Перед домом раскинулась широкая лужайка, огороженная новой чугунной оградой. Когда Адди остановилась у ворот, никого из слуг поблизости не оказалось, поэтому она выбралась из повозки и привязала поводья к железному столбу. Похлопав по шее старую Фло, сказала:
– Я скоро вернусь, моя славная. А ты пока пощипай травку.
Войдя в ворота, она пошла к крыльцу по вымощенной каменными плитками дорожке. Поднялась по ступеням, пересчитывая их, как делала в детстве. И чувствовала себя при этом по-детски беспомощной и уязвимой.
Ей едва не стало дурно, когда она взялась за большой медный молоток и постучала. Всего один раз, затаив дыхание.
Прошло довольно много времени, прежде чем раздался неприятный скрип – словно писали мелом на классной доске – и тяжелая дверь отворилась. Показалась служанка, но ее тут же прогнала проходившая по вестибюлю сурового вида женщина. Адди почувствовала тяжесть в груди: эту женщину она когда-то называла тетушка Лиз.
– Что тебе нужно? – спросила миссис Блэндингс таким тоном, будто разговаривала с уличным разносчиком или бродягой.
Адди с трудом взяла себя в руки.
– Добрый день, миссис Блэндингс. Как поживаете? Выглядите вы просто чудесно.
Элизабет как будто бы даже не слышала этих любезностей.
– Вот уж не думала, что ты такая нахалка. Как ты смела прийти сюда? После всего что натворила… – Прищурившись, точно кошка, готовая пустить в ход когти, она прошипела: – Шлюха!
– Миссис Блэндингс, я вполне понимаю ваши чувства и не обижаюсь на вас. Я пришла не для того, чтобы пить чай с булочками. Я хотела бы видеть Джона. Всего на несколько минут.
Женщина отпрянула, не веря своим ушам.
– Ты хочешь видеть моего сына? – взвизгнула она. – Какая наглость! Если через минуту ты не покинешь нашу усадьбу, я натравлю на тебя собак.
Адди невольно улыбнулась:
– Я думаю, что собаки – единственные здесь существа, которые окажут мне дружеский прием. Миссис Блэндингс, прошу вас, разрешите мне поговорить с Джоном. Я должна это сделать перед отъездом.
– Ты уезжаешь? Покидаешь Парраматту? – В голосе Элизабет звучало явное облегчение.
– Да, как видите. Я приехала не для того, чтобы расстраивать Джона или причинять ему какие-либо неприятности. – Она опустила глаза, сжала губы. – Достаточно того, что я сделала.
– Стало быть, ты явилась сюда, чтобы покаяться. – Крупная фигура Элизабет все еще загораживала проход. Она стояла, сложив на груди руки и широко расставив ноги. – Ты хочешь избавиться от чувства вины. Послушай, оставь нас в покое. Сходи лучше в исповедальню.
– На кого ты там кричишь, мама? Кто это? – послышался знакомый голос.
Из-за плеча Элизабет Адди увидела, что из комнаты в конце коридора на своей инвалидной коляске выехал Джон. Вращая руками большие металлические колеса, он покатил к парадной двери.
Его мать повернулась, стараясь загородить Адди своим телом.
– Возвращайся к себе, Джон. И продолжай читать. Здесь нет никого, кого бы ты хотел видеть. Никого, слышишь? – Она не проговорила, а выплюнула эти слова.
– Что с тобой, мама?
– Ну, если уж ты так заупрямился, я не могу защитить тебя от этой… Иезавели. Смотри. – И она отошла в сторону.
Адди увидела на лице Джона сперва удивление, затем какое-то Озадаченное выражение.
– О Господи! Аделаида Диринг. Адди. Что ты… – Джон замолчал.
Адди переступила порог, прошла мимо Элизабет и, приблизившись к Джону, с робкой улыбкой протянула ему руку:
– Рада видеть тебя, Джон. И ты совсем неплохо выглядишь. Он был так же смущен, как и она. Но все же машинально пожал протянутую ему руку.
– Ты… – Джон осекся. Окинул гостью оценивающим взглядом. – Ты тоже неплохо выглядишь. Но что… – Он никак не мог подобрать нужные слова, и Адди пришла ему на помощь:
– Через несколько дней я покидаю Парраматту, Джон, и хотела повидать тебя перед отъездом. – Она вдруг поникла и утерла рукавом лицо. – Но это очень трудный разговор для меня, Джон. И наверное, еще более трудный для тебя. Однако я буду вечно благодарна тебе, если ты сможешь простить… нет, позабыть… Боюсь, ни одно из этих слов не подходит… – Она закусила губу. – Я понимаю, что ты должен ненавидеть меня, но все же хочу, чтобы ты относился ко мне со снисхождением… Не уделишь ли ты мне несколько минут?.. Могу ли я поговорить с тобой? – Она прикрыла глаза. – Как сбивчиво я говорю…
К ее удивлению, Джон ответил совершенно непринужденно, более того – безо всякого ожесточения в голосе:
– Похоже, ты сильно смущена, Адди. Но, поверь, для этого нет никаких оснований. Заходи и садись. Мама, попроси, пожалуйста, Бриджет принести чай с пирожками…
– Нет-нет, пожалуйста, не надо. Для чего эти лишние хлопоты? – Адди в панике коснулась его руки.
