Не миновать бы вам порки. Всем троим. – Ее глаза полыхали изумрудным огнем. – Ладно. Вы, Томпсон и Карр, отведите Луча обратно в конюшню. И его надо хорошенько почистить. А я хочу поговорить с мастером Крегом Мак-Дугалом.
– Да, мисс. – Конюх и его помощник бросились выполнять приказание.
Крег медленно поднялся с сена.
– Это… все… моя вина, мисс. Не ругайте их. Я так хотел покататься на этом коне.
Она с надменным видом склонила голову набок.
– Ты не знал, что затеваешь, поэтому следует сделать скидку на твое незнание, но я не могу простить Томпсона и Карра. Они не должны были допускать, чтобы новичок садился на такого норовистого коня. Если ты в самом деле хочешь научиться верховой езде…
– Очень хочу, – перебил Крег.
– Тогда ты должен начинать обучение на такой кроткой кобыле, как Сара, Джейн или Керри. Когда освоишься у нас и у тебя появится свободное время, я обучу тебя основам верховой езды.
В изумлении заморгав, юноша осмотрелся, словно боялся, что их подслушивают.
– Но ведь это не положено, мисс. Я же каторжник. Она улыбнулась:
– А кто посмеет сказать, что это не положено?
– Ваш отец, например.
Адди нахмурилась. Она понимала, что Крег прав. И ее отца, и Джона Мак-Артура хватил бы удар, если бы они узнали, что дочь свободного поселенца, крупного землевладельца и компаньона самого могущественного человека в Новом Южном Уэльсе водится с каторжником, да еще с таким, который в первый же день своего пребывания в стране напал на сына другого крупного землевладельца. И все же она испытывала к нему непреодолимое влечение; ей хотелось прикасаться к нему, ощущать его плоть. Невольно смутившись, она сказала:
– Я думаю, что нам следует представиться друг другу. Я Аделаида Диринг.
Покраснев до корней волос, он протянул руку. К его удивлению, ее маленькая атласно-гладкая ручка обладала немалой силой. У нее было крепкое мужское пожатие, и это придавало ей еще больше очарования.
Обмениваясь рукопожатием, они не проронили ни слова. Крегу казалось, что язык его прилип к нёбу. Колени его подгибались.
Такое же чувство испытывала и Аделаида. Чтобы скрыть внезапно охватившую ее слабость, она присела на охапку сена, продолжая держать его за руку. И связывавшие их таинственные токи становились все более ощутимыми.
Наконец Крег, движимый инстинктом самосохранения, отнял свою руку, чтобы нарушить незримые чары. Если бы их физический контакт продлился еще несколько мгновений, он, потеряв самообладание, заключил бы ее в объятия, начал бы целовать ее губы, ласкать обнаженные руки, плечи, груди. Узнай об этом ее отец, он пришел бы в ярость и приказал бы засечь его до смерти или повесить на верхушке эвкалипта, стоявшего за амбаром. И кто осудил бы его за это?
Во всяком случае, не он, Крег. Уже то, что он позволяет себе так думать об этой богине, заслуживает жесточайшего наказания. Такое ничтожество, как он, достойно лишь ползать у ее ног подобно земляному червю.
– Простите, мисс, – пробормотал Крег, потупившись.
– За что?
– За то, что… – «За то, что я думаю», – должен был он сказать. Но предпочел солгать: – За то, что я ездил на вашей лошади.
Адди рассмеялась:
– Но ты же не ездил на Луче. Не льсти себе.
От ее смеха на его глаза едва не навернулись слезы. Когда-то он работал разносчиком мясных изделий и однажды принес котлеты в богатый дом на Беркли-сквер. Стоя у входа в кухню, он заглянул в открытую дверь и увидел играющую на клавесине молодую женщину. У него тогда перехватило дыхание от ее игры. Точно так же, как сейчас – от смеха Адди.
– Какое преступление ты совершил, Мак-Дугал? Могу я называть тебя Крегом?
– Да, мисс. Можете называть меня, как вам нравится.
– А ты можешь называть меня Адди.
– О нет, мисс.
– Я настаиваю.
– Ну тогда – мисс Адди.
Вздохнув, она тряхнула своими золотистыми волосами:
– Ну что ж, начнем хотя бы с этого. Так какое же ужасное преступление ты совершил? Убийство? Изнасилование? Ограбление?
Он усмехнулся, показав ровные зубы. Она поморщилась, когда на нее пахнуло запахом пота. Похожий запах исходил от Сверкающего Луча.
– Я не совершал ничего подобного, мисс… Адди. Просто стащил хлеб для своих сестренок.
– Хлеб?! – воскликнула она, пораженная. – За это тебя и арестовали?
– Да. Мне не повезло.
Боль и сочувствие, отобразившиеся на лице девушки, были бальзамом для его ран.
– Суровое наказание. А как же… твоя семья?
– Мать и отец – пропойцы, не вылазят из пивной. Не покидают, – поправился он, смутившись.
