— Мне кажется, брат, что я уже видел тебя прежде.
— Я был в Ковентри, — ответил Кадфаэль, — но сомневаюсь, чтобы ты выделил и запомнил меня среди многих других.
— Припоминаю, — сказал Филипп после недолгого раздумья, — ты был рядом, когда обнаружили тело де Сулиса.
— Да.
— А теперь, как мне сказали, ты хочешь поговорить со мной. От чьего имени?
— От имени правды и справедливости. Во всяком случае, я так думаю. От своего имени и от имени тех, кого я защищаю. А в конечном счете, возможно, и от твоего.
Филипп продолжал, прищурясь, разглядывать монаха, но, по-видимому, не нашел в его словах ничего странного.
— Я выслушаю тебя после ужина, — промолвил Фицроберт учтиво и без тени любопытства в голосе. — Приходи, любой из моих людей расскажет, как меня найти. А за повечерием, если хочешь, можешь помочь моему капеллану. Я чту твою рясу.
— На это, — ответил Кадфаэль, — я не имею права. Я не священник, а нынче и эту рясу ношу не вполне законно. Приехав сюда без разрешения аббата, я нарушил обет послушания и стал отступником.
— Ради своего дела? — Филипп присмотрелся к монаху более пристально, хотя по-прежнему сдержанно, а потом отрывисто сказал: — Все равно приходи.
Он повернулся и зашагал к каминному залу.
Глава восьмая
В каминном зале замка царила спартанская обстановка, а за длинным столом, во главе которого восседал Филипп, собрались одни мужчины. Рыцари и молодые сквайры держались со своим лордом доверительно, без подобострастия, но с уважением. Ел он очень мало, почти не пил, с благородными воинами говорил как с равными и был вежлив даже со слугами. Кадфаэль наблюдал за ним со своего места за общим столом, пытаясь понять, какие мысли таятся в голове этого рыцаря с высоким лбом и глубоко посаженными, похожими на тлеющие костры глазами. Все в облике этого человека казалось таинственным, если не зловещим.
Филипп рано поднялся из-за стола, предоставив воинам продолжать ужин без него. После его ухода разговор за столом еще более оживился, эль и вино пошли по кругу, а некоторые молодые люди, чтобы добавить веселья, взялись за музыкальные инструменты.
Но при всей непринужденности, царившей в замке, Кадфаэль не сомневался в том, что ворота заперты, а на стенах и башнях выставлен караул. Капеллан рассказал монаху, что прежний лорд, Роберт Масар, отправившись на охоту, угодил в устроенную Филиппом засаду и, чтобы вернуть себе свободу, а возможно, и сохранить голову, вынужден был уступить свой замок. Впрочем, угрозу жизни едва ли стоило воспринимать серьезно — почти все знатные семьи Англии имели родственников и в том и в другом стане, и представлялось весьма сомнительным, чтобы кто-либо решился убить благородного пленника. Однако у Масара не было достаточно влиятельных родичей среди сторонников Стефана, и, не будучи полностью уверенным в своей безопасности, он предпочел сдаться. Маловероятно, чтобы подобное могло случиться с Филиппом. Он никого не боялся, однако при этом ни на миг не забывал о бдительности и осторожности.
— Ваш лорд велел мне после ужина явиться к нему, — сказал Кадфаэль, когда Филипп покинул зал. — Как мне его найти? Думается, он не из тех, кого можно заставлять ждать.
Капеллан замка был человеком немолодым, бывалым и привык ничему не удивляться. Он знал, что Филипп может отказать во встрече могущественному вельможе, но приветить скромного странствующего монаха, а по какой причине принимает лорд то или иное решение, спрашивать не полагалось. Пожав плечами, старый священник встал из-за стола и услужливо показал Кадфаэлю, как найти Филиппа.
— Как правило, он ложится рано, но коли назначил тебе встречу, то непременно будет ждать. Тебе оказана милость, ибо наш лорд почитает Святую Церковь и всех ее служителей.
Кадфаэль предпочел ничего не уточнять и не растолковывать. В замке знали, что он приехал из Ковентри, и наверняка принимали его за посланца епископов, отправленного к Филиппу с дополнительными увещеваниями. Это вполне объясняло его появление, и монах не собирался никого разубеждать. Но в отношениях между ним и Филиппом не должно быть обмана и недомолвок
— Туда, брат, — указал капеллан. — Его спальня в главной башне, рядом с часовней. Он живет почти по-монашески, не то что другие лорды.
Пройдя по узкому, освещенному лишь одним нещадно чадившим факелом коридору, монах и священник подошли к приоткрытой двери. На стук капеллана изнутри донесся голос:
— Заходите.
