Так вот, месье, на этот раз я выскажу вам свое мнение, к которому советую прислушаться. Я никогда никому не позволял грубости в свой адрес. Если бы король, или принц королевской крови, или мой отец, месье, даже мой отец осмелился не ответить на мое приветствие, я бы с таким человеком раз и навсегда прекратил все отношения. Всякое же лицо иного порядка — как вы, например, месье, — позволившее себе подобную грубость, получило бы от меня просто пинка под зад…
Г-н Тьер, — завершил наконец, свой рассказ генерал Жакмино, — сослался на свое плохое зрение, на занятость в тот момент, на рассеянность и сказал, что я слишком близко к сердцу принимаю такие мелочи. Он говорил со мной непринужденным и шутливым тоном и, прощаясь со мной, протянул мне руку, которую я не принял, однако не было больше случая, чтобы он не раскланялся со мной
— Ну что, мой дружочек, значит, мы убили нашего папочку?
Вопрос, согласитесь, выглядит странным. Ответ — и того страннее:
— А что вы хотите, — сказал осужденный, потупив взор, — нет людей без недостатков…].
А вскоре у г-на Тьера начались неприятности куда более серьезные.
С некоторых пор египетский паша Мехмет Али, которому покровительствовала Франция, находился в состоянии войны с султаном Махмудом, которого поддерживала Англия.
Весной 1840 года Лондон и Вена, опасаясь, что Россия воспользуется этим конфликтом и захватит Константинополь, предложили Франции совместное вмешательство в целях урегулирования турецко-египетского спора. Луи-Филипп согласился.
К сожалению, Антанта складывалась с большим трудом. Действовать заодно с Англией значило выказать враждебность нашему другу паше и восстановить общественное мнение против правительства, а поддержать Мехмета Али — значит вызвать озлобление Англии и Европы по отношению к Франции.
Оказавшись в этой сложной ситуации, г-н Тьер и г-жа Дон часами разглагольствовали на эту тему, но все никак не могли принять решение.
И тогда Пальмерстон, форсируя события, сумел добиться 15 июля подписания договора, по которому четыре державы — Англия, Пруссия, Австрия и Россия — объединились для поддержки султана против паши.
Эта новость сильно взволновала общественность Франции. Народ, который по-прежнему придерживался бонапартистских настроений, полагал, что следует воспользоваться этой «изменой», чтобы отомстить за императора…
Буржуазия, воодушевленная не менее воинственным духом, кричала: «Что за наглый договор?»
Жадно вдыхая этот ветер народного гнева, г-жа Дон поняла, что у нее появился неожиданный шанс создать своему дорогому Адольфу популярность в глазах нации.
Она позвала Тьера, изложила ему свой план, распалила его честолюбие и побудила объявить войну Англии.
Председатель совета министров попытался возразить, что король самым решительным образом держится за мир. Г-жа Дон, уже видевшая своего любовника в роли Наполеона, гарцующего на белом коне и въезжающего в Тюильри под крики неистовствующей толпы, не желала ничего слышать:
— Ты должен начать войну!
На этот раз Тьер сдвинул брови, принял угрожающий вид и вприскочку направился в свой председательский кабинет. Через несколько часов он отдал приказ о мобилизации четырех призывных возрастов, о формировании полков и о сооружении целой системы укреплений вокруг Парижа.
В течение месяца вся страна, настроенная прессой по указанию правительства, ждала лишь повода к ссоре. Альфонс Карр с обычной для него проницательностью писал:
«Г-н Тьер играет судьбой Франции в „орел или решку“, и монета уже подброшена!»
Альфонс Карр не знал, что подбросила ее г-жа Дон…
2 октября Париж с ужасом узнал, что Мехмет Али, которого все считали непобедимым, был буквально раздавлен британским флотом.
Г-жа Дон впала в транс:
— Нельзя терять ни минуты, надо заставить короля решиться на войну.
Г-н Тьер, намереваясь поставить Луи-Филиппа перед свершившимся фактом, начал с того, что решил направить в Средиземное море флот адмирала Дюперре, созвал обе палаты и подготовил манифест к Европе.
4 октября король, возмущенный воинственной активностью маленького марсельца, взял на заседании совета слово и высказался самым решительным образом против отсылки манифеста.
В течение двух недель, побуждаемый г-жой Дон, Тьер использовал все свое красноречие и всю свою марсельско-левантийскую хитрость, чтобы заставить Луи-Филиппа объявить войну.
Но король был непреклонен.
