Оконные витражи были покрыты инеем, небо затянули тяжелые серые тучи, предвещавшие снегопад, и полное безветрие. Затишье перед бурей?
Он спустился и поставил чайник на огонь. Затем поискал дистанционное управление и включил свою любимую музыкальную радиостанцию, передающую классическую музыку. Когда в комнате раздались первые аккорды симфонии, прозвенел дверной звонок.
– Черт…
Он пошел открывать дверь, зная, что это Марианна. Выглядела она продрогшей, хотя была одета в длинную стеганую куртку с капюшоном.
– Я могу войти?
Ее голос и улыбка были такими неуверенными, что он почувствовал неловкость.
– Конечно. Заходи, погрейся, я как раз готовлю чай. Она вошла, сняла куртку и провела рукой по белокурым кудрям, приводя их в порядок.
– Я взяла сегодня отгул, – сказала она, словно объясняя этим свой приход.
Он поставил на столик две чашки и, пока чай настаивался, приготовил тосты.
– Я думала, ты мне позвонишь, – сказала она с некоторым вызовом.
Не отвечая, он придвинул блюдечко с маслом, варенье и сахар.
– Нам нужно поговорить, Самюэль.
– Я слушаю.
Он терпеливо ждал, пока она подбирала слова.
– Наверно, ты считаешь меня скучной и жалкой…
– Нет, вовсе нет. Я лишь считаю, что мы не созданы друг для друга, мы хотим разных вещей.
– Но ты… ты же ничего не хочешь! – воскликнула она. – В любом случае, я тебе не нужна. Ты отталкиваешь меня, ты со мной не считаешься, с этим невозможно примириться.
В течение нескольких секунд они смотрели друг другу в глаза, и она не выдержала.
– Ты мне ничего не обещал, я знаю, – обреченно сказала она сдавленным голосом.
Она была бледна, ее лицо осунулось, и, несмотря ни на что, она продолжала надеяться. С момента их встречи она жила иллюзиями, постоянно рисуя в своем воображении приятные для себя картины.
– Марианна… С тобой я действительно выгляжу как негодяй. Я не могу дать тебе того, что ты хочешь, поверь, мне правда жаль. Все было бы проще, если бы ты могла понять меня. Но я пытался объяснить тебе, и у меня ничего не вышло.
Он говорил с максимальной мягкостью, стараясь не обидеть ее. В наступившей тишине он налил чай, затем встал, чтобы принести молоко. Единственным выходом для него было проявить твердость, не дать себя уговорить, не позволить загнать себя в ловушку ненужного примирения.
– Что я вообще значу для тебя, Самюэль?
Он решил быть искренним.
– Ты очень красивая женщина, очень желанная. Ты также очень нежная, хрупкая, ты полна иллюзий. Каждый раз, когда я тебя вижу, мне кажется, что я пользуюсь тобой, и я хочу, чтобы это прекратилось. Я не подлец, Марианна.
– Я тебя никогда не упрекала в этом!
Она задрожала от негодования и схватила его за рукав.
– Послушай, Самюэль. Я пришла сюда не для того, чтобы устроить тебе сцену. Я здесь не для того, чтобы чего-то требовать от тебя, не для того, чтобы заставлять тебя давать объяснения. Не прогоняй меня из своей жизни! Пожалуйста!
Она отпустила его, решительно села на один из высоких табуретов у стойки и попыталась улыбнуться. Самюэль с тоской молча смотрел на нее. Может, он производил такое же удручающее впечатление на Паскаль, когда не давал ей прохода?
– Я не прогоняю тебя из своей жизни, – сказал он, обдумывая каждое слово. – Я лишь хочу сохранить свою независимость, вот и все. Тебе такие отношения не подходят, Марианна. Тебе не нравится, когда мы редко выходим куда-то вместе. Это никому бы не понравилось, но если нет любви, то зачем притворяться?
Он боялся, что она начнет плакать, но она держалась. Опустив голову, она механически помешивала ложечкой чай и через некоторое время прошептала:
– Но ведь мы можем остаться друзьями, не так ли?
Он был поражен сходством ее поведения со своей тактикой по отношению к Паскаль. Он тоже изображал дружбу, не желая терять ее.
– Да, если ты хочешь, – тихо сказал он.
Его чай остыл, он вылил его в раковину и налил себе новую чашку.
– Не делай такое лицо, Самюэль. Я больше не буду докучать тебе, обещаю. Чтобы доказать это, я поеду сегодня с тобой в Пейроль. Я поклялась, что моей ноги больше там не будет, но это же смешно. Оттуда ты сможешь подбросить меня домой, если захочешь. Мы встретим Рождество в кругу друзей, согласен?
Он был захвачен врасплох и не нашел что ответить.
Было три часа дня, когда Анри и Адриан подъехали к Пейролю. Багажник машины, взятой напрокат в аэропорту, был загружен рождественскими подарками, которые Адриан хотел сразу же положить под елку в зимнем саду. Он восторженно любовался тем, как был украшен дом, и чересчур настойчиво целовал Аврору.