Их глаза встретились, и никто из них не смог отвести взгляд.
– Какие там хлопоты? – возразил Джон. Он посмотрел на ее изящную загорелую руку, все еще покоившуюся на его руке. – Я вижу, ты все еще солнцепоклонница…
Адди покраснела, вспомнив о счастливых днях, которые они проводили вместе с Джоном, – лежали на стогах сена, на уединенных холмах, а на их молодые, бронзовые от загара обнаженные тела струились жаркие лучи солнца.
– Последние семь лет я провела на свежем воздухе, – пробормотала Адди. – Мы жили в глуши, далеко отсюда.
– Слышал-слышал. Звучит интригующе. Расскажи о своей жизни.
– Джон, да как ты можешь?.. – Элизабет была вне себя. – Как ты можешь находиться в одной комнате с этой…
– Хватит, мама! – отрезал Джон. – Аделаида – моя гостья. Пусть принесут чай… – Он развернул свою коляску – Пожалуйста, зайди в мою гостиную, Адди.
Она почему-то пыталась вспомнить начало старого детского стишка, оканчивавшегося словами: «…муху пригласил паук». Джон подъехал к камину и развернулся к дивану.
– Садись, Адди, и расскажи мне все о себе.
Она села, сдвинув колени, нервно комкая в руке носовой платок.
– Рассказывать особенно нечего.
– Как это нечего? Слухи о твоих злополучных подвигах ходят по всей колонии. Говорят, вы с Мак-Дугалом покорили высочайшие вершины Голубых гор задолго до Грега Блэксленда и его ребят.
– Я думаю, что слово «злополучные» вполне уместно, Джон.
Он сардонически улыбнулся; его белые зубы сверкнули. Джон по-прежнему был поразительно красив.
– Уверяю тебя, в моих словах не было никакого злого умысла. – Он придвинул кресло поближе к дивану и погладил руку Адди. – Ради Бога, расслабься, успокойся. Ты заставляешь меня нервничать. Почему-то ведешь себя, как на похоронах. Поверь мне, я не покойник.
– Извини, Джон. Мне не так-то легко было приехать к тебе сегодня.
Откинувшись на спинку каталки, он пытливо смотрел на нее своими сверкающими темными глазами.
– Зачем ты приехала, Адди?
– Вероятно… – Она и сама не знала, зачем… – Вероятно, чтобы сказать тебе, как я сожалею о случившемся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99
– Я скоро вернусь, моя славная. А ты пока пощипай травку.
Войдя в ворота, она пошла к крыльцу по вымощенной каменными плитками дорожке. Поднялась по ступеням, пересчитывая их, как делала в детстве. И чувствовала себя при этом по-детски беспомощной и уязвимой.
Ей едва не стало дурно, когда она взялась за большой медный молоток и постучала. Всего один раз, затаив дыхание.
Прошло довольно много времени, прежде чем раздался неприятный скрип – словно писали мелом на классной доске – и тяжелая дверь отворилась. Показалась служанка, но ее тут же прогнала проходившая по вестибюлю сурового вида женщина. Адди почувствовала тяжесть в груди: эту женщину она когда-то называла тетушка Лиз.
– Что тебе нужно? – спросила миссис Блэндингс таким тоном, будто разговаривала с уличным разносчиком или бродягой.
Адди с трудом взяла себя в руки.
– Добрый день, миссис Блэндингс. Как поживаете? Выглядите вы просто чудесно.
Элизабет как будто бы даже не слышала этих любезностей.
– Вот уж не думала, что ты такая нахалка. Как ты смела прийти сюда? После всего что натворила… – Прищурившись, точно кошка, готовая пустить в ход когти, она прошипела: – Шлюха!
– Миссис Блэндингс, я вполне понимаю ваши чувства и не обижаюсь на вас. Я пришла не для того, чтобы пить чай с булочками. Я хотела бы видеть Джона. Всего на несколько минут.
Женщина отпрянула, не веря своим ушам.
– Ты хочешь видеть моего сына? – взвизгнула она. – Какая наглость! Если через минуту ты не покинешь нашу усадьбу, я натравлю на тебя собак.
Адди невольно улыбнулась:
– Я думаю, что собаки – единственные здесь существа, которые окажут мне дружеский прием. Миссис Блэндингс, прошу вас, разрешите мне поговорить с Джоном. Я должна это сделать перед отъездом.
– Ты уезжаешь? Покидаешь Парраматту? – В голосе Элизабет звучало явное облегчение.
– Да, как видите. Я приехала не для того, чтобы расстраивать Джона или причинять ему какие-либо неприятности. – Она опустила глаза, сжала губы. – Достаточно того, что я сделала.
