– Я все понимаю.
Глаза леди Уэлтон наполнились слезами. Слезами печали. Но также и облегчения.
– Я хотела бы, чтобы можно было поступить как-то по-другому. Я хотела бы...
Дверь гостиной в этот момент распахнулась, и на пороге появился Дэнд, одетый в щегольскую одежду, позаимствованную у Рэма Манро, по-хозяйски окидывая взглядом место действия. Фальшь. Все в этом отвратительном представлении было фальшивым. Его пылкость, ее утраченная добродетель, их отношения, его прошлое – вплоть до его проклятой одежды. Она посмотрела ему в глаза, понимая, что ей плохо удается скрыть свои страдания, и закусила дрожащую губу.
Дэнд прищурился, лицо его напряглось, и он вошел в комнату, направившись прямиком к леди Уэлтон, которая сидела, комкая мокрый от слез платочек.
– Лотти, любовь моя, – произнес он с дьявольской улыбкой. – Ты меня не предупредила, что у нас гости!
Неужели он ждал, что она представит его леди Уэлтон? Это было бы в высшей степени оскорбительно для бедной женщины, и Шарлотта этого не сделает. Ни за что!
Очевидно, боясь, что Шарлотта, или, вернее, это незнакомое создание, которое она некогда знала как Шарлотту, сделает именно это, леди Уэлтон поднялась с кресла. Потом, высоко подняв голову, со слезами, струящимися по напудренным щекам, она, не говоря ни слова, проплыла мимо Дэнда и вышла в холл. Мгновение спустя они услышали, как захлопнулась входная дверь.
Шарлотта изо всех вил пыталась сделать вид, будто ничего особенного не произошло. Приподняв бровь, она заглянула в лицо Дэнда.
– Ну что ж, мне кажется, все прошло неплохо, – сказала она.
Он поднял ее с кресла и крепко обнял, положив ее голову на свое широкое плечо. И тут она расплакалась.
Глава 13
Джермин-стрит , Пиккадилли ,
10 июля 1806 года
Два дня спустя Джинни, перелистывавшая журналы мод, разбросанные вокруг ее дивана, взглянула на вошедшую в комнату юную приятельницу и сразу же отложила доставленное контрабандой издание «Ла бель ассамбле». Шарлотта выглядела нездоровой.
Не обладая классической красотой своих сестер, Шарлотта имела нечто большее – жизнерадостность, энергию, которые придавали ей неотразимую привлекательность. Сейчас оживления не было и в помине. Сиреневые тени залегли вокруг ее глаз, а уголки побледневших губ опустились.
Джинни, охваченная дурными предчувствиями, закрыла журнал и, не тратя времени на обычные приветствия, спросила:
– Что случилось, Шарлотта? Где мистер Росс?
Может быть, этот мерзавец приобщил наконец Шарлотту к плотским наслаждениям и оказался неподходящим проводником в этой первой экспедиции? Может быть, он был недостаточно добрым? Недостаточно нежным? Джинни охватил гнев.
– У него есть кое-какие дела.
Джинни пристально вгляделась в Шарлотту. Нет. Проблема была не в этом. Иначе упоминание его имени вызвало бы у нее более сильную реакцию, чем сейчас. Расчистив место на диване, она жестом пригласила Шарлотту сесть. Шарлотта с вымученной улыбкой на губах подчинилась.
– Почему ты такая мрачная, дорогая моя? Или ты боишься за успех нашего предприятия из-за того, что я сказала на прошлой неделе? Не сердись на меня за резкий тон и за необдуманные слова, – сказала Джинни. – Я думала лишь о том, что будет лучше для нашего плана.
Она до сих пор не вполне сознавала, насколько важна для нее компания Шарлотты – общение с женщиной того же класса, того же уровня образования, которая вращалась в тех же кругах, где некогда вращалась и она, и встречалась с теми же людьми, с которыми когда-то водила знакомство она.
– К тому же, – продолжала она, – мои слова, возможно, послужили необходимым стимулом, потому что за последние несколько дней ты великолепно справлялась со своей ролью, Лотти. Я со своей стороны тоже, как могла, поспособствовала этому. С помощью нескольких монет, сунутых в руки твоих хорошо оплачиваемых слуг, мне удалось убедить их энергичнее распространять сведения о том, что происходит в твоем любовном гнездышке. В обществе только и разговоров что о твоих опрометчивых поступках.
– Но мои опрометчивые поступки являются фактически триумфом.
– Да, так оно и есть. – Джинни, наморщив люб, взяла фарфоровый чайник, стоявший на столике рядом с ней. – Позволь налить тебе чашечку шоколада. Ты плохо выглядишь, дорогая моя. – Шарлотта промолчала. – Что привело тебя сюда? Почему ты в таких растрепанных чувствах?
– Я пришла, чтобы кое-что узнать. Мне необходимо кое-что узнать.
