит об этом красноречивее всяких слов.
— И говорит правдиво, — отозвался монах.
— Каким ветром занесло тебя в наши края, — поинтересовался сержант, — и куда ты держишь путь?
— Сюда, в Масардери, — напрямик ответил Кадфаэль. — Мне надо поговорить с вашим лордом, ради этого я и приехал. Мне сказали, что Филипп Фицроберт здесь. Я прошу его принять меня, где и когда ему будет угодно, сам же готов ждать сколько потребуется.
— Тебя кто-то послал? — спросил сержант, не выказывая, впрочем, особого любопытства. — Наш лорд совсем недавно вернулся из Ковентри, где епископы хотели взять его в оборот. Ты небось приехал по их поручению.
— В каком-то смысле — да, — признал Кадфаэль, — однако у меня есть к нему и свое, личное дело. Будь добр, передай ему мою просьбу, а уж там как он решит.
Воины, слегка ухмыляясь, обступили монаха со всех сторон, однако держались они при этом вполне дружелюбно и почтительно. Сержант неторопливо размышлял, как поступить с неожиданно нагрянувшим гостем.
Двор замка был не слишком большим, но оставался достаточно светлым благодаря отсутствию навесов с внутренней стороны стен. Обзор со стен открывался превосходный, а в замке наверняка было немало лучников, так что всякий, вздумавший приблизиться к нему с оружием в руках, был бы неминуемо встречен смертоносным градом стрел. Изнутри к стенам прилепились сараи, кладовые и тесные клетушки, служившие жилыми помещениями. Все эти деревянные постройки в случае осады можно было поджечь зажигательными стрелами, однако, как рассудил Кадфаэль, огонь не представлял для замка особой опасности, ибо и стены, и башни были сложены из камня.
— И что это я? — спохватился монах. — Изучаю эту крепость, будто собрался ею овладеть. Возможно, впрочем, так оно и есть, но несколько в другом смысле. — Добро пожаловать в замок, брат, — радушно пригласил монаха сержант. — Мы никогда не закрываем ворота перед особами духовного звания. Нашего лорда тебе и вправду придется подождать, потому как он поехал прогуляться, но как вернется, ему сразу о тебе доложат. Слезай с лошади, брат, Питер отведет ее на конюшню, а твои сумы отнесут внутрь.
— Лошадкой я сам займусь, — с улыбкой отозвался Кадфаэль. Сержант, конечно же, не подозревал ничего дурного, но монах полагал, что на всякий случай будет совсем не лишним знать, где можно найти коня.
— Я ведь тоже когда-то был воином. Давненько, но старые навыки не забываются.
— Это верно, — согласился сержант, слегка посмеиваясь над пожилым монахом, мало походившим на воина. — Ну, раз так, Питер покажет тебе конюшню, а дальше ты сам смекнешь, как устроиться. Коли ты прежде носил оружие, то, стало быть, знаешь, каковы порядки в замках и гарнизонах.
— Больше мне ничего и не надо, — от души поблагодарил Кадфаэль сержанта и повел своего коня следом за Питером, радуясь тому, что попал в крепость без особых затруднений. Проходя по двору, он не преминул отметить бдительность стражи и царивший повсюду образцовый порядок, несомненно, заведенный Филиппом. Припомнив краткую встречу в приоратской церкви, монах решил, что от этого пусть учтивого, но мрачного и сурового человека ничего другого ждать и не приходилось. Всякий замок представляет собой одновременно и крепость, и жилище, а потому живет как военными, так и обыденными, домашними заботами. Однако здесь, где следовало постоянно помнить о возможности вражеского нападения, хозяйственная сторона жизни была всецело подчинена нуждам обороны. Нигде не было видно женской прислуги. Возможно, управляющий Филиппа имел жену, которая распоряжалась немногочисленными служанками, однако ничто в облике хозяйственного двора не напоминало о женском присутствии. Во всем чувствовалась строгая экономия и суровый, сугубо мужской дух. Несомненно, аскетический быт гарнизона определялся вкусами и привычками лорда. Филипп не имел ни жены, ни детей и был всецело поглощен нескончаемой демонической усобицей. Он жил лишь войной и требовал того же от подначальных ему людей.
Во дворе и на конюшне царила повседневная суета, люди неспешно и деловито уходили и приходили, а гул их голосов напоминал жужжание пчелиного улья.
Питер оказался малым разговорчивым и услужливым. Он с удовольствием помог Кадфаэлю расседлать и развьючить лошадь, почистить ее, поставить в стойло, задать корму, а потом проводил его в каминный зал. Подручный управляющего слегка удивился, завидя незнакомого монаха, пожал плечами, но, не проявляя излишнего любопытства, отвел ему койку и растолковал, как найти замковую часовню. Время вечерни уже миновало, однако монах испытывал потребность возблагодарить Господа за уже оказанные благодеяния и попросить Его о помощи в предстоящих делах.
Часовня находилась в главной башне замка, и Кадфаэль несколько подивился тому, что его допустили туда одного, без сопровождающих. По всей вероятности, воины Филиппа глубоко чтили духовный сан, и человек, облаченный в бенедиктинскую рясу, не вызывал у них ни малейшего подозрения. Оказанное доверие заставило его еще раз убедиться в правильности избранного им пути — открытого и честного. К успеху ли, к неудаче ли — он должен был идти вперед прямо и не таясь.
В прохладной каменной часовне Кадфаэль опустился на колени перед задрапированным алтарем, освещенным лишь одной маленькой лампадой. Свет ее уходил ввысь, теряясь в темноте. Холод студил плоть, но прояснял и оттачивал мысли.
— Господи, вразуми, как мне найти подход к этому человеку! К человеку, сбросившему плащ верности и тем самым открывшему себя для упреков и поношений. Я знать не знаю, что мне и думать об этом Филиппе!
Монах уже поднимался с колен, когда со двора донесся деловитый цокот копыт. Это мог быть только один конь и только один всадник, как и сам Кадфаэль, не боявшийся разъезжать в одиночку даже в этих неспокойных краях, где замок представлял собой желанную добычу. Вскоре Кадфаэль услышал, как коня повели на конюшню. Он повернулся, вышел из часовни и, пройдя мимо дверей караульной, направился к замковым воротам. После царившей в часовне темноты бледный сумрак казался чуть ли не дневным светом.
Филипп Фицроберт только что спешился и, сбрасывая на ходу плащ на руку, шел через двор. Завидя монаха, он остановился. Застыл на месте и Кадфаэль. Поднявшийся ветерок взъерошил короткие темные пряди, окаймлявшие высокий лоб Филиппа. Одет он был просто и непритязательно, без малейшего намека на роскошь, но зато выделялся изысканной и исполненной достоинства манерой держаться. Сильный и гибкий, он походил на натянутый лук
— Мне доложили, что у меня гость, — промолвил Фицроберт, прищурив темно-карие глаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68