— Было трое, когда я их видел в последний раз.
Она пропустила эту информацию мимо ушей.
— А она? — То, как Энджел произнесла это слово, напряжение в ее голосе, презрительная усмешка на губах подсказали Адаму, что она говорит о своей матери. — Чем она занималась перед тем, как переехала на большое ранчо?
Адам сказал ей правду:
— Она владела таверной.
В ее лице ничего не изменилось.
— А он? — спросила она холодно. — Человек, который сделал меня незаконнорожденной?
Адам молчал дольше, чем следовало. Кэмп Мередит был одним из наиболее изворотливых, наиболее известных бандитов на юго-западе. Его состояние было построено на крови других людей. Он был королем, а его королевство владело тем, что он награбил и украл; солдатами в его армии были убийцы, воры и бандиты. Но он любил свою дочь Тори и защищал ее всей своей жизнью. Адам предполагал, хотя в это было трудно поверить, что он и Консуэло тоже любил.
И дело закончилось тем, что Итан, который приехал в Каса-Верде, чтобы уничтожить Кэмпа Мередита, начал уважать его и восхищаться им.
Ничего из всего этого он не мог вместить в несколько коротких фраз. Ничего из всего этого не помогло бы ответить на вопрос Энджел.
Наконец он с трудом произнес:
— Ваша мать любила его. Он был добр к ней.
— Но не настолько добр, чтобы на ней жениться, — процедила Энджел. Адам не мог ничего добавить. А Энджел проявляла настойчивость. — Так кто же он был?
Адам посмотрел ей в глаза.
— Его звали Кэмп Мередит. Он более десяти лет возглавлял одну из самых неуловимых преступных банд к западу от Миссисипи. Но в конце… — даже много времени спустя эти слова дались ему нелегко, — он стал просто владельцем ранчо.
Руки Энджел были теперь сжаты в маленькие крепкие кулачки. Она смотрела на них, но ни один мускул не дрогнул на ее лице. Адам ощутил внутри себя пустоту.
— Так вот оно, значит, как, — протянула она и взглянула на него. Адам никогда не видел такой безнадежной тоски в женских глазах и никогда бы не хотел еще раз увидеть это.
Ее улыбка была холодной и натянутой. — Дочь шлюхи-метиски и бандита. Яблочко от яблоньки не далеко падает, разве не так?
Она встала, высоко держа голову, и ушла из вагона.
Адам хотел окликнуть ее, но не знал, что он мог бы ей сказать. Он загасил сигарету и сердито швырнул ее в пепельницу.
Вдруг он услышал спокойный голос за спиной:
— Тяжело, когда не остается ничего другого, кроме как сказать правду, какой бы горькой она ни была, правда?
Адам не знал, как долго Джереми слушал их разговор, но, похоже, он все слышал. Старик обошел вокруг стола и тяжело опустился в кресло, в котором сидела Энджел. Адам ожидал увидеть разочарование или даже ярость на его лице, но не увидел ни того, ни другого. Но почему-то от этого ему стало гораздо хуже.
— Не надо было ей говорить, — вздохнул Адам.
— Думаю, у вас не было выбора. — Джереми поудобнее устроил свои больные ноги под столом и поставил рядом костыли.
Адам опустил глаза.
— Знаете, я никогда не задумывался о том, как она это воспримет. Мне никогда не приходило в голову, каково это — не знать, кто твои родственники или откуда ты родом, а потом узнать все это так внезапно, как она узнала это сейчас. Надо было подумать об этом.
Джереми улыбнулся. Это была улыбка старика, который знал слишком много боли, чтобы его что-то могло теперь поразить, но он до сих пор чувствовал боль других людей.
— Наша Энджел очень жесткая. Ей пришлось стать такой. Господь свидетель, я не был ей большой опорой в жизни. — Едва заметным жестом он указал на свои ноги. — И ей пришлось самой заботиться о себе, ведь помочь ей никто не мог. Поэтому она стала такой. Но в ее характере осталась доброта, которую она не показывает людям… Иногда мне кажется, что она гораздо добрее, чем она сама считает. Я потратил полжизни, чтобы объяснить ей, что ее доброта — лучшее, что есть в нас, но это не помогло. Возможно, все, что ей нужно, найти человека, который прорвется через эту ее жесткость и заставит Энджел посмотреть на себя со стороны.
— А может быть, вы ошибаетесь, — задумчиво произнес Адам. — Возможно, доброта — это не самое лучшее ее качество.
Взгляд Джереми поте плел.
— Наверно, вам лучше знать. И может быть, вы — единственный, кто сможет приручить мою Энджел.
Первый раз Адам удивился тому, как хорошо Джереми понимал девушку, которую когда-то выбрал себе в дочери…
И еще ему было интересно, было ли то, что Энджел хранила в тайне от своего отца, действительно секретом для него или из любви к своей дочери он просто вынужден был мириться с этим.