Адди улыбнулась.
– Я думаю, «не вылазят» – выразительнее. Но что стало с твоими сестрами?
– Их, наверное, отправили в сиротский приют. Улыбка ее сразу же погасла.
– Не огорчайтесь, мисс. В приюте им будет лучше, чем дома, с родителями. Ведь и мне тоже куда лучше здесь, чем в Лондоне.
– Странно, я бы сказала.
– Ничего странного. Даже на борту корабля, этой плавучей тюрьмы, я ел лучше, чем дома. А здесь – и вовсе рай.
Мясо, хлеб каждый день. Сахар, табак. Воскресенье – нерабочий день. Чудесная жизнь!
Тут Крег увидел, что по тропинке к конюшне идет Колин Рейли.
– Появился мой босс. Мне лучше приняться за работу. Спасибо за доброту, мисс…
– Адди.
– Да, конечно. – Неловко поклонившись, он пошел прочь.
– Крег! – крикнула она ему вслед. – Я помню свое обещание. Научу тебя верховой езде, и это поможет тебе занять более приличное место на ферме.
– Спасибо.
– Я хочу, чтобы ты стал моим другом.
Уже в дверях конюшни он оглянулся. Молодых людей переполняло все то же теплое чувство. Они робко улыбались друг другу. Адди послала Крегу воздушный поцелуй, и он почувствовал, что у него закружилась голова. Чуть пошатываясь, юноша вошел в конюшню и доложил Томпсону о своем приходе.
Конюх нахмурился:
– Что с тобой, Мак-Дугал? Ты, видно, совсем ошалел от падения с лошади. А ну бери метлу и за работу.
Рабочий день кончился с заходом солнца. Зайдя в конюшню, Рейли отвел Крега в его жилье, где познакомил с остальными работниками.
Шона Флинна Крег уже знал, а теперь познакомился и со смуглым евреем средних лет по фамилии Мордекай.
– Дэнни Мордекай, – произнес тот с широкой улыбкой, протягивая Крегу руку. – За что тебя сослали, приятель?
Крег объяснил и, в свою очередь, выслушал объяснение Мордекая:
– Много лет я мечтал увезти свою семью из города, этого гнезда пороков, – сказал Дэнни. – Наконец мне удалось сколотить небольшой капиталец, и мы уехали на запряженной быками повозке в Челмсуорт в Эссексе, где я открыл лавочку. Мануфактурные товары, всякая всячина. – Он поник головой, вспоминая случившееся. – Но там было не так, как в городе. Там мы оказались единственными евреями, и местные жители презирали нас. Однажды три женщины подняли крик, что я обсчитал одну из них.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99
– Да, мисс. – Конюх и его помощник бросились выполнять приказание.
Крег медленно поднялся с сена.
– Это… все… моя вина, мисс. Не ругайте их. Я так хотел покататься на этом коне.
Она с надменным видом склонила голову набок.
– Ты не знал, что затеваешь, поэтому следует сделать скидку на твое незнание, но я не могу простить Томпсона и Карра. Они не должны были допускать, чтобы новичок садился на такого норовистого коня. Если ты в самом деле хочешь научиться верховой езде…
– Очень хочу, – перебил Крег.
– Тогда ты должен начинать обучение на такой кроткой кобыле, как Сара, Джейн или Керри. Когда освоишься у нас и у тебя появится свободное время, я обучу тебя основам верховой езды.
В изумлении заморгав, юноша осмотрелся, словно боялся, что их подслушивают.
– Но ведь это не положено, мисс. Я же каторжник. Она улыбнулась:
– А кто посмеет сказать, что это не положено?
– Ваш отец, например.
Адди нахмурилась. Она понимала, что Крег прав. И ее отца, и Джона Мак-Артура хватил бы удар, если бы они узнали, что дочь свободного поселенца, крупного землевладельца и компаньона самого могущественного человека в Новом Южном Уэльсе водится с каторжником, да еще с таким, который в первый же день своего пребывания в стране напал на сына другого крупного землевладельца. И все же она испытывала к нему непреодолимое влечение; ей хотелось прикасаться к нему, ощущать его плоть. Невольно смутившись, она сказала:
– Я думаю, что нам следует представиться друг другу. Я Аделаида Диринг.
Покраснев до корней волос, он протянул руку. К его удивлению, ее маленькая атласно-гладкая ручка обладала немалой силой. У нее было крепкое мужское пожатие, и это придавало ей еще больше очарования.
Обмениваясь рукопожатием, они не проронили ни слова. Крегу казалось, что язык его прилип к нёбу. Колени его подгибались.
Такое же чувство испытывала и Аделаида. Чтобы скрыть внезапно охватившую ее слабость, она присела на охапку сена, продолжая держать его за руку. И связывавшие их таинственные токи становились все более ощутимыми.
