Окончательно отчаявшись, Онести встала с постели и направилась на кухню, где была горячая вода. Она принесла ее к себе в комнату, чтобы умыться и освободиться от чар Уэса. Однако воспоминания о его волнующих ласках не покидали ее.
Надев светлое хлопковое платье, со свежевымытыми волосами, свободно спадающими на спину, она встала перед зеркалом и пришла к выводу, что, пожалуй, нет ни одной частички ее тела, которой бы так или иначе не коснулся Уэс.
Онести охватила ярость, и она прокляла Уэса за то, что он оказался таким негодяем, за его ловкое притворство, за неискреннюю нежность, с которой он ласкал ее тело, за мнимую страсть, за ненастоящую любовь, за то, что коварно постепенно возбуждал ее, доведя до наивысшего блаженства, только для того, чтобы потом грубо бросить и вернуть к жестокой реальности, — одним словом, за то, что заставил ее поверить ему.
Поклявшись никогда не забывать этот урок, девушка выбросила Уэса Хауэлла из головы.
Подавив в себе дрожь, Онести еще раз оглядела комнату, прежде чем поднять грязное белье и направиться к двери. Через несколько минут она уже была на улице. Оставив белье в прачечной и вместе с ним свои сожаления, Онести ощутила тепло утреннего солнца и улыбнулась. Ее одурачили, но больше такое не повторится. Она, Онести Бьюкенен, проучит Уэса Хауэлла… и любого другого, кто слишком много возомнит о себе.
С этой мыслью девушка двинулась по главной улице, которая оживала, встречая новый день. В это время Уиллард Граймс с метлой в руке как раз открывал дверь своего магазина. Онести ответила на косой оценивающий взгляд торговца взмахом руки, отметив при этом, что он-то уж наверняка никогда не изменится. Девушка пересекла улицу, обменявшись несколькими словами с тремя верховыми ковбоями, которые тепло приветствовали ее, выражая явное восхищение ею, за что она была им несказанно благодарна. Затем Онести кивнула Элизабет Дули, старой деве, использующей горячие проповеди священника для критики своего нерадивого племянника, и миновала кучи мусора на тротуаре, старательно избегая той стороны, где жил Чарльз: она опасалась встречи с Джуэл.
Когда девушка подошла к лачуге Джереми, ее охватило нехорошее предчувствие. Было еще довольно рано, но, перед тем как постучать, она уже знала, что ответа не услышит. Онести знала также, что, открыв дверь, найдет внутри пустые бутылки из-под виски на неубранной койке. Так и оказалось.
Снова выйдя на улицу, Онести с надеждой направилась к загонам для скота. Несколько минут спустя девушка уже шла назад, едва сдерживая волнение. Джереми не было на работе. Не нашла она его и в ресторане Берди Коттера, а также ни в одном из обычно посещаемых им мест.
Внезапно осознав нелепость своей паники, Онести заставила себя успокоиться. Джереми был уязвлен и злился после вчерашнего вечера, но он не мог предпринять какой-либо отчаянный шаг, не посоветовавшись с ней. Он всегда так поступал.
Вновь очутившись возле лачуги Джереми, Онести толкнула дверь и вошла. Она подождет его. Ему будет приятно увидеть ее здесь. Это восстановит его доверие к ней и заставит улыбнуться. Онести решила объяснить ему все относительно техасца, сказать, что они с Уэсом Хауэллом испытывали друг друга. Конечно, придется умолчать о том, что последовало потом и какой жестокий урок был ею извлечен. Она извинится за то, что позволила бывшему рейнджеру так разговаривать с ним, и пообещает Джереми в дальнейшем никогда не допускать такого.
Неожиданно глаза Онести наполнились слезами. Она обняла бы Джереми, и он тоже обнял бы ее. Ей было бы приятно почувствовать его объятия, сознавая, что они с Джереми одна семья и всегда будут вместе.
Внезапно ощутив необычайную усталость, Онести разгладила смятую постель и легла. «Сейчас я ненадолго закрою глаза и будут ждать», — решила девушка.
— Что ты здесь делаешь, черт побери?
Услышав грозный вопрос, разорвавший тишину жаркого утра, Джереми резко обернулся. Сердце его тревожно забилось, когда из-за дерева появился Ригс. Щеки его были небриты, челюсти крепко сжаты, рубашка взмокла от пота. Ригс не скрывал раздражения.
— Тебе нечего здесь делать, так что убирайся… и побыстрее! — орал он.
Разозленный таким приемом и ощутив как никогда уверенность в себе, Джереми огрызнулся:
— Никуда я не пойду! Кстати, почему ты считаешь, что имеешь право распоряжаться за Биттерса? Только он принимает здесь решения.
— Возможно, Биттерс и ведет все переговоры, — Ригс сделал угрожающий шаг вперед, сжимая в руке железное клеймо, — только я занимаюсь всем остальным. Понял?
Джереми молчал, голова его трещала. Он плохо чувствовал себя, а от слов Ригса ему стало еще хуже. Кроме того, парень не нравился ему: не вызывал доверия. Не было еще ни одного случая, чтобы при разговоре Джереми с Биттерсом Ригс не стоял рядом и не усмехался, как будто для этого был повод.
Наконец терпение Джереми лопнуло.
— Да, я понял тебя. А теперь послушай меня. — Он взглянул на хижину, притаившуюся вдалеке за деревьями. — Биттерс в этой хибаре, не так ли? Я сейчас поеду туда, чтобы поговорить с ним. У меня есть что сказать, и думаю, он заинтересуется. А ты можешь продолжать свою работу. — Теперь пришла очередь Джереми усмехнуться. — Паси стадо и делай то, что прикажет Биттерс. Сам говоришь, что у тебя руки работают лучше, чем голова.
Джереми пришпорил лошадь и не обернувшись направился к хижине. Он не видел, как рука Ригса метнулась к пистолету на бедре, как затем на загорелом лице парня отразилась внутренняя борьба, прежде чем тот передумал стрелять и, снова взявшись за железное клеймо, сунул его в огонь.
Спешившись через несколько минут, Джереми приблизился к избушке. Сердце его учащенно билось, во рту пересохло; ему хотелось немного выпить, чтобы успокоиться, но он знал, что сейчас не время. Хотя Биттерс и его парни постоянно твердили, что их не волнует, сколько он пьет, Джереми решил не искушать судьбу.
— Что ты делаешь здесь, Силс?
Джереми обернулся на голос Ганта, вышедшего из укрытия. Но тут дверь хижины скрипнула и в ней появился Биттерс.
— Силс, как ты нашел нас, черт побери? — спросил он.
Джереми улыбнулся:
— Я хорошо знаю эту местность… лучше, чем кто-либо другой. Просто догадался, что вы должны быть здесь. — Заметив недовольное выражение лица Биттерса, он добавил: — Я обычно охотился здесь для моей матери, когда был еще мальчишкой. Никто, кроме меня, не знает этого места.
Биттерс удовлетворенно кивнул, затем указал в сторону пасущегося неподалеку стада:
— Я говорил тебе, что у меня готовы коровы к отправке в Монтану в сопровождении нескольких парней.
Джереми улыбнулся:
— Да, я видел. Мне нравится такая работа.
Тон Биттерса сделался жестким:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75