– Мужчина в майке сделал кистью рубящий жест, означающий исчерпанность темы. – Но это еще не все. Мы продолжаем ждать, когда наши ряды пополнятся лучшими людьми государства.
Сказав это, он откинулся на спинку стула, пристально уставившись на Чару. И тут я наконец увидел его лицо. Увидел и поражение замер.
Это был тот самый оратор из парка, который полтора часа назад вдохновлял сидящих там на помостах чистильщиков. Ракш знала, куда меня вела. Здесь, в этой комнате, ставшей на время местом пересечения основных политических сил, творилась сейчас судьба страны.
Я вдруг почувствовал себя безумно усталым. То, что происходило внизу подо мной, несло в себе потенциал огромной разрушительной силы. Чтобы хоть немного взбодриться, я улыбнулся, но улыбка вышла невеселой. Чара, наверное, искренне считал, что, если возвращать всех заблудших овец в стадо, оно никогда не свалится с обрыва. Это была распространенная ошибка. Насколько я знал, ни одна цивилизация не избежала ее периодического воспроизводства
– Я полагаю, это пока преждевременно, – рассудительно произнес Чара. – Два потока могут оросить больше земель. Тем более что там, где руль держит уверенная рука, не следует лезть с советами к рулевому.
– Это справедливое замечание, – сказал чистильщик. – Мы думали об этом. Но, кроме рулевого, на судне должен быть впередсмотрящий.
Некоторое время Чара безмолвно глядел на чистильщика. Потом зашевелился и медленно встал
– Встреча была очень интересной, – заявил он. – Считаю, есть смысл встретиться снова. Возможно, к тому времени многое прояснится.
– Хочется надеяться, что судьба сбережет всех верных хранителей Восстановления, – высказал пожелание чистильщик.
Я уловил в его интонации наглую нотку, но Чара, похоже, не заметил ее. Во всяком случае, он не обиделся.
– Ну конечно, – улыбнувшись, согласился он. – Кто-то же должен поддерживать массовый энтузиазм.
– Хорошо. – Чистильщик ритуально взмахнул рукой. – Следующий раз – как обычно?
– Да. И максимум осторожности.
– Что-нибудь случилось? – Лицо чистильщика сделалось встревоженным, на щеках проступили синие пятна.
– Пока нет.
– Но есть информация?
В глазах Чары появилось странное выражение.
– Информация есть всегда, – бесстрастно сообщил он. – Но волноваться не стоит. Пока мы стоим на холме, мы следим за процессом.
Я почувствовал пальцы Ракш на предплечье и обернулся.
– Нам пора. – Ракш уже отворила дверь.
Я с сожалением глянул последний раз в глазок и, встав, двинулся за ней.
Увиденное мной было настолько значительным, что требовалось время, чтобы это осмыслить. Я почти не сомневался, что Чара, заинтересовавшись мной, поручил своим людям укатать и допросить Оклахому. Вполне возможно также, что двадцать погибших солдат – часть придуманной им же "страшилки", призванной сплотить народ перед лицом несчастий. Хуже – если эта утка была запущена с целью дискредитировать Принцепса. И совсем плохо, если в ее распространении участвовали "чистильщики".
Именно здесь начиналась для меня область загадочного. Хитросплетение интриг и поступков, как всегда, выражало отчаянную борьбу интересов разных влиятельных групп. Для тех, кто ее понимал, все было, наверное, очевидно. Беда в том, что я сроду не интересовался, прикладной политологией и экономикой. Поэтому распутать весь клубок мне было явно не под силу. Как никогда я чувствовал сейчас острую нужду в Амалазунте. Однако Амалазунта вот уже две недели охотилась где-то в районе Веги, и дотянуться до нее было невозможно.
– Мне показалось, тебе не нравится происходящее у скавра, – осторожно заметил я. – А что думают другие ветви?
– Мы редко расходимся в главном, – буркнула Ракш и, как мне показалось, ускорила шаг. Однако я не отставал.
– Я понимаю твой интерес, – говорил я, держа Ракш под руку и стараясь не наступить в темноте на край ее накидки. – Но ведь «чистильщики» быстро накапливают силу. Ты не боишься, что они возьмут власть? Смотри, Ракш, мало никому не покажется.
То, что я услышал в ответ, буквально сразило меня.
– Это полезно для Восстановления, – убежденно сказала Ракш. И, подумав, добавила: – Мне нравятся люди, которые знают, чего хотят.
Я прощался с ней в атрии. Мы долго стояли в обнимку, слушая, как свистит между колонн ветер, покалывающий наши щиколотки влажным песком.
– Я бы хотела увидеть тебя еще много раз, – сказала Ракш отстранившись.