17 октября он сказал Тьеру:
— Унижение Франции, мой дорогой министр, это все газетные штампы… Вы понятия не имеете об этой стране; она, в сущности, не желает войны, и если мы все-таки ее начнем, мы будем кончеными людьми — вы, я, мои сыновья, моя семья, моя жена, ваша жена, ваша теща…
При этих словах Тьер опустил голову, сильно смутившись. Через одиннадцать дней он был вынужден уйти в отставку и отказаться от власти на целых тридцать лет!
Благодаря мудрости своего короля Франция избежала войны. Но воинственность г-жи Дон имела самые пагубные последствия.
Бряцанье оружием, раздававшееся во Франции в течение трех месяцев, и истерические речи г-на Тьера сильно обеспокоили Германию. До такой степени, что Генрих Гейне позже писал: «Слишком шумный барабанный бой г-на Тьера пробудил от летаргического сна нашу добрую Германию… Он с такой силой играл зорю, что мы больше не смогли снова заснуть и с тех самых пор стоим на ногах…»
Так что в какой-то степени именно с подачи г-жи Дон, честолюбивой любовницы г-на Тьера, мы получили войну 1870 года, а она, в свою очередь, породила войны 1914 и 1939 годов…
Для одной женщины, пожалуй, многовато!..
ПАЛАТА ПЭРОВ ОБРЕКЛА ЛУИ-НАПОЛЕОНА НА ЦЕЛОМУДРИЕ
Целомудрие — драгоценное сокровище, которое мы храним в глиняных сосудах…
Екклезиаст
В конце июля 1840 года в продымленном кабачке лондонского порта капитана грузового судна «Город Эдинбург» посетил элегантный человек, который обратился к нему с такими словами:
— Мои друзья поручили мне организовать маленькое путешествие к берегам Германии. По правде сказать, у нас нет никакой определенной цели. Побуждаемые всего лишь собственной фантазией, мы, возможно, захотим доплыть до Гамбурга. Не могли бы вы взять нас на борт вашего судна? Нас будет около шестидесяти человек.
Капитан, попыхивая трубкой, ответил, что его судно пригодно для транспортировки, как грузов, так и людей, и потому предложение кажется ему вполне приемлемым.
— Должен только предупредить вас, — сказал денди, — мои друзья, да и я сам большие оригиналы. Когда мы путешествуем, нам нравится окружать себя тайной. Поэтому мы бы хотели, чтобы вы не интересовались, откуда мы прибыли, куда направляемся и кто мы такие… Из любви к приключениям мы можем также попросить вас изменить маршрут во время путешествия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68
Г-н Тьер, — завершил наконец, свой рассказ генерал Жакмино, — сослался на свое плохое зрение, на занятость в тот момент, на рассеянность и сказал, что я слишком близко к сердцу принимаю такие мелочи. Он говорил со мной непринужденным и шутливым тоном и, прощаясь со мной, протянул мне руку, которую я не принял, однако не было больше случая, чтобы он не раскланялся со мной
— Ну что, мой дружочек, значит, мы убили нашего папочку?
Вопрос, согласитесь, выглядит странным. Ответ — и того страннее:
— А что вы хотите, — сказал осужденный, потупив взор, — нет людей без недостатков…].
А вскоре у г-на Тьера начались неприятности куда более серьезные.
С некоторых пор египетский паша Мехмет Али, которому покровительствовала Франция, находился в состоянии войны с султаном Махмудом, которого поддерживала Англия.
Весной 1840 года Лондон и Вена, опасаясь, что Россия воспользуется этим конфликтом и захватит Константинополь, предложили Франции совместное вмешательство в целях урегулирования турецко-египетского спора. Луи-Филипп согласился.
К сожалению, Антанта складывалась с большим трудом. Действовать заодно с Англией значило выказать враждебность нашему другу паше и восстановить общественное мнение против правительства, а поддержать Мехмета Али — значит вызвать озлобление Англии и Европы по отношению к Франции.
Оказавшись в этой сложной ситуации, г-н Тьер и г-жа Дон часами разглагольствовали на эту тему, но все никак не могли принять решение.
И тогда Пальмерстон, форсируя события, сумел добиться 15 июля подписания договора, по которому четыре державы — Англия, Пруссия, Австрия и Россия — объединились для поддержки султана против паши.
Эта новость сильно взволновала общественность Франции. Народ, который по-прежнему придерживался бонапартистских настроений, полагал, что следует воспользоваться этой «изменой», чтобы отомстить за императора…
Буржуазия, воодушевленная не менее воинственным духом, кричала: «Что за наглый договор?»
