Добрую часть второй половины дня терпеливо слушали одного врача из Метапонто: сильно жестикулируя, он рассказывал нам о приступах коллективной одержимости, свидетелем которых был сам в окрестностях Таранто: семьи, а иногда и целые деревни беспричинно предавались исступленной пляске — все, от мала до велика, независимо от пола. Плясать люди переставали, только свалившись в изнеможении на землю. А животы у них раздувались так, что невозможно было привести их в нормальное положение ни с помощью стягивания ремнями, ни даже прыгая на них. Некоторые умирали в жестоких конвульсиях, с пеной у рта. Но многих удавалось спасти: им играли тихую мелодичную музыку, чтобы упорядочить движения, смягчая тем самым приступ. Причиной всему, говорил врач, считают укусы тарантула. Однако с этим можно бороться. Когда укус свежий, яд можно высасывать из ранки с помощью соломинки. В подтверждение своих слов он продемонстрировал, как это делается; немногие среди нас отважились воспроизвести этот метод: яд тарантула очень вреден для полости рта, как и для всего тела. Нам казалось, что скорее уж умрет врач, нежели вылечится больной.
Наконец прозвонили к вечерне, и я смог улизнуть. Побежал я прямо к больнице Сан-Спирито, которая возвышалась на правом берегу Тибра. Лет тридцать назад папа Сикст IV полностью перестроил ее, и она предназначалась для приема детей, брошенных женщинами дурного поведения. Помимо оказания благотворительности — больница располагала также фондом, оказывающим помощь сиротам, достигшим совершеннолетия, — она служила еще и моргом для неизвестных мертвецов, а к залу, где размещались больные и раненые, примыкало просторное помещение, в котором производились вскрытия. Туда-то и была помещена несчастная жертва с колонны.
Место это было мне хорошо знакомо: пару раз я присутствовал на вскрытиях с одним из моих учителей. Воспоминания, конечно, не очень приятные — скорее от вони, чем от самого зрелища, — но подобные уроки являлись необходимым элементом нашего обучения, и мы ценили их, потому что они были редки. Церковь ревниво следила за тем, чтобы осквернялись только презренные — тела тех людей, смерть которых наступала по приговору церковного или гражданского судов. Сегодня, сорок лет спустя, положение изменилось, и мне, преподающему в университете, «наглядных пособий» хватает с избытком.
Однако я отвлекся.
Переговорив с солдатом, стоявшим на часах у двери, я вошел в анатомичку. В нос ударил запах камфоры и формалина, в глаза бросилось большое количество находящихся там людей. Были там командор ордена Сан-Спирито, декан больницы, главный смотритель городских улиц суперинтендант Витторио Капедиферро, а также несколько врачей, работающих в больнице.
Все столпились вокруг стола с каменной столешницей, на котором лежал труп, и рассматривали его. Позади, наблюдая за ними, прислонился к стене седовласый старик с длинной бородой. На мне была одежда врача, и, возможно, поэтому никто не обратил на меня внимания.
— Часов двенадцать, — сказал кто-то, — не больше.
— Может, и так, — ответили ему, — но посмотрите на отеки в этом месте и на посинение под кожей шеи. Смерть могла наступить вчера вечером или перед рассветом.
— Надо бы вскрыть брюшную полость и проверить состояние внутренних органов, — предложил третий. — Тогда мы будем знать точнее.
— Об этом не может быть и речи, — раздался гнусавый голос командора. — Этот человек достаточно настрадался, будучи еще живым. Так пощадим же его после смерти. Пока мы не узнаем его имя и происхождение, я не дам разрешения резать его вашими ланцетами.
Врачи стыдливо опустили глаза, словно предложили что-то неприличное. Тогда капитан Барбери сделал шаг к командору и указал на старика у стены:
— Экселенц, сегодня нас почтил своим присутствием мэтр Леонардо да Винчи. В свое время вы разрешили ему проводить исследования в вашей больнице. Декан и я считаем, что его большие познания в строении человеческого тела помогут обнаружить истину.
Витторио Капедиферро пожал плечами:
— Я нисколько не сомневаюсь в таланте мессера Леонардо, но не вижу, чем художник может помочь нам разобраться в вещах, относящихся к смерти.
Слова эти произнес суперинтендант, ответственный за состояние улиц, площадей и мостов Рима. По своей должности он был обязан принимать участие в подобных расследованиях. Обычно в Риме два суперинтенданта, но второй недавно скончался, а замены ему пока не нашли.
Командор Сан-Спирито, высшая власть в больнице, казалось, некоторое время колебался между неуместностью допуска к расследованию гражданского лица и нежеланием нанести обиду одному из самых знаменитых людей Италии, которому к тому же покровительствовал брат самого папы.
— Ну что же… — вздохнул он наконец, — раз так хочет полиция… Пусть мессер Леонардо поступает как знает, но при условии, чтобы тело не было осквернено.
Не удостоив меня взглядом, он вышел, сопровождаемый Капедиферро, которому пришлось не по душе несогласие с его мнением. В этот момент меня заметил Барбери и, пока врачи расступались перед Леонардо да Винчи, подошел ко мне.
— Это и вправду сам да Винчи? — тихо спросил я.
— Он самый. Он приходит в Сан-Спирито несколько раз в неделю для составления анатомического атласа. Декан высоко ценит его работу.
— Мой отец тоже очень любил его. Однажды, когда мне было десять лет, он взял меня с собой во Флоренцию, и там я увидел наброски фресок для палаццо Веккьо. На меня они произвели очень сильное впечатление.
— Будем надеяться, что он поможет нам распутать это чертовски запутанное дело.
— Ни одного свидетеля так и не нашли?
— Во всяком случае, ни одного стоящего. Да и вообще я сомневаюсь, что при том праздничном маскараде убийца открыл бы свое лицо.
— Но Флавио сказал, что никто не мог бы незамеченным войти в колонну или выйти из нее.
— Тем, не менее это произошло.
Мы замолчали, размышляя над этим чудом. И тут меня осенило:
— Капитан, а что, если… Не позволите ли вы мне вернуться к колонне?
Он напряженно вгляделся в мое лицо, будто перед ним стоял и говорил не я, а кто-то другой, затем кивнул:
— При условии, что ты обещаешь ничего не говорить своей матери… Но там дверь охраняется лучником… Чтобы войти, тебе надо показать ему кое-что… Погоди…
Он вынул из кармана маленькую серебряную печатку на цепочке с выгравированным знаком капитаната — длинный меч на фоне лошади — и вручил ее мне. Леонардо между тем ходил вокруг стола, поливая труп водой из ковшика и тряпочкой очищая с него кровь и грязь. Временами он просил перевернуть тело и внимательно рассматривал его, бубня под нос что-то неразборчивое. Немало минут прошло, прежде чем старик обратился к декану.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61