— Не многие смогли бы сделать то, что сделали для нее вы. Ей есть за что вас благодарить, — улыбнулся Адам.
Старик отрицательно покачал головой.
— Она бы сделала это лучше. Я только дал ей кров, и пищу, и образование, насколько это было в моих силах. Остальное она сделала сама. Временами я даже думал, что без меня она бы жила гораздо лучше… и я, поверьте, о ней беспокоюсь. О том, что с ней случится, когда меня не станет. Не потому, что я боюсь, что она не сможет позаботиться о себе — она сможет это сделать. А потому, что… — Он посмотрел в глаза Адаму ясным, серьезным взглядом. — Когда меня не будет в живых, ей станет не о ком больше заботиться. А иметь кого-то, о ком можно позаботиться, сынок, самое важное, что есть на свете. Только это и поддерживает нас в жизни.
Адам отвел глаза от пристального взгляда старика, внезапно почувствовав себя неловко. В последние три года его жизнь была сосредоточена вокруг Энджел Хабер: ее поисков, розыска ее следов. Но он никогда не думал о ней. Даже после того, как он нашел ее, она была для него препятствием, которое необходимо преодолеть, обязанностью, которую нужно исполнить, проблемой, которую надо решить. Теперь, когда он был вынужден думать о ней, вещи уже больше не казались ему черно-белыми, как раньше, и о чем только ему не приходилось волноваться!
Теперь Адам должен был думать о другом, о чем он раньше не задумывался, и теперь он многое видел совершенно в новом свете. Он размышлял о том, например, как они все-таки похожи: он и Энджел. Она напомнила ему о худших чертах его характера, на которые он старался не обращать внимания и которые всегда пытался скрыть, так же как Энджел пыталась скрыть свою уязвимость глубоко в своей душе. Она его злила, она расстраивала его. Она заставляла его вспомнить, как плохо жить одному.
Он подумал о Консуэло. Он постарался посмотреть на нее глазами Энджел, а это нарушало привычный порядок вещей, выбивало из колеи, и он очень долго не мог заставить себя все-таки сделать это. Даже когда он говорил о ней что-то, а Энджел слушала, ему казалось, что речь идет о какой-то другой женщине, с которой он не был знаком. Девушка из таверны, любовница известного бандита.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
Она пропустила эту информацию мимо ушей.
— А она? — То, как Энджел произнесла это слово, напряжение в ее голосе, презрительная усмешка на губах подсказали Адаму, что она говорит о своей матери. — Чем она занималась перед тем, как переехала на большое ранчо?
Адам сказал ей правду:
— Она владела таверной.
В ее лице ничего не изменилось.
— А он? — спросила она холодно. — Человек, который сделал меня незаконнорожденной?
Адам молчал дольше, чем следовало. Кэмп Мередит был одним из наиболее изворотливых, наиболее известных бандитов на юго-западе. Его состояние было построено на крови других людей. Он был королем, а его королевство владело тем, что он награбил и украл; солдатами в его армии были убийцы, воры и бандиты. Но он любил свою дочь Тори и защищал ее всей своей жизнью. Адам предполагал, хотя в это было трудно поверить, что он и Консуэло тоже любил.
И дело закончилось тем, что Итан, который приехал в Каса-Верде, чтобы уничтожить Кэмпа Мередита, начал уважать его и восхищаться им.
Ничего из всего этого он не мог вместить в несколько коротких фраз. Ничего из всего этого не помогло бы ответить на вопрос Энджел.
Наконец он с трудом произнес:
— Ваша мать любила его. Он был добр к ней.
— Но не настолько добр, чтобы на ней жениться, — процедила Энджел. Адам не мог ничего добавить. А Энджел проявляла настойчивость. — Так кто же он был?
Адам посмотрел ей в глаза.
— Его звали Кэмп Мередит. Он более десяти лет возглавлял одну из самых неуловимых преступных банд к западу от Миссисипи. Но в конце… — даже много времени спустя эти слова дались ему нелегко, — он стал просто владельцем ранчо.
Руки Энджел были теперь сжаты в маленькие крепкие кулачки. Она смотрела на них, но ни один мускул не дрогнул на ее лице. Адам ощутил внутри себя пустоту.
— Так вот оно, значит, как, — протянула она и взглянула на него. Адам никогда не видел такой безнадежной тоски в женских глазах и никогда бы не хотел еще раз увидеть это.
Ее улыбка была холодной и натянутой. — Дочь шлюхи-метиски и бандита. Яблочко от яблоньки не далеко падает, разве не так?
Она встала, высоко держа голову, и ушла из вагона.