Наконец Крег, движимый инстинктом самосохранения, отнял свою руку, чтобы нарушить незримые чары. Если бы их физический контакт продлился еще несколько мгновений, он, потеряв самообладание, заключил бы ее в объятия, начал бы целовать ее губы, ласкать обнаженные руки, плечи, груди. Узнай об этом ее отец, он пришел бы в ярость и приказал бы засечь его до смерти или повесить на верхушке эвкалипта, стоявшего за амбаром. И кто осудил бы его за это?
Во всяком случае, не он, Крег. Уже то, что он позволяет себе так думать об этой богине, заслуживает жесточайшего наказания. Такое ничтожество, как он, достойно лишь ползать у ее ног подобно земляному червю.
– Простите, мисс, – пробормотал Крег, потупившись.
– За что?
– За то, что… – «За то, что я думаю», – должен был он сказать. Но предпочел солгать: – За то, что я ездил на вашей лошади.
Адди рассмеялась:
– Но ты же не ездил на Луче. Не льсти себе.
От ее смеха на его глаза едва не навернулись слезы. Когда-то он работал разносчиком мясных изделий и однажды принес котлеты в богатый дом на Беркли-сквер. Стоя у входа в кухню, он заглянул в открытую дверь и увидел играющую на клавесине молодую женщину. У него тогда перехватило дыхание от ее игры. Точно так же, как сейчас – от смеха Адди.
– Какое преступление ты совершил, Мак-Дугал? Могу я называть тебя Крегом?
– Да, мисс. Можете называть меня, как вам нравится.
– А ты можешь называть меня Адди.
– О нет, мисс.
– Я настаиваю.
– Ну тогда – мисс Адди.
Вздохнув, она тряхнула своими золотистыми волосами:
– Ну что ж, начнем хотя бы с этого. Так какое же ужасное преступление ты совершил? Убийство? Изнасилование? Ограбление?
Он усмехнулся, показав ровные зубы. Она поморщилась, когда на нее пахнуло запахом пота. Похожий запах исходил от Сверкающего Луча.
– Я не совершал ничего подобного, мисс… Адди. Просто стащил хлеб для своих сестренок.
– Хлеб?! – воскликнула она, пораженная. – За это тебя и арестовали?
– Да. Мне не повезло.
Боль и сочувствие, отобразившиеся на лице девушки, были бальзамом для его ран.
– Суровое наказание. А как же… твоя семья?
– Мать и отец – пропойцы, не вылазят из пивной. Не покидают, – поправился он, смутившись.
Адди улыбнулась.
– Я думаю, «не вылазят» – выразительнее. Но что стало с твоими сестрами?
– Их, наверное, отправили в сиротский приют. Улыбка ее сразу же погасла.
– Не огорчайтесь, мисс. В приюте им будет лучше, чем дома, с родителями. Ведь и мне тоже куда лучше здесь, чем в Лондоне.
– Странно, я бы сказала.
– Ничего странного. Даже на борту корабля, этой плавучей тюрьмы, я ел лучше, чем дома. А здесь – и вовсе рай.
Мясо, хлеб каждый день. Сахар, табак. Воскресенье – нерабочий день. Чудесная жизнь!
Тут Крег увидел, что по тропинке к конюшне идет Колин Рейли.
– Появился мой босс. Мне лучше приняться за работу. Спасибо за доброту, мисс…
– Адди.
– Да, конечно. – Неловко поклонившись, он пошел прочь.
– Крег! – крикнула она ему вслед. – Я помню свое обещание. Научу тебя верховой езде, и это поможет тебе занять более приличное место на ферме.
– Спасибо.
– Я хочу, чтобы ты стал моим другом.
Уже в дверях конюшни он оглянулся. Молодых людей переполняло все то же теплое чувство. Они робко улыбались друг другу. Адди послала Крегу воздушный поцелуй, и он почувствовал, что у него закружилась голова. Чуть пошатываясь, юноша вошел в конюшню и доложил Томпсону о своем приходе.
Конюх нахмурился:
– Что с тобой, Мак-Дугал? Ты, видно, совсем ошалел от падения с лошади. А ну бери метлу и за работу.
Рабочий день кончился с заходом солнца. Зайдя в конюшню, Рейли отвел Крега в его жилье, где познакомил с остальными работниками.
Шона Флинна Крег уже знал, а теперь познакомился и со смуглым евреем средних лет по фамилии Мордекай.
– Дэнни Мордекай, – произнес тот с широкой улыбкой, протягивая Крегу руку. – За что тебя сослали, приятель?
Крег объяснил и, в свою очередь, выслушал объяснение Мордекая:
– Много лет я мечтал увезти свою семью из города, этого гнезда пороков, – сказал Дэнни. – Наконец мне удалось сколотить небольшой капиталец, и мы уехали на запряженной быками повозке в Челмсуорт в Эссексе, где я открыл лавочку. Мануфактурные товары, всякая всячина. – Он поник головой, вспоминая случившееся. – Но там было не так, как в городе. Там мы оказались единственными евреями, и местные жители презирали нас. Однажды три женщины подняли крик, что я обсчитал одну из них.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99