Им удалось выиграть время, но его оказалось совсем немного. Когда они вырвались из переулка, толпа уже шла за ними по пятам. Джулиана, подхватив юбки выше колен, бегом бросилась к кондитерской.
— Сюда!
Хозяин, завидев их, попытался захлопнуть дверь. Труди ударила в нее плечом и оттеснила лавочника внутрь. Они проскочили через магазинчик, опрокидывая на ходу столики, нагруженные пирогами, и стеклянные «горки» с леденцами, и протолкались в кухню. Не обращая внимания на вопли толстой багроволицей женщины, которая оторвалась от смешивания заварного крема, даже не замечая, как жирные желтые капли дождем сыплются с деревянной ложки им на платья, девушки выбрались через заднюю дверь в какой-то новый переулок.
Ругаясь, как извозчик, что при сложившихся обстоятельствах было вполне оправданно, Труди перевернула чан с прогорклым жиром, стоявший за дверью. Потом, углубившись в переулок, они объединенными усилиями перевернули тяжелую бочку со свиными и овечьими потрохами, оставленную у дверей мясной лавки. Задыхаясь от зловония и быстрого бега, они помчались дальше, но тут до их ушей донеслись первые проклятия преследователей, которые пробрались через кондитерскую и теперь скользили и падали, пытаясь бежать по мостовой, залитой жиром и усыпанной требухой.
Пробежав по переулку, девушки повернули налево, обратно к дому. Волосы Джулианы растрепались, лицо побледнело, но на щеках горели воспаленные красные пятна. У Мары кололо в боку, перед глазами стлался какой-то красный туман. Она начала отставать. Услыхав, как тяжело дышит Джулиана, она поняла, что принцесса тоже выбилась из сил. Труди почти не запыхалась.
У них была одна надежда: выиграть время и найти какое-нибудь, пусть даже временное, укрытие, думала Мара. От Дома Рутении их по-прежнему отделяли пять или шесть кварталов. Здесь улица была пошире, магазины побогаче, но при их приближении все двери закрывались наглухо. На прилавках, выставленных наружу по случаю хорошей погоды, остался брошенный товар. Здесь негде было спрятаться. А за спиной все отчетливее раздавались крики приближающейся толпы.
И тут Мара увидела кое-что перед собой. Она даже засмеялась от радости. Когда остальные посмотрели на нее с недоумением, она лишь указала вперед дрожащей рукой.
Магазин мужской галантереи был закрыт, как и все его собратья, но снаружи остался прилавок с мужскими шляпами: тут были и котелки, и шелковые цилиндры, и фетровые шляпы горцев с кисточкой, и касторовые шляпы и канотье. В высоком закрытом стеклянном шкафчике висели тяжелые цепочки для часов, которые полагалось носить в жилетном кармане. С железной рамы навеса свисали трости с золотыми, серебряными, янтарными, костяными ручками. А на прилавке лежали легкие франтоватые тросточки из бамбука и тяжелые, больше похожие на дубинки трости с набалдашниками вместо ручек, так называемые фехтовальные трости, внутри которых скрывались клинки.
Мара и Джулиана бросились к этим тростям. Они отворачивали набалдашники, отбрасывали те, что не открывались, пока наконец каждая не нашла себе по длинному отточенному клинку.
Они повернулись кругом.
— На мостовую, — отрывисто скомандовала Труди. — Места больше.
Стая гончих почуяла свою добычу и бросилась вперед. Мара, стоявшая плечом к плечу с Джулианой и Труди, вдруг сообразила, что с ее запястья все еще свисает расшитый бисером ридикюль. Она бросила его к ближайшим дверям. Кожаный мешочек упал на пороге. Дверь открылась, и наружу выглянул мальчик лет десяти. Изнутри его резко позвал чей-то голос, но мальчик наклонился и подобрал ридикюль.
— Все, что внутри, — твое! — звенящим голосом прокричала Мара. — Но передай послание в Дом Рутении. Скажи им, чтобы пришли за нами.
— Скажи им: «Ко мне! Ко мне!» — выкрикнула Труди.
Это был древний боевой призыв о помощи. Гвардейцы поймут его и примчатся по первому зову. Если только мальчишка передаст послание. Если его впустят внутрь. Если мужчины уже вернулись.
Тем временем три женщины были предоставлены самим себе.
Толпа подступала все ближе. Рты были раскрыты в крике, на шеях вздулись жилы от натуги. Налитые кровью глаза вылезали из орбит. Костяшки пальцев побелели, стискивая дубинки. Грубые башмаки громом грохотали по мостовой. Ближе. Ближе. Ближе.
— К бою, — скомандовала Труди.
Три клинка прорезали воздух — вверх, потом вниз. Три девушки замерли на изготовку.
Предводители толпы, оказавшись на расстоянии нескольких дюймов от смертоносных, чуть подрагивающих, сверкающих клинков, отпрянули, спотыкаясь на грубом булыжнике, наступая на пальцы своим товарищам, испуская крики и проклятия, а задние между тем стали напирать, и ряды смешались.
Внезапно толпа раскололась, из нее высыпало с полдюжины мужчин. Оскалив зубы, они бросились на женщин со своими дубинками. Мара сосредоточилась на тех двоих, что шли прямо на нее. Она уклонилась от первого размашистого удара, сделав плие и одновременно — низкий выпад по ногам мужчины. Он взвыл, запрыгал на одной ноге, ушел от досягаемости разящего острия. Мара выпрямилась, повернулась, ее шпага режущим движением прошлась по животу второго мужчины. Он отпрыгнул, суковатая палка в его руке задела ее по плечу. Не обращая внимания на онемение, глядя только на блеснувшее на солнце лезвие ножа, который он сжимал в другой руке, она мгновенно отступила и в новом выпаде ранила его в руку. Он уронил нож и с хриплым криком схватился за запястье. Кровь закапала сквозь его пальцы. Его место заняла женщина, размахивающая тесаком. Мара встретила фурию лицом к лицу. С яростным воплем женщина метнула тесак. Он врезался в плотную ткань юбки Мары и безобидно упал на булыжники к ее ногам. Вперед вышел мужчина с кочергой, которую он сжимал в вытянутой руке, как шпагу. Мара парировала, снова и снова отклоняя его удары, а потом стремительным ответным выпадом обвела кочергу, пробила оборону мужчины и уколола его в плечо.
Толпа наступала, окружала их. Взор Труди горел боевым огнем. Она крикнула:
— Спина к спине! Мы их одолеем!
Мара и Джулиана слаженным и плавным движением повернулись и вместе с Труди образовали треугольник, защищая друг друга от нападения сзади.
Они отражали все новые и новые атаки, раз за разом заставляли озверевшую толпу отступать. Двое мужчин лежали на земле, истекая кровью. Еще один отполз в сторону, зажимая ладонью рану на шее.
Настроение толпы изменилось. Если раньше этими людьми владела лишь слепая злоба, вылившаяся в желание наказать трех хорошо одетых аристократок, нагнать на них страху, унизить, возможно, раздеть и выпороть, чтобы надолго запомнили, то теперь ее место заняло осознанное стремление отомстить за пролитую кровь. Менее ста лет назад такая же злобная истерия заставила примерно такую же толпу буквально разорвать на куски принцессу де Ламбаль, подругу Марии-Антуанетты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105