Джинни спокойно налила горячую темную жидкость в одну из изящных фарфоровых чашечек.
– Понимаю, Лотти. Что тебе хочется узнать? Шарлотта взглянула Джинни прямо в глаза:
– Для твоей семьи это было тяжело? Джинни перестала разливать шоколад.
– Что было тяжело для моей семьи?
– Ну, когда они поняли, какой образ жизни ты избрала? Какова была их реакция?
А-а, значит, вот в чем дело. В сердце Джинни шевельнулась жалость. Ну что ж, наверное, этого следовало ожидать. Все это выглядит проще в теории, чем на практике. Но теперь уже поздно идти на попятный. Теперь она могла лишь, немного солгав этой смешной, благородной и наивной девочке, сгладить переход от «бриллианта чистейшей воды» к «отверженной».
– Родни у меня почти не осталось. Есть младшая сестра (которая уже лет десять как с ней не разговаривает), дядюшка (который тоже не поддерживает с ней отношений) и несколько кузин и кузенов. Радости по этому поводу они, конечно, не испытывали, но в конце концов смирились с тем, что от них не зависит (прервав с ней практически все связи). – Она закончила разливать шоколад, надеясь, что Шарлотта не заметила, что она умышленно замедляла эту процедуру, чтобы успеть подобрать подходящие слова. – Аристократия привыкла к скандалам, Лотти. На какое-то время ты станешь сенсацией. Все будут пребывать в возбуждении, пока их внимание не привлечет следующая сенсация.
– Значит, как только совершится следующее грехопадение, обо мне забудут? – сдержанно спросила Шарлотта.
Наверное, следует сказать девочке правду.
– Забудут, но никогда не простят. Некоторые из твоих родственников, в зависимости от того, насколько они тебя любят, сделают, что смогут, чтобы облегчить тебе жизнь. Но ради благополучия своих детей они не смогут публично приглашать тебя в свои дома. По крайней мере в лондонские резиденции.
Шарлотта вздрогнула всем своим стройным телом, но взгляд не отвела и спокойно сказала:
– Понятно.
– Если ты найдешь себе достаточно могущественного и притом пылкого любовника, то он сможет навязать твою компанию своим знакомым – разумеется, знакомым мужского пола. И жены некоторых из них, возможно, тоже будут вынуждены принимать тебя у себя, когда не ожидается большого стечения публики. Но в целом ты будешь навсегда обречена находиться за пределами круга, в котором некогда вращалась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
Глаза леди Уэлтон наполнились слезами. Слезами печали. Но также и облегчения.
– Я хотела бы, чтобы можно было поступить как-то по-другому. Я хотела бы...
Дверь гостиной в этот момент распахнулась, и на пороге появился Дэнд, одетый в щегольскую одежду, позаимствованную у Рэма Манро, по-хозяйски окидывая взглядом место действия. Фальшь. Все в этом отвратительном представлении было фальшивым. Его пылкость, ее утраченная добродетель, их отношения, его прошлое – вплоть до его проклятой одежды. Она посмотрела ему в глаза, понимая, что ей плохо удается скрыть свои страдания, и закусила дрожащую губу.
Дэнд прищурился, лицо его напряглось, и он вошел в комнату, направившись прямиком к леди Уэлтон, которая сидела, комкая мокрый от слез платочек.
– Лотти, любовь моя, – произнес он с дьявольской улыбкой. – Ты меня не предупредила, что у нас гости!
Неужели он ждал, что она представит его леди Уэлтон? Это было бы в высшей степени оскорбительно для бедной женщины, и Шарлотта этого не сделает. Ни за что!
Очевидно, боясь, что Шарлотта, или, вернее, это незнакомое создание, которое она некогда знала как Шарлотту, сделает именно это, леди Уэлтон поднялась с кресла. Потом, высоко подняв голову, со слезами, струящимися по напудренным щекам, она, не говоря ни слова, проплыла мимо Дэнда и вышла в холл. Мгновение спустя они услышали, как захлопнулась входная дверь.
Шарлотта изо всех вил пыталась сделать вид, будто ничего особенного не произошло. Приподняв бровь, она заглянула в лицо Дэнда.
– Ну что ж, мне кажется, все прошло неплохо, – сказала она.
Он поднял ее с кресла и крепко обнял, положив ее голову на свое широкое плечо. И тут она расплакалась.
Глава 13
Джермин-стрит , Пиккадилли ,
10 июля 1806 года
Два дня спустя Джинни, перелистывавшая журналы мод, разбросанные вокруг ее дивана, взглянула на вошедшую в комнату юную приятельницу и сразу же отложила доставленное контрабандой издание «Ла бель ассамбле». Шарлотта выглядела нездоровой.
Не обладая классической красотой своих сестер, Шарлотта имела нечто большее – жизнерадостность, энергию, которые придавали ей неотразимую привлекательность. Сейчас оживления не было и в помине. Сиреневые тени залегли вокруг ее глаз, а уголки побледневших губ опустились.