Кадфаэль вошел в маленькую, аскетично убранную комнату с узкими стрельчатыми оконцами, сквозь которые виднелись слабо поблескивающие звезды. Помещение на верхнем этаже башни находилось выше уровня стен, и они не заслоняли небо. Под окном на массивном столе горела большая свеча, а за столом, на табурете с резными подлокотниками, откинувшись спиной к покрытой темной шпалерой стене, сидел Филипп. Перед ним лежала раскрытая книга. Этот человек привык доводить до совершенства все свои навыки, и не приходилось удивляться тому, что он умел читать.
Заходи, брат, — ровным голосом промолвил Финиш, отрывая глаза от книги, — и прикрой дверь. Дрожащий огонек стоявшей у левого плеча свечи резко очерчивал лицо Филиппа. Блики света плясали на высоких скулах, подчеркивая глубину задумчивых темных глаз. Кадфаэль вновь отметил, что Фицроберт, скорее всего, ровесник Оливье. Но возрастом сходство этих двоих не ограничивалось. Их роднили пытливость, вдумчивость и серьезность.
— Ты хотел что-то сказать мне, брат. Я готов выслушать. Садись и говори свободно.
Он указал рукой на стоявшую справа от стола деревянную скамью, покрытую овечьей шкурой. Кадфаэль предпочел бы беседовать стоя, но повиновался этому жесту и сел на указанное место. Филипп, по-прежнему сосредоточенный и внимательный, повернулся к нему.
— Итак, что тебе от меня нужно?
— Я полагаю, что ты держишь в заточении двоих людей, и хочу попросить тебя вернуть им свободу.
— Назови имена, и я скажу, не ошибся ли ты.
— Одного зовут Оливье Британец, другого — Ив Хьюгонин.
— Да, — невозмутимо подтвердил Филипп, — они мои пленники.
— И содержатся здесь, в Масардери?
— Здесь. А теперь объясни, почему ты считаешь, что мне следует их отпустить?
— Я полагаю, что человек, не чуждый справедливости, должен отнестись к моим словам серьезно. Судя по тому, что я знаю об Оливье, ему и в голову не могло прийти последовать за тобой и перейти на сторону Стефана. И он был не одинок — нашлись и другие, не пожелавшие поддержать тебя. Все они стали пленниками и были розданы приверженцам короля, чтобы те могли разжиться выкупом. Это делалось открыто и ни для кого не секрет.
— Но почему же судьба Оливье остается для всех тайной?
— Для тебя это уже не тайна, — суховато, с мимолетной усмешкой заметил Филипп.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68
— Я был в Ковентри, — ответил Кадфаэль, — но сомневаюсь, чтобы ты выделил и запомнил меня среди многих других.
— Припоминаю, — сказал Филипп после недолгого раздумья, — ты был рядом, когда обнаружили тело де Сулиса.
— Да.
— А теперь, как мне сказали, ты хочешь поговорить со мной. От чьего имени?
— От имени правды и справедливости. Во всяком случае, я так думаю. От своего имени и от имени тех, кого я защищаю. А в конечном счете, возможно, и от твоего.
Филипп продолжал, прищурясь, разглядывать монаха, но, по-видимому, не нашел в его словах ничего странного.
— Я выслушаю тебя после ужина, — промолвил Фицроберт учтиво и без тени любопытства в голосе. — Приходи, любой из моих людей расскажет, как меня найти. А за повечерием, если хочешь, можешь помочь моему капеллану. Я чту твою рясу.
— На это, — ответил Кадфаэль, — я не имею права. Я не священник, а нынче и эту рясу ношу не вполне законно. Приехав сюда без разрешения аббата, я нарушил обет послушания и стал отступником.
— Ради своего дела? — Филипп присмотрелся к монаху более пристально, хотя по-прежнему сдержанно, а потом отрывисто сказал: — Все равно приходи.
Он повернулся и зашагал к каминному залу.
Глава восьмая
В каминном зале замка царила спартанская обстановка, а за длинным столом, во главе которого восседал Филипп, собрались одни мужчины. Рыцари и молодые сквайры держались со своим лордом доверительно, без подобострастия, но с уважением. Ел он очень мало, почти не пил, с благородными воинами говорил как с равными и был вежлив даже со слугами. Кадфаэль наблюдал за ним со своего места за общим столом, пытаясь понять, какие мысли таятся в голове этого рыцаря с высоким лбом и глубоко посаженными, похожими на тлеющие костры глазами. Все в облике этого человека казалось таинственным, если не зловещим.
Филипп рано поднялся из-за стола, предоставив воинам продолжать ужин без него. После его ухода разговор за столом еще более оживился, эль и вино пошли по кругу, а некоторые молодые люди, чтобы добавить веселья, взялись за музыкальные инструменты.
