Мара не думала, что он попытается силой овладеть ею, если она решит ему отказать, но твердой уверенности в этом у нее не было. В нем ощущалась беспощадная решимость, лишавшая ее чувства уверенности. Но даже если бы она не зашла с принцем слишком далеко, угроза де Ланде толкала ее вперед. До бала осталось совсем мало времени. Надо действовать.
Ей стоило только придвинуться ближе, прикоснуться к нему, и дело было бы сделано. Но что-то ее удерживало. Дело было не в страхе, не в боязни физической близости, не в стеснительности и не в целомудрии, хотя все это она ощущала. Нет, ее смущало как раз неотразимое обаяние принца, проистекающее из его природной грации, силы, разящего, как молния, ума. За последние дни ей не раз приходилось видеть, как расчетливо и хладнокровно он использует свои чары в качестве оружия против других людей. Она боялась этого обаяния и не доверяла Родерику. Но еще меньше она верила в собственные силы, в свою способность оградить себя от него. Она прекрасно сознавала, что, хотя Родерик предоставил ей право выбора, его собственная беспристрастность была не более чем позой. Он твердо вознамерился соблазнить ее. Зачем ему это нужно? — вот что она хотела бы знать. И может ли она его остановить? Удастся ли ей устоять перед его чарами и подчинить его своей воле?
Родерик не стал дожидаться ее ответа: обошел кровать и взял с подушки обитый бархатом ювелирный футляр. Поставив футляр на ночной столик, он вынул великолепное бриллиантовое ожерелье, переливающееся холодным блеском.
Мара отступила:
— Нет, не надо.
— Боишься?
— Нет, — неуверенно и тихо ответила она.
Он надел колье ей на шею, скрепил застежку.
— Если боишься, помни: решиться — значит преодолеть страх и жить.
— В таком случае мне остается только решиться.
Ожерелье холодной тяжестью давило ей на грудь. Что это, подкуп? Если так, она не может позволить себе обижаться. Он был близко, так близко! Стоило ей повернуться, и она оказалась бы в его объятиях. Надо это сделать, просто необходимо. Но как? Он принц крови. Сила и власть, блеск и лоск титула — все на его стороне. Уверенный в себе, окруженный гвардией, которая беспрекословно подчинялась его приказам, он казался почти божеством. Неужели и он подвержен обычным мужским желаниям и слабостям?
Мара старалась бодриться, но ей было страшно. Это был не просто страх перед неизбежной физической близостью, хотя и его было бы довольно, но еще больше она боялась того, как сближение с принцем повлияет на ее ум и душу. В том, что повлияет, у нее сомнений не было. Ей даже казалось, что она может погибнуть, как в древних мифах погибали простые девушки, на свою беду, спознавшиеся с языческими богами.
Существовал лишь один способ преодолеть этот безрассудный страх. Повернувшись, как заводная кукла, она подняла руки и положила ладони на хрустящую крахмалом белую ткань его мундира. Ее пальцы скользнули выше. Его грудь бурно вздымалась от внезапно участившегося дыхания. Он схватил ее за локти, притянул ближе к себе. Она подняла взгляд и уже не смогла оторваться от его глаз, полыхавших синим огнем. Увидев этот огонь, она поняла, что он одержим чисто человеческими, мужскими желаниями, хоть он и принц.
Он наклонил голову в золотых кудрях, его губы нежно коснулись ее губ. Она слепо придвинулась ближе. Его ладони скользнули вверх по ее рукам, по спине, обхватили лопатки. Поцелуй стал глубже. Сердце Мары отчаянно билось, кровь стремительно бежала по жилам, дыхание пресеклось у нее в горле. Она прижалась губами к его губам, отвечая на поцелуй. Вкус его губ был сладок до боли, соблазнителен, как сам грех. Она обвила руками его шею, провела пальцами по коротким золотистым завиткам у него на затылке. В голове у нее не было ни единой мысли, осталось только острое наслаждение бесконечно затянувшейся минутой.
Его пальцы у нее на спине нащупали крючки платья. С тихим щелкающим звуком крючки стали расстегиваться один за другим. Легкий озноб тревоги прошел по телу Мары, но она подавила его, сосредоточившись на игре мускулов на спине у Родерика, пока он расстегивал ее платье. Ей хотелось прикоснуться к его обнаженной коже. Это желание шокировало ее, но противиться ему она не могла. Положив руки ему на грудь, она начала с бережностью ученого, проводящего опасный опыт, расстегивать обшитые сутажом крючки его мундира.
Шалли и батист, сукно и лен… Их одежды с еле слышным шелестом, похожим на вздохи, одна за другой падали на ковер, перемешивались, образуя горку. Наконец они остались совершенно обнаженными в золотом свете камина и свечей. Их тела блестели, голова кружилась от запаха фиалок, от неутоленного желания и еле сдерживаемых чувств.
— Ах, Шери, ты сон, который мечтает увидеть любой мужчина. Господи, прошу тебя, не дай мне проснуться, — сказал Родерик и загасил свечи.
Так кто же кого соблазняет? И так ли это важно? Важно, разумеется, но не так, как охватившее их желание. Мара подошла к постели, оперлась согнутым коленом об усыпанное цветами ложе и опустилась среди фиалок на шелковые простыни поверх пухового матраса. Родерик последовал ее примеру. Он приподнялся на локте и положил руку ей на живот, легко охватив узкое пространство своими длинными мозолистыми пальцами, привыкшими перебирать струны музыкальных инструментов и сжимать шпагу.
Родерик долго изучал в неярком свете, падавшем от камина, лицо Мары, потом, стараясь как можно дольше удержать ее взгляд, наклонился и лизнул розовый сосок, обвел его своим теплым языком, осторожно втянул его в рот, осыпая поцелуями весь белый упругий холм с заострившейся от чувственного наслаждения розовой вершиной, он проложил дорожку ко второй груди и проделал с ней тот же ритуал. Потом его губы прошлись по ложбинке между ними, отодвинули в сторону ожерелье, его язык обвел нежную ямочку у основания горла. Он проверил беспорядочно и бурно бьющуюся жилку у нее на шее, задержался на ней, словно завороженный силой и частотой ее биения, его губы скользнули вверх к подбородку и опять овладели ее ртом. Он исследовал языком манящие глубины рта, а между тем его рука накрыла заветный маленький холмик у нее между бедер.
Мара затаила дух и замерла, ощутив первое прикосновение. Причин для тревоги не было: она чувствовала лишь легкое и осторожное нажатие одного пальца. Но странное колдовское чувство пробудилось в ней и устремилось к самой сердцевине ее естества. Она невольно шевельнула бедрами, прижимаясь к его руке, и он начал легко и бережно ласкать ее.
Она была поражена и даже немного испугана незнакомыми ощущениями. В один миг ее охватило томное внутреннее тепло, она нежилась в его великолепии, ей казалось, что ее тело как будто отделилось от нее, что оно светится и даже звенит от напряжения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105