Жадно вдыхая этот ветер народного гнева, г-жа Дон поняла, что у нее появился неожиданный шанс создать своему дорогому Адольфу популярность в глазах нации.
Она позвала Тьера, изложила ему свой план, распалила его честолюбие и побудила объявить войну Англии.
Председатель совета министров попытался возразить, что король самым решительным образом держится за мир. Г-жа Дон, уже видевшая своего любовника в роли Наполеона, гарцующего на белом коне и въезжающего в Тюильри под крики неистовствующей толпы, не желала ничего слышать:
— Ты должен начать войну!
На этот раз Тьер сдвинул брови, принял угрожающий вид и вприскочку направился в свой председательский кабинет. Через несколько часов он отдал приказ о мобилизации четырех призывных возрастов, о формировании полков и о сооружении целой системы укреплений вокруг Парижа.
В течение месяца вся страна, настроенная прессой по указанию правительства, ждала лишь повода к ссоре. Альфонс Карр с обычной для него проницательностью писал:
«Г-н Тьер играет судьбой Франции в „орел или решку“, и монета уже подброшена!»
Альфонс Карр не знал, что подбросила ее г-жа Дон…
2 октября Париж с ужасом узнал, что Мехмет Али, которого все считали непобедимым, был буквально раздавлен британским флотом.
Г-жа Дон впала в транс:
— Нельзя терять ни минуты, надо заставить короля решиться на войну.
Г-н Тьер, намереваясь поставить Луи-Филиппа перед свершившимся фактом, начал с того, что решил направить в Средиземное море флот адмирала Дюперре, созвал обе палаты и подготовил манифест к Европе.
4 октября король, возмущенный воинственной активностью маленького марсельца, взял на заседании совета слово и высказался самым решительным образом против отсылки манифеста.
В течение двух недель, побуждаемый г-жой Дон, Тьер использовал все свое красноречие и всю свою марсельско-левантийскую хитрость, чтобы заставить Луи-Филиппа объявить войну.
Но король был непреклонен.
17 октября он сказал Тьеру:
— Унижение Франции, мой дорогой министр, это все газетные штампы… Вы понятия не имеете об этой стране; она, в сущности, не желает войны, и если мы все-таки ее начнем, мы будем кончеными людьми — вы, я, мои сыновья, моя семья, моя жена, ваша жена, ваша теща…
При этих словах Тьер опустил голову, сильно смутившись. Через одиннадцать дней он был вынужден уйти в отставку и отказаться от власти на целых тридцать лет!
Благодаря мудрости своего короля Франция избежала войны. Но воинственность г-жи Дон имела самые пагубные последствия.
Бряцанье оружием, раздававшееся во Франции в течение трех месяцев, и истерические речи г-на Тьера сильно обеспокоили Германию. До такой степени, что Генрих Гейне позже писал: «Слишком шумный барабанный бой г-на Тьера пробудил от летаргического сна нашу добрую Германию… Он с такой силой играл зорю, что мы больше не смогли снова заснуть и с тех самых пор стоим на ногах…»
Так что в какой-то степени именно с подачи г-жи Дон, честолюбивой любовницы г-на Тьера, мы получили войну 1870 года, а она, в свою очередь, породила войны 1914 и 1939 годов…
Для одной женщины, пожалуй, многовато!..
ПАЛАТА ПЭРОВ ОБРЕКЛА ЛУИ-НАПОЛЕОНА НА ЦЕЛОМУДРИЕ
Целомудрие — драгоценное сокровище, которое мы храним в глиняных сосудах…
Екклезиаст
В конце июля 1840 года в продымленном кабачке лондонского порта капитана грузового судна «Город Эдинбург» посетил элегантный человек, который обратился к нему с такими словами:
— Мои друзья поручили мне организовать маленькое путешествие к берегам Германии. По правде сказать, у нас нет никакой определенной цели. Побуждаемые всего лишь собственной фантазией, мы, возможно, захотим доплыть до Гамбурга. Не могли бы вы взять нас на борт вашего судна? Нас будет около шестидесяти человек.
Капитан, попыхивая трубкой, ответил, что его судно пригодно для транспортировки, как грузов, так и людей, и потому предложение кажется ему вполне приемлемым.
— Должен только предупредить вас, — сказал денди, — мои друзья, да и я сам большие оригиналы. Когда мы путешествуем, нам нравится окружать себя тайной. Поэтому мы бы хотели, чтобы вы не интересовались, откуда мы прибыли, куда направляемся и кто мы такие… Из любви к приключениям мы можем также попросить вас изменить маршрут во время путешествия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68