Когда-то это была очень веская формула, означающая предложение стать постоянным партнером и даже отцом детей. В последнее время она утратила свой обязательный смысл, но все равно при ее употреблении подразумевалось нечто большее, чем переплетение двух тел.
Я не ожидал этого и немного замешкался, подбирая слова. Вспыхнув, Ракш резко высвободилась из моих объятий. Я понял, что еще секунда – и она уйдет, причем уйдет навсегда. И тем не менее я молчал. Молчал вопреки здравому смыслу, своим желаниям и сгущающемуся раздражению Ракш. Молчал, ужасаясь собственному молчанию, и отвратительное чувство вины заполняло мне грудь. Что я мог предложить ей сегодня? Неврастению, меланхолию и суицидный синдром? Еще год назад ей было бы безумно интересно со мной. В то время я верил в свою удачу, и мне очень нравился вкус опасности. Если бы мне пришлось тогда осесть на Керсте, мы составили бы отличный тандем. По крайней мере на пару лет.
– Зачем я тебе? – сказал я устало. – Посмотри, я кончился. Старого Теры нет, осталась одна оболочка. Этот осколок меня доконал.
– Прекрати. – Ракш сделала шаг вперед и, совсем по-земному взяв за плечи, пристально посмотрела мне в глаза. – Ты – настоящий. Я знаю мужчин. Ты – камень. Что бы ты там про себя ни говорил, я хочу, чтоб эта встреча была не последней Не отвечай мне сейчас, – добавила она торопливо, – уходи, куда тебе надо. Но когда бы ты ни вернулся, я вспомню свои слова.
Расстроенный, я возвращался в гостиницу, не понимая, зачем я, собственно, туда иду. Только что передо мной открылась дверь, за которой светило солнце, звенел смех и архангелы с золотыми трубами возвещали вечную юность для всех, кто переступил порог. Мир этот был близок, но, чтобы попасть туда, я должен был убежать от самого себя. А от самого себя никто еще никогда не убегал.
Стараясь собраться с мыслями, я присел на берегу маленького пруда посреди парка, с тихой грустью глядя на скользящих по воде бегунов. Время близилось к вечеру, но туман еще не лег, и в теплом, наполненном влажными полутонами воздухе все окружавшее меня выглядело особенно трогательным, полным невысказанных желаний и несбывшихся надежд.
Мне вдруг отчаянно захотелось хереса. Здесь, на берегу пруда, следовало пить именно херес, с его сильным и вяжущим вкусом, заставляющим вспомнить о пройденных дорогах и обжигавших когда-то страстях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93
Сказав это, он откинулся на спинку стула, пристально уставившись на Чару. И тут я наконец увидел его лицо. Увидел и поражение замер.
Это был тот самый оратор из парка, который полтора часа назад вдохновлял сидящих там на помостах чистильщиков. Ракш знала, куда меня вела. Здесь, в этой комнате, ставшей на время местом пересечения основных политических сил, творилась сейчас судьба страны.
Я вдруг почувствовал себя безумно усталым. То, что происходило внизу подо мной, несло в себе потенциал огромной разрушительной силы. Чтобы хоть немного взбодриться, я улыбнулся, но улыбка вышла невеселой. Чара, наверное, искренне считал, что, если возвращать всех заблудших овец в стадо, оно никогда не свалится с обрыва. Это была распространенная ошибка. Насколько я знал, ни одна цивилизация не избежала ее периодического воспроизводства
– Я полагаю, это пока преждевременно, – рассудительно произнес Чара. – Два потока могут оросить больше земель. Тем более что там, где руль держит уверенная рука, не следует лезть с советами к рулевому.
– Это справедливое замечание, – сказал чистильщик. – Мы думали об этом. Но, кроме рулевого, на судне должен быть впередсмотрящий.
Некоторое время Чара безмолвно глядел на чистильщика. Потом зашевелился и медленно встал
– Встреча была очень интересной, – заявил он. – Считаю, есть смысл встретиться снова. Возможно, к тому времени многое прояснится.
– Хочется надеяться, что судьба сбережет всех верных хранителей Восстановления, – высказал пожелание чистильщик.
Я уловил в его интонации наглую нотку, но Чара, похоже, не заметил ее. Во всяком случае, он не обиделся.
– Ну конечно, – улыбнувшись, согласился он. – Кто-то же должен поддерживать массовый энтузиазм.
– Хорошо. – Чистильщик ритуально взмахнул рукой. – Следующий раз – как обычно?
– Да. И максимум осторожности.
– Что-нибудь случилось? – Лицо чистильщика сделалось встревоженным, на щеках проступили синие пятна.
– Пока нет.
– Но есть информация?
В глазах Чары появилось странное выражение.
– Информация есть всегда, – бесстрастно сообщил он. – Но волноваться не стоит. Пока мы стоим на холме, мы следим за процессом.