Но при всей непринужденности, царившей в замке, Кадфаэль не сомневался в том, что ворота заперты, а на стенах и башнях выставлен караул. Капеллан рассказал монаху, что прежний лорд, Роберт Масар, отправившись на охоту, угодил в устроенную Филиппом засаду и, чтобы вернуть себе свободу, а возможно, и сохранить голову, вынужден был уступить свой замок. Впрочем, угрозу жизни едва ли стоило воспринимать серьезно — почти все знатные семьи Англии имели родственников и в том и в другом стане, и представлялось весьма сомнительным, чтобы кто-либо решился убить благородного пленника. Однако у Масара не было достаточно влиятельных родичей среди сторонников Стефана, и, не будучи полностью уверенным в своей безопасности, он предпочел сдаться. Маловероятно, чтобы подобное могло случиться с Филиппом. Он никого не боялся, однако при этом ни на миг не забывал о бдительности и осторожности.
— Ваш лорд велел мне после ужина явиться к нему, — сказал Кадфаэль, когда Филипп покинул зал. — Как мне его найти? Думается, он не из тех, кого можно заставлять ждать.
Капеллан замка был человеком немолодым, бывалым и привык ничему не удивляться. Он знал, что Филипп может отказать во встрече могущественному вельможе, но приветить скромного странствующего монаха, а по какой причине принимает лорд то или иное решение, спрашивать не полагалось. Пожав плечами, старый священник встал из-за стола и услужливо показал Кадфаэлю, как найти Филиппа.
— Как правило, он ложится рано, но коли назначил тебе встречу, то непременно будет ждать. Тебе оказана милость, ибо наш лорд почитает Святую Церковь и всех ее служителей.
Кадфаэль предпочел ничего не уточнять и не растолковывать. В замке знали, что он приехал из Ковентри, и наверняка принимали его за посланца епископов, отправленного к Филиппу с дополнительными увещеваниями. Это вполне объясняло его появление, и монах не собирался никого разубеждать. Но в отношениях между ним и Филиппом не должно быть обмана и недомолвок
— Туда, брат, — указал капеллан. — Его спальня в главной башне, рядом с часовней. Он живет почти по-монашески, не то что другие лорды.
Пройдя по узкому, освещенному лишь одним нещадно чадившим факелом коридору, монах и священник подошли к приоткрытой двери. На стук капеллана изнутри донесся голос:
— Заходите.
Кадфаэль вошел в маленькую, аскетично убранную комнату с узкими стрельчатыми оконцами, сквозь которые виднелись слабо поблескивающие звезды. Помещение на верхнем этаже башни находилось выше уровня стен, и они не заслоняли небо. Под окном на массивном столе горела большая свеча, а за столом, на табурете с резными подлокотниками, откинувшись спиной к покрытой темной шпалерой стене, сидел Филипп. Перед ним лежала раскрытая книга. Этот человек привык доводить до совершенства все свои навыки, и не приходилось удивляться тому, что он умел читать.
Заходи, брат, — ровным голосом промолвил Финиш, отрывая глаза от книги, — и прикрой дверь. Дрожащий огонек стоявшей у левого плеча свечи резко очерчивал лицо Филиппа. Блики света плясали на высоких скулах, подчеркивая глубину задумчивых темных глаз. Кадфаэль вновь отметил, что Фицроберт, скорее всего, ровесник Оливье. Но возрастом сходство этих двоих не ограничивалось. Их роднили пытливость, вдумчивость и серьезность.
— Ты хотел что-то сказать мне, брат. Я готов выслушать. Садись и говори свободно.
Он указал рукой на стоявшую справа от стола деревянную скамью, покрытую овечьей шкурой. Кадфаэль предпочел бы беседовать стоя, но повиновался этому жесту и сел на указанное место. Филипп, по-прежнему сосредоточенный и внимательный, повернулся к нему.
— Итак, что тебе от меня нужно?
— Я полагаю, что ты держишь в заточении двоих людей, и хочу попросить тебя вернуть им свободу.
— Назови имена, и я скажу, не ошибся ли ты.
— Одного зовут Оливье Британец, другого — Ив Хьюгонин.
— Да, — невозмутимо подтвердил Филипп, — они мои пленники.
— И содержатся здесь, в Масардери?
— Здесь. А теперь объясни, почему ты считаешь, что мне следует их отпустить?
— Я полагаю, что человек, не чуждый справедливости, должен отнестись к моим словам серьезно. Судя по тому, что я знаю об Оливье, ему и в голову не могло прийти последовать за тобой и перейти на сторону Стефана. И он был не одинок — нашлись и другие, не пожелавшие поддержать тебя. Все они стали пленниками и были розданы приверженцам короля, чтобы те могли разжиться выкупом. Это делалось открыто и ни для кого не секрет.
— Но почему же судьба Оливье остается для всех тайной?
— Для тебя это уже не тайна, — суховато, с мимолетной усмешкой заметил Филипп.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68