Нет, он просто сумасшедший, если полагает, что она наденет вечернее бархатное платье на встречу с банкирами.
– Оно плохо сидит, – соврала Тэйлор.
– Вы его наденете, – повторил он.
– Мадам не одобрила бы этого.
И Тэйлор скрестила руки на груди. Она не собирается сдаваться – вот и все.
По упрямой линии подбородка было понятно, что и он не уступит. Похоже, они зашли в тупик. Но тут Лукас вдруг ловко обратил ее последний аргумент в свою пользу.
– Безусловно, Мадам бы одобрила. На небесах ведь все одеты в яркую одежду, Тэйлор. Я просто уверен. Ну, надевайте же его. А то мы опоздаем.
Ее это просто ошеломило. Он вел себя возмутительно. И прекрасно. На небесах все одеты в яркую одежду. Несомненно, это было самое лучшее, что он мог сказать. Дело было не в одежде, не в том, во что одеты там, наверху, если они вообще во что-нибудь одеты, а в том, что он был убежден – Мадам попала на небеса.
– Лукас Росс, вы очаровательны. Известно ли вам, что Мадам назвала вас моим принцем, когда в первый раз рассказала мне о вас?
Он положительно начинал выходить из себя. Что она имеет в виду, когда несет такую чушь! И голос у нее стал такой мягкий и ласковый, как нежный летний ветерок. Отчего вдруг такая неожиданная перемена? То она качает головой и хмурится, как старая грымза, то через минуту готова расплакаться и целовать его. Он не знал, что на нее нашло, но твердо решил поставить ее на место относительно всяких «очарований».
– Тэйлор, никакой я не принц и вовсе не очаровательный. Просто стараюсь быть джентльменом в такой непростой для вас ситуации. И это чертовски нелегко. Честное слово, как перед Богом, не знаю, как долго я еще смогу выдерживать эту комедию.
Она не поверила ему.
– Вот как? – спросила она с вызовом. – Тогда умоляю, скажите, что бы вы сделали, вот прямо сейчас, если бы не вели себя по-джентльменски?
– Вы просите меня сказать, что бы я на самом деле хотел сделать?
– Да.
Он широко улыбнулся:
– Я раздел бы вас догола.
Она покраснела ярче своего платья. Он засмеялся:
– Вы сами попросили меня ответить честно, не так ли?
– Да, конечно. – Тэйлор была так ошарашена, что перестала соображать. – Я надену это платье, – промолвила она, заикаясь. – А сверху пальто. – Черное пальто, добавила она про себя, да еще такое, которое закроет меня до пят. И ни за что его не сниму, пусть даже в банке будет нестерпимо жарко.
Выхватив платье у него из рук и направляясь в альков, чтобы переодеться, она вскользь заметила:
– У него ужасно глубокий вырез. Как бы мне из него не вывалиться.
В ответ Лукас буквально вырвал у нее злополучное платье.
Дело кончилось тем, что Тэйлор облачилась в белую блузку и темно-синюю юбку. Когда она завершила свой туалет, завязав яркую ленту в волосах, Лукас уже нетерпеливо расхаживал по комнате взад и вперед.
В конце концов, оказалось, что они пришла на пять минут раньше. Правда, Лукас тотчас поспешил заметить, что они наверняка опоздали бы, если бы он не настоял на том, чтобы взять экипаж.
Мистер Гарри Шерман встретил их в дверях банка и проводил до кабинета председателя, где ожидал мистер Питер Саммерс. Шерман был старшим из двоих – ему было около шестидесяти. В Англии он долгие годы был хорошим другом и консультантом Мадам. Но пять лет назад, через месяц после того как его жена, с которой он прожил почти четверть века, скончалась после долгой и изнурительной болезни, Шерман объявил, что покидает Англию. Ему необходима была какая-то встряска – так он объяснял свой отъезд, – и он вызвался помочь с открытием бостонского филиала их банка. Мадам была ошеломлена, так как полагала, что Гарри никогда не меняет привычного хода вещей. Однако поддержала его решение и даже помогла ему утвердиться на новом месте, поместив в бостонский филиал значительную сумму. Они остались друзьями и писали друг другу по крайней мере раз в две недели.
Мадам всегда говорила, что Шерман – мозг, а Саммерс – душа этого начинания. И в своей оценке бабушка, безусловно, была права, думала Тэйлор с улыбкой, пока Питер Саммерс отпускал ей комплимент за комплиментом. Тэйлор не могла вспомнить, знакома ли с ним, но он уверял, что они прежде встречались. Она была тогда еще совсем юной особой и почти все время цеплялась за бабушкину юбку. А он, Саммерс, безуспешно пытался уговорить ее улыбнуться.
– Вы вели себя довольно забавно, – рассказывал он ей. – Немного даже странно. С нами был еще ваш дядюшка Малькольм, и стоило ему выйти, вы отцеплялись от бабушкиной юбки и превращались в чертенка. Пускались на самые разные шалости. А ваша бабушка была весьма снисходительна. Она давала вам полную волю. Вы начинали рыться в ее столе, очевидно, в поисках каких-то сокровищ, но с появлением в кабинете вашего дяди снова стремглав летели к бабушкиной юбке. И все это повторялось несколько раз, потому что ваш дядя то и дело выходил, а потом возвращался. У меня создалось впечатление, что он прикладывался за дверью к стаканчику виски.
– Может быть, и так, – отвечала Тэйлор. – Мадам никому не позволяла пить спиртное в ее присутствии.
Банкир продолжал вспоминать один за другим забавные эпизоды. И все они были связаны со странным поведением Тэйлор в присутствии дяди Малькольма.
Но эти воспоминания не вызывали у Тэйлор улыбки. Лукасу стало любопытно, когда же до Саммерса дойдет, что она не видит в своем дяде ничего забавного. Сам Лукас, слушая эти рассказы, сразу же пришел к простому выводу: Тэйлор боялась этого человека, когда была маленькой. И его удивляло, что она до сих пор боится его. Судорожно сжатые руки, испуганный взгляд – все говорило о том, что ее страх граничит с ужасом.
Он уже собирался вмешаться в их разговор, чтобы перевести его в другое русло, но тут Саммерс завершил свои воспоминания и спросил Тэйлор, было ли спокойным и благополучным ее путешествие из Лондона. К их беседе присоединился и Шерман. Лукас молча стоял за спиной жены, пока эти два джентльмена наперебой ухлестывали за ней. Разумеется, он полагал, что они вполне безобидны, но все же ему не нравилось, как тот, что помоложе, глазеет на Тэйлор.
Гарри Шерман дождался, когда Тэйлор будет снова занята беседой с его коллегой, и, отозвав Лукаса в дальний угол комнаты, спросил его, знает ли Тэйлор о смерти бабушки.
– Ее дядя Эндрю прислал телеграмму, – ответил Лукас.
Шерман облегченно вздохнул:
– Я с ужасом думал, что именно мне придется сообщить ей. Они ведь были близки, как мать и дочь. И я сам никак не могу поверить. Мне будет ее недоставать.
Затем Шерман спросил Лукаса, готова ли Тэйлор пройтись по всем подробностям завещания.
– Ее бабушка внесла кое-какие изменения, и я боюсь, что Тэйлор еще не знает всех последствий. Эти условия вызовут переполох в семье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125