Адам хотел окликнуть ее, но не знал, что он мог бы ей сказать. Он загасил сигарету и сердито швырнул ее в пепельницу.
Вдруг он услышал спокойный голос за спиной:
— Тяжело, когда не остается ничего другого, кроме как сказать правду, какой бы горькой она ни была, правда?
Адам не знал, как долго Джереми слушал их разговор, но, похоже, он все слышал. Старик обошел вокруг стола и тяжело опустился в кресло, в котором сидела Энджел. Адам ожидал увидеть разочарование или даже ярость на его лице, но не увидел ни того, ни другого. Но почему-то от этого ему стало гораздо хуже.
— Не надо было ей говорить, — вздохнул Адам.
— Думаю, у вас не было выбора. — Джереми поудобнее устроил свои больные ноги под столом и поставил рядом костыли.
Адам опустил глаза.
— Знаете, я никогда не задумывался о том, как она это воспримет. Мне никогда не приходило в голову, каково это — не знать, кто твои родственники или откуда ты родом, а потом узнать все это так внезапно, как она узнала это сейчас. Надо было подумать об этом.
Джереми улыбнулся. Это была улыбка старика, который знал слишком много боли, чтобы его что-то могло теперь поразить, но он до сих пор чувствовал боль других людей.
— Наша Энджел очень жесткая. Ей пришлось стать такой. Господь свидетель, я не был ей большой опорой в жизни. — Едва заметным жестом он указал на свои ноги. — И ей пришлось самой заботиться о себе, ведь помочь ей никто не мог. Поэтому она стала такой. Но в ее характере осталась доброта, которую она не показывает людям… Иногда мне кажется, что она гораздо добрее, чем она сама считает. Я потратил полжизни, чтобы объяснить ей, что ее доброта — лучшее, что есть в нас, но это не помогло. Возможно, все, что ей нужно, найти человека, который прорвется через эту ее жесткость и заставит Энджел посмотреть на себя со стороны.
— А может быть, вы ошибаетесь, — задумчиво произнес Адам. — Возможно, доброта — это не самое лучшее ее качество.
Взгляд Джереми поте плел.
— Наверно, вам лучше знать. И может быть, вы — единственный, кто сможет приручить мою Энджел.
Первый раз Адам удивился тому, как хорошо Джереми понимал девушку, которую когда-то выбрал себе в дочери…
И еще ему было интересно, было ли то, что Энджел хранила в тайне от своего отца, действительно секретом для него или из любви к своей дочери он просто вынужден был мириться с этим.
— Не многие смогли бы сделать то, что сделали для нее вы. Ей есть за что вас благодарить, — улыбнулся Адам.
Старик отрицательно покачал головой.
— Она бы сделала это лучше. Я только дал ей кров, и пищу, и образование, насколько это было в моих силах. Остальное она сделала сама. Временами я даже думал, что без меня она бы жила гораздо лучше… и я, поверьте, о ней беспокоюсь. О том, что с ней случится, когда меня не станет. Не потому, что я боюсь, что она не сможет позаботиться о себе — она сможет это сделать. А потому, что… — Он посмотрел в глаза Адаму ясным, серьезным взглядом. — Когда меня не будет в живых, ей станет не о ком больше заботиться. А иметь кого-то, о ком можно позаботиться, сынок, самое важное, что есть на свете. Только это и поддерживает нас в жизни.
Адам отвел глаза от пристального взгляда старика, внезапно почувствовав себя неловко. В последние три года его жизнь была сосредоточена вокруг Энджел Хабер: ее поисков, розыска ее следов. Но он никогда не думал о ней. Даже после того, как он нашел ее, она была для него препятствием, которое необходимо преодолеть, обязанностью, которую нужно исполнить, проблемой, которую надо решить. Теперь, когда он был вынужден думать о ней, вещи уже больше не казались ему черно-белыми, как раньше, и о чем только ему не приходилось волноваться!
Теперь Адам должен был думать о другом, о чем он раньше не задумывался, и теперь он многое видел совершенно в новом свете. Он размышлял о том, например, как они все-таки похожи: он и Энджел. Она напомнила ему о худших чертах его характера, на которые он старался не обращать внимания и которые всегда пытался скрыть, так же как Энджел пыталась скрыть свою уязвимость глубоко в своей душе. Она его злила, она расстраивала его. Она заставляла его вспомнить, как плохо жить одному.
Он подумал о Консуэло. Он постарался посмотреть на нее глазами Энджел, а это нарушало привычный порядок вещей, выбивало из колеи, и он очень долго не мог заставить себя все-таки сделать это. Даже когда он говорил о ней что-то, а Энджел слушала, ему казалось, что речь идет о какой-то другой женщине, с которой он не был знаком. Девушка из таверны, любовница известного бандита.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82