Я почувствовал пальцы Ракш на предплечье и обернулся.
– Нам пора. – Ракш уже отворила дверь.
Я с сожалением глянул последний раз в глазок и, встав, двинулся за ней.
Увиденное мной было настолько значительным, что требовалось время, чтобы это осмыслить. Я почти не сомневался, что Чара, заинтересовавшись мной, поручил своим людям укатать и допросить Оклахому. Вполне возможно также, что двадцать погибших солдат – часть придуманной им же "страшилки", призванной сплотить народ перед лицом несчастий. Хуже – если эта утка была запущена с целью дискредитировать Принцепса. И совсем плохо, если в ее распространении участвовали "чистильщики".
Именно здесь начиналась для меня область загадочного. Хитросплетение интриг и поступков, как всегда, выражало отчаянную борьбу интересов разных влиятельных групп. Для тех, кто ее понимал, все было, наверное, очевидно. Беда в том, что я сроду не интересовался, прикладной политологией и экономикой. Поэтому распутать весь клубок мне было явно не под силу. Как никогда я чувствовал сейчас острую нужду в Амалазунте. Однако Амалазунта вот уже две недели охотилась где-то в районе Веги, и дотянуться до нее было невозможно.
– Мне показалось, тебе не нравится происходящее у скавра, – осторожно заметил я. – А что думают другие ветви?
– Мы редко расходимся в главном, – буркнула Ракш и, как мне показалось, ускорила шаг. Однако я не отставал.
– Я понимаю твой интерес, – говорил я, держа Ракш под руку и стараясь не наступить в темноте на край ее накидки. – Но ведь «чистильщики» быстро накапливают силу. Ты не боишься, что они возьмут власть? Смотри, Ракш, мало никому не покажется.
То, что я услышал в ответ, буквально сразило меня.
– Это полезно для Восстановления, – убежденно сказала Ракш. И, подумав, добавила: – Мне нравятся люди, которые знают, чего хотят.
Я прощался с ней в атрии. Мы долго стояли в обнимку, слушая, как свистит между колонн ветер, покалывающий наши щиколотки влажным песком.
– Я бы хотела увидеть тебя еще много раз, – сказала Ракш отстранившись.
Когда-то это была очень веская формула, означающая предложение стать постоянным партнером и даже отцом детей. В последнее время она утратила свой обязательный смысл, но все равно при ее употреблении подразумевалось нечто большее, чем переплетение двух тел.
Я не ожидал этого и немного замешкался, подбирая слова. Вспыхнув, Ракш резко высвободилась из моих объятий. Я понял, что еще секунда – и она уйдет, причем уйдет навсегда. И тем не менее я молчал. Молчал вопреки здравому смыслу, своим желаниям и сгущающемуся раздражению Ракш. Молчал, ужасаясь собственному молчанию, и отвратительное чувство вины заполняло мне грудь. Что я мог предложить ей сегодня? Неврастению, меланхолию и суицидный синдром? Еще год назад ей было бы безумно интересно со мной. В то время я верил в свою удачу, и мне очень нравился вкус опасности. Если бы мне пришлось тогда осесть на Керсте, мы составили бы отличный тандем. По крайней мере на пару лет.
– Зачем я тебе? – сказал я устало. – Посмотри, я кончился. Старого Теры нет, осталась одна оболочка. Этот осколок меня доконал.
– Прекрати. – Ракш сделала шаг вперед и, совсем по-земному взяв за плечи, пристально посмотрела мне в глаза. – Ты – настоящий. Я знаю мужчин. Ты – камень. Что бы ты там про себя ни говорил, я хочу, чтоб эта встреча была не последней Не отвечай мне сейчас, – добавила она торопливо, – уходи, куда тебе надо. Но когда бы ты ни вернулся, я вспомню свои слова.
Расстроенный, я возвращался в гостиницу, не понимая, зачем я, собственно, туда иду. Только что передо мной открылась дверь, за которой светило солнце, звенел смех и архангелы с золотыми трубами возвещали вечную юность для всех, кто переступил порог. Мир этот был близок, но, чтобы попасть туда, я должен был убежать от самого себя. А от самого себя никто еще никогда не убегал.
Стараясь собраться с мыслями, я присел на берегу маленького пруда посреди парка, с тихой грустью глядя на скользящих по воде бегунов. Время близилось к вечеру, но туман еще не лег, и в теплом, наполненном влажными полутонами воздухе все окружавшее меня выглядело особенно трогательным, полным невысказанных желаний и несбывшихся надежд.
Мне вдруг отчаянно захотелось хереса. Здесь, на берегу пруда, следовало пить именно херес, с его сильным и вяжущим вкусом, заставляющим вспомнить о пройденных дорогах и обжигавших когда-то страстях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93