Паскаль, изрядно нервничая, пригласила их на кофе с пирогом, который только что вынула из печи. Затем она повела отца в библиотеку, чувствуя, что больше не может ждать. Это объяснение было ей необходимо, как воздух. Она не могла представить себе, что весь этот вечер пройдет в развлечениях и шутках, тогда как перед ней стояло столько неразрешенных вопросов. Отец был здесь, он мог ответить ей, и она наконец узнает правду.
– Ты очень хорошо здесь все устроила, – сказал он, оглядывая комнату.
– Я решила устроить здесь свой кабинет, как и ты в свое время.
– Мой стол был у окна, и это смотрелось не так оригинально, как у тебя!
– Этот стол я привезла из Парижа, Самюэль подарил мне его к двадцатипятилетию, ты разве не помнишь?
– Нет. Здесь он смотрится лучше, чем в вашей квартире. Ты также немного изменила освещение. Теперь свет ярче… А вот и мое кресло!
Он сел в него, положив руки на потертые подлокотники.
– Не думал, что увижу это кресло еще когда-нибудь. Твоя мать была права, сохранив эту мебель, она и тебе теперь пригодилась.
Его грустная улыбка едва не сломила решимость Паскаль, но она взяла себя в руки.
– Я как раз хочу поговорить с тобой о матери, – сказала она твердым голосом.
Он нахмурился и смотрел на нее, не понимая, к чему она клонит. Как же он отреагирует, когда она уличит его во лжи? Чтобы избежать неловких вступлений, она открыла ящик стола, вынула оттуда свидетельство и отдала ему. Он понятия не имел, что это такое, и с невинным видом искал очки.
– Что это за…
Его голос осекся, как только он начал читать. В течение долгой минуты он молчал, затем, закрыв документ, уронил его себе на колени.
– Хорошо, – выдохнул он.
– Хорошо?
Она села напротив стола.
– Это была ошибка молодости, которую ты бы не поняла.
– Но лучше бы ты мне все-таки объяснил, папа.
– По какому праву? Это не моя жизнь, это касалось твоей матери. Ее первый брак принес ей одни несчастья, она не хотела о нем ни вспоминать, ни говорить.
– Но мне наплевать на этот брак, меня интересует ребенок. Эта маленькая девочка…
– Она умерла.
– Нет!
– Уверяю тебя, она…
– Не лги мне! – вскрикнула Паскаль. – Ты никогда ничего не говорил об этом, теперь не сочиняй неизвестно что!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
Он спустился и поставил чайник на огонь. Затем поискал дистанционное управление и включил свою любимую музыкальную радиостанцию, передающую классическую музыку. Когда в комнате раздались первые аккорды симфонии, прозвенел дверной звонок.
– Черт…
Он пошел открывать дверь, зная, что это Марианна. Выглядела она продрогшей, хотя была одета в длинную стеганую куртку с капюшоном.
– Я могу войти?
Ее голос и улыбка были такими неуверенными, что он почувствовал неловкость.
– Конечно. Заходи, погрейся, я как раз готовлю чай. Она вошла, сняла куртку и провела рукой по белокурым кудрям, приводя их в порядок.
– Я взяла сегодня отгул, – сказала она, словно объясняя этим свой приход.
Он поставил на столик две чашки и, пока чай настаивался, приготовил тосты.
– Я думала, ты мне позвонишь, – сказала она с некоторым вызовом.
Не отвечая, он придвинул блюдечко с маслом, варенье и сахар.
– Нам нужно поговорить, Самюэль.
– Я слушаю.
Он терпеливо ждал, пока она подбирала слова.
– Наверно, ты считаешь меня скучной и жалкой…
– Нет, вовсе нет. Я лишь считаю, что мы не созданы друг для друга, мы хотим разных вещей.
– Но ты… ты же ничего не хочешь! – воскликнула она. – В любом случае, я тебе не нужна. Ты отталкиваешь меня, ты со мной не считаешься, с этим невозможно примириться.
В течение нескольких секунд они смотрели друг другу в глаза, и она не выдержала.
– Ты мне ничего не обещал, я знаю, – обреченно сказала она сдавленным голосом.
Она была бледна, ее лицо осунулось, и, несмотря ни на что, она продолжала надеяться. С момента их встречи она жила иллюзиями, постоянно рисуя в своем воображении приятные для себя картины.
– Марианна… С тобой я действительно выгляжу как негодяй. Я не могу дать тебе того, что ты хочешь, поверь, мне правда жаль. Все было бы проще, если бы ты могла понять меня. Но я пытался объяснить тебе, и у меня ничего не вышло.
Он говорил с максимальной мягкостью, стараясь не обидеть ее. В наступившей тишине он налил чай, затем встал, чтобы принести молоко. Единственным выходом для него было проявить твердость, не дать себя уговорить, не позволить загнать себя в ловушку ненужного примирения.