– Стало быть, ты явилась сюда, чтобы покаяться. – Крупная фигура Элизабет все еще загораживала проход. Она стояла, сложив на груди руки и широко расставив ноги. – Ты хочешь избавиться от чувства вины. Послушай, оставь нас в покое. Сходи лучше в исповедальню.
– На кого ты там кричишь, мама? Кто это? – послышался знакомый голос.
Из-за плеча Элизабет Адди увидела, что из комнаты в конце коридора на своей инвалидной коляске выехал Джон. Вращая руками большие металлические колеса, он покатил к парадной двери.
Его мать повернулась, стараясь загородить Адди своим телом.
– Возвращайся к себе, Джон. И продолжай читать. Здесь нет никого, кого бы ты хотел видеть. Никого, слышишь? – Она не проговорила, а выплюнула эти слова.
– Что с тобой, мама?
– Ну, если уж ты так заупрямился, я не могу защитить тебя от этой… Иезавели. Смотри. – И она отошла в сторону.
Адди увидела на лице Джона сперва удивление, затем какое-то Озадаченное выражение.
– О Господи! Аделаида Диринг. Адди. Что ты… – Джон замолчал.
Адди переступила порог, прошла мимо Элизабет и, приблизившись к Джону, с робкой улыбкой протянула ему руку:
– Рада видеть тебя, Джон. И ты совсем неплохо выглядишь. Он был так же смущен, как и она. Но все же машинально пожал протянутую ему руку.
– Ты… – Джон осекся. Окинул гостью оценивающим взглядом. – Ты тоже неплохо выглядишь. Но что… – Он никак не мог подобрать нужные слова, и Адди пришла ему на помощь:
– Через несколько дней я покидаю Парраматту, Джон, и хотела повидать тебя перед отъездом. – Она вдруг поникла и утерла рукавом лицо. – Но это очень трудный разговор для меня, Джон. И наверное, еще более трудный для тебя. Однако я буду вечно благодарна тебе, если ты сможешь простить… нет, позабыть… Боюсь, ни одно из этих слов не подходит… – Она закусила губу. – Я понимаю, что ты должен ненавидеть меня, но все же хочу, чтобы ты относился ко мне со снисхождением… Не уделишь ли ты мне несколько минут?.. Могу ли я поговорить с тобой? – Она прикрыла глаза. – Как сбивчиво я говорю…
К ее удивлению, Джон ответил совершенно непринужденно, более того – безо всякого ожесточения в голосе:
– Похоже, ты сильно смущена, Адди. Но, поверь, для этого нет никаких оснований. Заходи и садись. Мама, попроси, пожалуйста, Бриджет принести чай с пирожками…
– Нет-нет, пожалуйста, не надо. Для чего эти лишние хлопоты? – Адди в панике коснулась его руки.
Их глаза встретились, и никто из них не смог отвести взгляд.
– Какие там хлопоты? – возразил Джон. Он посмотрел на ее изящную загорелую руку, все еще покоившуюся на его руке. – Я вижу, ты все еще солнцепоклонница…
Адди покраснела, вспомнив о счастливых днях, которые они проводили вместе с Джоном, – лежали на стогах сена, на уединенных холмах, а на их молодые, бронзовые от загара обнаженные тела струились жаркие лучи солнца.
– Последние семь лет я провела на свежем воздухе, – пробормотала Адди. – Мы жили в глуши, далеко отсюда.
– Слышал-слышал. Звучит интригующе. Расскажи о своей жизни.
– Джон, да как ты можешь?.. – Элизабет была вне себя. – Как ты можешь находиться в одной комнате с этой…
– Хватит, мама! – отрезал Джон. – Аделаида – моя гостья. Пусть принесут чай… – Он развернул свою коляску – Пожалуйста, зайди в мою гостиную, Адди.
Она почему-то пыталась вспомнить начало старого детского стишка, оканчивавшегося словами: «…муху пригласил паук». Джон подъехал к камину и развернулся к дивану.
– Садись, Адди, и расскажи мне все о себе.
Она села, сдвинув колени, нервно комкая в руке носовой платок.
– Рассказывать особенно нечего.
– Как это нечего? Слухи о твоих злополучных подвигах ходят по всей колонии. Говорят, вы с Мак-Дугалом покорили высочайшие вершины Голубых гор задолго до Грега Блэксленда и его ребят.
– Я думаю, что слово «злополучные» вполне уместно, Джон.
Он сардонически улыбнулся; его белые зубы сверкнули. Джон по-прежнему был поразительно красив.
– Уверяю тебя, в моих словах не было никакого злого умысла. – Он придвинул кресло поближе к дивану и погладил руку Адди. – Ради Бога, расслабься, успокойся. Ты заставляешь меня нервничать. Почему-то ведешь себя, как на похоронах. Поверь мне, я не покойник.
– Извини, Джон. Мне не так-то легко было приехать к тебе сегодня.
Откинувшись на спинку каталки, он пытливо смотрел на нее своими сверкающими темными глазами.
– Зачем ты приехала, Адди?
– Вероятно… – Она и сама не знала, зачем… – Вероятно, чтобы сказать тебе, как я сожалею о случившемся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99