— Эти самые книготорговцы?
— Ну да, все эти спекулянты, Рейх и Вейганд, Дитрих и Ванденхук, торгующие в Геттингене. Это же очевидно. Надо только посмотреть, на какие почтовые кареты и на каких дорогах нападают разбойники, и все станет ясно. Это не может быть простой случайностью.
— Что не может быть случайностью? — спросил Николай, продолжая разыгрывать простодушие.
— Что нападения происходят именно на этих дорогах. Это тот же маршрут, по которому весной повторные издания доставлялись на книжную ярмарку в Ханау. Эти негодяи хотят нагнать на нас страха.
Николай не сразу понял, что, по мнению его собеседника, связывает сожжение почтовых карет с переизданиями книг и книжной ярмаркой в Ханау.
Очевидно, в Германии уже давно идет подспудная книготорговая война. Пару лет назад несколько лейпцигских издателей по собственному почину и без учета интересов других книгоиздателей прекратили старую добрую традицию книгообмена на книжных ярмарках. Эти люди вдруг без всякого предупреждения начали настаивать на денежных расчетах и при этом подняли на пятьдесят процентов цены на книги. Самый влиятельный из них, Филипп Эразм Рейх, устроил даже собственный склад на франкфуртской ярмарке, куда поставлял из Лейпцига книги за наличные с накладными расходами всего в шестнадцать процентов. Какому-нибудь швабскому книготорговцу приходится платить двадцать пять процентов только за транспортные расходы, не говоря уже о расходах на организацию ярмарки, а это еще по меньшей мере пять процентов.
— Эти барышники из Лейпцига, Геттингена, Галле, Йены и Берлина без зазрения совести пользуются своими преимуществами, — кипя негодованием, продолжал молодой человек. — Они не несут практически никаких транспортных расходов. Так как они печатают книги в университетских городах, то их первые тиражи расходятся с гарантией, и они почти не сталкиваются с риском. По этой причине у них всегда полная касса, и они могут заказывать книги самым дорогим авторам. У книготорговцев юга не остается клиентов. Северные издатели хотят стать полновластными хозяевами рынка и оставить нам только одну честь — опустошить наши склады, принимать их книги и продавать их без всякой для нас прибыли. Все эти с таким трудом заработанные деньги нам придется принести им на блюде и положить у дверей Рейха и его шайки.
Молодой человек пришел в настоящую ярость.
— Но на юге давно, уже много лет, прилежно занимаются переизданиями. Тот, кто не переиздает, тот разоряется.
Вот посмотрите, трагедии Лессинга. В издании Фоссена они стоят один талер и сорок восемь крейцеров. Переиздание Шмидера можно приобрести за двадцать четыре крейцера. При всем желании таким ценам нельзя создать конкуренции, и продажа оригиналов не принесет должного дохода. Эти лейпцигские негодяи — воры, они высасывают из страны все соки. Так как они не могут по-другому воспрепятствовать переизданиям, они перекрыли пути доставки этих книг. Вот вам и вся правда.
— У вас есть какие-либо доказательства? — поинтересовался Николай.
— Доказательства? Достаточно посмотреть, где именно орудует эта шайка. Это все дороги, которые ведут из Вены в Ханау.
— Ханау? — переспросил Николай. — Почему именно в Ханау?
— Там находится ярмарка переизданных книг. Если Лейпциг хочет войны, он ее получит. Мы, южане, не склоним головы перед этими алчными монополистами. Даже если они начнут бесчинствовать на всех дорогах, им не удастся покончить с нашими переизданиями!
Николай поблагодарил продавца и откланялся. Молодой человек был так взволнован, что Николай решил не напоминать ему о заказе.
10
Ваше превосходительство.
Мы сделали все для того, чтобы быстро разобраться с порученным нам делом. Нам, правда, до сих пор не вполне ясен полный масштаб заговора, хотя мы потратили на расследование четыре дня напряженного труда, но лично у меня нет никакого сомнения в том, что речь идет о разветвленной сети опасных политических интриг. Я пользуюсь для своего донесения шифровым кодом Петри Сальвата, поскольку не уверен, что в наших собственных рядах нет слабых мест.
Ситуация здесь остается пока весьма неясной. Тем не менее на почте Нюрнберга работает надежный человек, который в течение нескольких последних месяцев просматривает всю проходящую через эту почту корреспонденцию, что позволило нам найти неопровержимые доказательства преступных действий пресловутых иллюминатов. Правда, пока непонятно, в чем заключалась связь — если она существовала — между ними и Альдорфом. Мы исходим из того, что граф Альдорф тайными путями переправлял значительные суммы денег в боевую кассу этой в высшей степени опасной группы. Пока у нас нет для этого достаточных доказательств, поскольку очевидно, что все эти деньги были по векселям переведены за границу, где они недоступны нашему контролю. Дело выглядит так, что в него вовлечен один торговый дом в Амстердаме, причем я не могу сказать, знают ли хозяева этого дома о назначении денег. Думаю, что скорее всего нет. В настоящее время мы нащупываем след.
Громадный размер суммы — вот что по-прежнему занимает нас. Такую сумму можно собрать только для выполнения весьма обширных и далекоидущих планов. Мы заняли исходную позицию и готовы ударить, как только на поверхности покажется хотя бы одна из голов гидры, но сейчас нам приходится вести себя тихо, чтобы не возбуждать подозрений и убаюкать бдительность иллюминатов.
Здесь, в Альдорфе, мы напали на след множества весьма интересных фигур. Некоторые находятся в бегах, но скоро будут найдены. Один из них сделал попытку выйти из игры, покончив счеты с жизнью. Пока у меня нет точных сведений о том, со сколькими лицами нам предстоит иметь дело, но вот несколько имен, которые могут оказаться вам полезными.
Управляющий Калькбреннер, камергер Зеллинг и придворный аптекарь Циннлехнер — единственные слуги высокого ранга, которых граф держал в замке. Что касается остальных, то это лакеи, посыльные и прочие канальи, от которых в расследовании было мало толку.
Придворный аптекарь Циннлехнер бежал, и мы подозреваем его в убийстве камергера Зеллинга. Приметы аптекаря прилагаются. Управляющий Калькбреннер пытался бежать, но был пойман и один раз допрошен. Протокол допроса также прилагается. Камергер Зеллинг, как я уже упоминал, был найден в лесу убитым, и все указывает на то, что ответственность за это жестокое убийство несет придворный аптекарь Циннлехнер и еще три или четыре человека, следы которых мы обнаружили на месте преступления. Состояние трупа позволяет предположить, что над камергером Зеллингом был совершен какой-то жестокий ритуал, смысл и значение которого нам пока не ясны. Описание трупа прилагается.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107