– Что я вообще значу для тебя, Самюэль?
Он решил быть искренним.
– Ты очень красивая женщина, очень желанная. Ты также очень нежная, хрупкая, ты полна иллюзий. Каждый раз, когда я тебя вижу, мне кажется, что я пользуюсь тобой, и я хочу, чтобы это прекратилось. Я не подлец, Марианна.
– Я тебя никогда не упрекала в этом!
Она задрожала от негодования и схватила его за рукав.
– Послушай, Самюэль. Я пришла сюда не для того, чтобы устроить тебе сцену. Я здесь не для того, чтобы чего-то требовать от тебя, не для того, чтобы заставлять тебя давать объяснения. Не прогоняй меня из своей жизни! Пожалуйста!
Она отпустила его, решительно села на один из высоких табуретов у стойки и попыталась улыбнуться. Самюэль с тоской молча смотрел на нее. Может, он производил такое же удручающее впечатление на Паскаль, когда не давал ей прохода?
– Я не прогоняю тебя из своей жизни, – сказал он, обдумывая каждое слово. – Я лишь хочу сохранить свою независимость, вот и все. Тебе такие отношения не подходят, Марианна. Тебе не нравится, когда мы редко выходим куда-то вместе. Это никому бы не понравилось, но если нет любви, то зачем притворяться?
Он боялся, что она начнет плакать, но она держалась. Опустив голову, она механически помешивала ложечкой чай и через некоторое время прошептала:
– Но ведь мы можем остаться друзьями, не так ли?
Он был поражен сходством ее поведения со своей тактикой по отношению к Паскаль. Он тоже изображал дружбу, не желая терять ее.
– Да, если ты хочешь, – тихо сказал он.
Его чай остыл, он вылил его в раковину и налил себе новую чашку.
– Не делай такое лицо, Самюэль. Я больше не буду докучать тебе, обещаю. Чтобы доказать это, я поеду сегодня с тобой в Пейроль. Я поклялась, что моей ноги больше там не будет, но это же смешно. Оттуда ты сможешь подбросить меня домой, если захочешь. Мы встретим Рождество в кругу друзей, согласен?
Он был захвачен врасплох и не нашел что ответить.
Было три часа дня, когда Анри и Адриан подъехали к Пейролю. Багажник машины, взятой напрокат в аэропорту, был загружен рождественскими подарками, которые Адриан хотел сразу же положить под елку в зимнем саду. Он восторженно любовался тем, как был украшен дом, и чересчур настойчиво целовал Аврору.
Паскаль, изрядно нервничая, пригласила их на кофе с пирогом, который только что вынула из печи. Затем она повела отца в библиотеку, чувствуя, что больше не может ждать. Это объяснение было ей необходимо, как воздух. Она не могла представить себе, что весь этот вечер пройдет в развлечениях и шутках, тогда как перед ней стояло столько неразрешенных вопросов. Отец был здесь, он мог ответить ей, и она наконец узнает правду.
– Ты очень хорошо здесь все устроила, – сказал он, оглядывая комнату.
– Я решила устроить здесь свой кабинет, как и ты в свое время.
– Мой стол был у окна, и это смотрелось не так оригинально, как у тебя!
– Этот стол я привезла из Парижа, Самюэль подарил мне его к двадцатипятилетию, ты разве не помнишь?
– Нет. Здесь он смотрится лучше, чем в вашей квартире. Ты также немного изменила освещение. Теперь свет ярче… А вот и мое кресло!
Он сел в него, положив руки на потертые подлокотники.
– Не думал, что увижу это кресло еще когда-нибудь. Твоя мать была права, сохранив эту мебель, она и тебе теперь пригодилась.
Его грустная улыбка едва не сломила решимость Паскаль, но она взяла себя в руки.
– Я как раз хочу поговорить с тобой о матери, – сказала она твердым голосом.
Он нахмурился и смотрел на нее, не понимая, к чему она клонит. Как же он отреагирует, когда она уличит его во лжи? Чтобы избежать неловких вступлений, она открыла ящик стола, вынула оттуда свидетельство и отдала ему. Он понятия не имел, что это такое, и с невинным видом искал очки.
– Что это за…
Его голос осекся, как только он начал читать. В течение долгой минуты он молчал, затем, закрыв документ, уронил его себе на колени.
– Хорошо, – выдохнул он.
– Хорошо?
Она села напротив стола.
– Это была ошибка молодости, которую ты бы не поняла.
– Но лучше бы ты мне все-таки объяснил, папа.
– По какому праву? Это не моя жизнь, это касалось твоей матери. Ее первый брак принес ей одни несчастья, она не хотела о нем ни вспоминать, ни говорить.
– Но мне наплевать на этот брак, меня интересует ребенок. Эта маленькая девочка…
– Она умерла.
– Нет!
– Уверяю тебя, она…
– Не лги мне! – вскрикнула Паскаль. – Ты никогда ничего не говорил об этом, теперь не сочиняй неизвестно что!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73