Конечно, то, чем владела Евгения, было не слишком значительно, но сам жест взволновал Луи-Наполеона. Он читал и перечитывал эту записку — странную для девушки, которую он попытался изнасиловать, — и думал, что женщины всегда проявляли по отношению к нему поразительное благородство…
В течение всего 1852 года принц-президент, не покидая мисс Говард, которая финансировала государственный переворот, ни маленьких танцовщиц из Оперы, продолжал медленное и нелегкое завоевание испанки.
Он постоянно писал ей, точно влюбленный школяр, длиннющие письма, полные цитат из Расина и поэтических образов, позаимствованных из модных в то время песенок.
В свою очередь, Евгения не без помощи Мериме, который безумно веселился, отвечала на эту убогую литературщину целыми страницами, заполненными глубокими размышлениями на тему об искусстве государственного управления или о механизме межгосударственных альянсов со времен Людовика XV.
Осенью дамы де Монтихо, пропутешествовавшие все лето, вернулись в Париж. Луи-Наполеон сразу пригласил их в Фонтенбло, где устраивал псовую охоту. Мать и дочь прибыли туда 12 ноября вместе с остальными гостями, для которых были подготовлены специальные повозки.
В замке гостей довольно скромно разместили в крыле Людовика XV, на третьем этаже, в комнатах, выходящих в английский парк.
Никому тогда и в голову не могло прийти, что через каких-нибудь три месяца Евгения станет французской императрицей…
13 ноября состоялась большая охота. Молодая испанка, получившая лошадь из конюшни принца, показала себя на редкость смелой наездницей. В тот же вечер Луи-Наполеон послал ей охотничий трофей — оленью ногу. Честь, которой она была удостоена, поразила всех тех, кому двумя неделями позже предстояло составить «двор» будущего императора.
Следующий день после охоты был кануном дня Св. Евгении. Принц распорядился послать цветы м-ль де Монтихо и попросил ее принять от него в подарок лошадь, на которой она ехала накануне. На этот раз гости принялись с ехидством судачить, а принц Наполеон, брат принцессы Матильды, позволил себе вслух высказать несколько неуместных шуток. Оскорбленная Евгения написала графу де Гальве, деверю Паки: «Ты не можешь себе представить, что здесь говорят обо мне с тех пор, как я приняла эту лошадь в подарок от дьявола…»
Она не написала, что Луи-Наполеон под лживым предлогом показать ей статую Карла Великого попытался затащить ее в постель…
Пребывание в Фонтенбло завершилось 18 ноября. А 21 числа 7824189 голосами «за» против 233145 голосов «против» плебисцит легитимизировал восстановление империи, которая и была торжественно провозглашена 1 декабря. На сей раз г-жа де Монтихо поняла, что пора действовать решительно. В минуту нежности и признательности Луи-Наполеон вполне мог вернуться к мисс Говард. Он также мог под давлением Морни и Матильды жениться на какой-нибудь иностранной принцессе. По словам Фийона, графине необходимо было «разжечь в императоре столь сильное желание обладать сладостным телом Евгении, чтобы ничто другое в целом мире не имело для него значения».
Г-жа де Монтихо добилась своей цели блистательно.
Вскоре новоиспеченный суверен уже не мог видеть Евгении без огромного, всем заметного и крайне стеснявшего его волнения. Факт этот был столь очевидным, что завсегдатаи Тюильри толкали друг друга локтями и с тех пор называли Наполеона III не иначе как Его Обширное Величество…
18 декабря Наполеон III пригласил свой двор, а также дам де Монтихо, в Компьень. Он хотел совершить последнюю попытку взять крепость штурмом, прежде чем решиться на брак. По его указанию архитектор Лефуэль проделал потайной вход в стене комнаты, предназначенной для Евгении.
В первую же ночь девушка проснулась от каких-то непонятных прикосновений. От страха она громко закричала. Но голос, который она хорошо знала, прошептал:
— Не пугайтесь, это я.
При свете пылавшего в камине огня она узнала императора.
Внезапно успокоившись, она натянула на себя сдернутое монархом одеяло и сказала:
— А я думала, что приехала в дом к джентльмену…
Устыженный Наполеон III вышел из комнаты через потайную дверь, «унося, по словам одного мемуариста, свой укоротившийся срам и снедаемый любовью, которая лишила его всякой воли».
На следующий день Евгения приветствовала его слегка иронической улыбкой, но не отказалась от предложенной им прогулки по парку. Утро было чудесное, и император воспользовался прогулкой, чтобы попросить прощения за свою ночную выходку. Послушаем г-на де Мопа, который присутствовал при этой сцене:
«Лужайки были покрыты обильной росой, и солнечные лучи придавали водяным каплям отсвет и прозрачность алмазов. М-ль Евгения де Монтихо, чья натура была глубоко поэтичной, восхищалась капризами и волшебством солнечных бликов. В частности, она обратила наше внимание на листок клевера, отягощенный каплями росы, которые были похожи на драгоценные камни, выпавшие из женского украшения. По окончании прогулки император отвел в сторону графа Бачиоки, и тот через несколько минут отбыл в Париж. На следующий день граф вернулся и привез невероятно красивую драгоценность в форме листка клевера, каждая часть которого была украшена чудным алмазом в виде капли росы. Графу удалось раздобыть изделие, с редким совершенством повторявшее листок, которым накануне восхищалась будущая королева».
Вечером того же дня была устроена лотерея, и случаю было угодно (не без стараний Бачиоки), чтобы именно Евгения выиграла это чудное украшение.
Придворные тут же зашептались, что молодой испанке теперь придется в обмен на это отдать императору «свою маленькую фамильную драгоценность»…
НАПОЛЕОН III ВОЗЛАГАЕТ ВЕНОК ИЗ ФИАЛОК НА ГОЛОВУ ЕВГЕНИИ
Бывают жесты, говорящие о многом…
Поль Клодель
Однажды утром Наполеону III захотелось с кем-нибудь поговорить о своей любви. Он попросил вызвать графа Флери, предложил ему сесть, а сам подошел к окну. Долго в молчании он смотрел на деревья в парке, которые, казалось, спали под зимним небом. Потом обернулся и сказал:
— Флери, я люблю м-ль де Монтихо.
Граф улыбнулся.
— Я понимаю, сир, и вижу, что это не сегодня случилось. Но в таком случае существует только один выход… Женитесь на ней!
Наполеон III опустил глаза.
— Я подумываю об этом всерьез, — сказал он. Он действительно думал об этом уже несколько дней, признавая тем самым правоту принцессы Матильды, которая однажды сказала:
— Луи женится на первой же женщине, если она, конечно, согласится, которая отвергнет его домогательства…
Г-же де Монтихо были известны ее слова. И потому она ежедневно напоминала дочери, чтобы та ни в коем случае не позволила императору затащить себя в постель.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68