Джинни, охваченная дурными предчувствиями, закрыла журнал и, не тратя времени на обычные приветствия, спросила:
– Что случилось, Шарлотта? Где мистер Росс?
Может быть, этот мерзавец приобщил наконец Шарлотту к плотским наслаждениям и оказался неподходящим проводником в этой первой экспедиции? Может быть, он был недостаточно добрым? Недостаточно нежным? Джинни охватил гнев.
– У него есть кое-какие дела.
Джинни пристально вгляделась в Шарлотту. Нет. Проблема была не в этом. Иначе упоминание его имени вызвало бы у нее более сильную реакцию, чем сейчас. Расчистив место на диване, она жестом пригласила Шарлотту сесть. Шарлотта с вымученной улыбкой на губах подчинилась.
– Почему ты такая мрачная, дорогая моя? Или ты боишься за успех нашего предприятия из-за того, что я сказала на прошлой неделе? Не сердись на меня за резкий тон и за необдуманные слова, – сказала Джинни. – Я думала лишь о том, что будет лучше для нашего плана.
Она до сих пор не вполне сознавала, насколько важна для нее компания Шарлотты – общение с женщиной того же класса, того же уровня образования, которая вращалась в тех же кругах, где некогда вращалась и она, и встречалась с теми же людьми, с которыми когда-то водила знакомство она.
– К тому же, – продолжала она, – мои слова, возможно, послужили необходимым стимулом, потому что за последние несколько дней ты великолепно справлялась со своей ролью, Лотти. Я со своей стороны тоже, как могла, поспособствовала этому. С помощью нескольких монет, сунутых в руки твоих хорошо оплачиваемых слуг, мне удалось убедить их энергичнее распространять сведения о том, что происходит в твоем любовном гнездышке. В обществе только и разговоров что о твоих опрометчивых поступках.
– Но мои опрометчивые поступки являются фактически триумфом.
– Да, так оно и есть. – Джинни, наморщив люб, взяла фарфоровый чайник, стоявший на столике рядом с ней. – Позволь налить тебе чашечку шоколада. Ты плохо выглядишь, дорогая моя. – Шарлотта промолчала. – Что привело тебя сюда? Почему ты в таких растрепанных чувствах?
– Я пришла, чтобы кое-что узнать. Мне необходимо кое-что узнать.
Джинни спокойно налила горячую темную жидкость в одну из изящных фарфоровых чашечек.
– Понимаю, Лотти. Что тебе хочется узнать? Шарлотта взглянула Джинни прямо в глаза:
– Для твоей семьи это было тяжело? Джинни перестала разливать шоколад.
– Что было тяжело для моей семьи?
– Ну, когда они поняли, какой образ жизни ты избрала? Какова была их реакция?
А-а, значит, вот в чем дело. В сердце Джинни шевельнулась жалость. Ну что ж, наверное, этого следовало ожидать. Все это выглядит проще в теории, чем на практике. Но теперь уже поздно идти на попятный. Теперь она могла лишь, немного солгав этой смешной, благородной и наивной девочке, сгладить переход от «бриллианта чистейшей воды» к «отверженной».
– Родни у меня почти не осталось. Есть младшая сестра (которая уже лет десять как с ней не разговаривает), дядюшка (который тоже не поддерживает с ней отношений) и несколько кузин и кузенов. Радости по этому поводу они, конечно, не испытывали, но в конце концов смирились с тем, что от них не зависит (прервав с ней практически все связи). – Она закончила разливать шоколад, надеясь, что Шарлотта не заметила, что она умышленно замедляла эту процедуру, чтобы успеть подобрать подходящие слова. – Аристократия привыкла к скандалам, Лотти. На какое-то время ты станешь сенсацией. Все будут пребывать в возбуждении, пока их внимание не привлечет следующая сенсация.
– Значит, как только совершится следующее грехопадение, обо мне забудут? – сдержанно спросила Шарлотта.
Наверное, следует сказать девочке правду.
– Забудут, но никогда не простят. Некоторые из твоих родственников, в зависимости от того, насколько они тебя любят, сделают, что смогут, чтобы облегчить тебе жизнь. Но ради благополучия своих детей они не смогут публично приглашать тебя в свои дома. По крайней мере в лондонские резиденции.
Шарлотта вздрогнула всем своим стройным телом, но взгляд не отвела и спокойно сказала:
– Понятно.
– Если ты найдешь себе достаточно могущественного и притом пылкого любовника, то он сможет навязать твою компанию своим знакомым – разумеется, знакомым мужского пола. И жены некоторых из них, возможно, тоже будут вынуждены принимать тебя у себя, когда не ожидается большого стечения публики. Но в целом ты будешь навсегда обречена находиться за пределами круга, в котором некогда вращалась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77