До этого она все еще надеялась, что ее дела не настолько плохи. Гневные слова уже готовы были сорваться с ее губ: она не много потеряет, если выскажет прямо в лицо этой свинье все, что думает!
Глаза их встретились, и неожиданно Фиона прочитала в его взгляде жалость. Неужели это ей только кажется?
Фиона почувствовала, как ощущение его близости проникает в самые сокровенные уголки ее души; и тут внезапно она поняла, что он все еще хотел ее. Это означало, что в ее распоряжении было куда более грозное оружие, которым она сможет воздействовать на упрямого норманна. Только бы у нее хватило смелости этим оружием воспользоваться!
Она облизнула губы, надеясь, что со стороны это выглядит достаточно соблазнительно, а затем заговорила, не сводя взгляда с лица викинга.
– Если я рабыня, значит, есть цена, за которую меня можно продать, и есть способ, которым я могла бы заработать свою свободу.
Она посмотрела на Сигурда, ожидая, что тот переведет ее слова, но викинг лишь скривил губы в иронической улыбке.
– О какой плате ты говоришь?
Фиона сглотнула и снова перевела взгляд на Дага.
– Что, если бы я разделила ложе твоего брата по доброй воле? Или это совсем ничего не значит для него?
Сигурд фыркнул, затем перевел ее слова. Фиона не спускала глаз с Дага. Она успела заметить, как на его лице промелькнуло удивление. Надежда снова шевельнулась в ее душе.
Когда Сигурд переводил ответ брата, голос его был полон едва сдерживаемой насмешки:
– Мой брат хотел бы прямо сейчас увидеть доказательство этой твоей «доброй воли».
Фиона застыла на месте. Что означали эти слова? Не то ли, что она должна отдаться викингу на глазах у всех остальных? Это предположение привело ее в ярость, но она сумела с собой справиться. Если у нее есть хотя бы малейший шанс каким-нибудь образом заполучить свободу, она должна поступать исключительно умно.
Убеждая себя, что она с куда большим удовольствием поцеловала бы корову под хвостом, Фиона встала на цыпочки и, обняв Дага руками за шею, прижалась губами к его губам.
Но викинг не обнял ее и даже не ответил на поцелуй. Тело Фионы затрепетало. Все ли она сделала правильно? Почему-то она была совершенно не уверена в этом.
Вопросительно двинув бровью, Сигурд что-то сказал своему брату, а затем, повернувшись, насмешливо взглянул на его рабыню:
– Мой брат не удовлетворен. Ему нужны еще доказательства.
Фиона стиснула зубы. Когда-то она разделась донага, чтобы побудить викинга овладеть ею, но не повторять же ей этого теперь! Однако чем еще она может убедить его в своей покорности? Ей пришла на память Скорха, одна из девушек-судомоек, про которую говорили, что она готова лечь с любым, кто только попросит ее об этом. Скорха весьма гордилась своими объемистыми грудями и заявляла, что ни один мужчина не может устоять перед искушением поласкать их.
Фиона взяла руку викинга и, поднеся ее к своей груди, затаила дыхание.
Но и на этот раз ничего не произошло. Открыв глаза, Фиона увидела, что глаза Дага стали темнее и заблестели ярче, но губы были все так же сжаты в тонкую злую линию. Похолодев от отчаяния, девушка положила ладонь поверх его руки и принялась таким образом ласкать свою грудь. Когда он стал играть с ее соском, Фиона почувствовала, как тело ее тает от наслаждения. Она оцепенела. Одно дело изображать покорность, и совсем другое – в самом деле отвечать на ласки мужчины.
Спустя несколько секунд Даг убрал руку, и Фиона с облегчением вздохнула. Но, взглянув в лицо викинга, она тут же поняла, что ее испытания еще не окончились: черты его стали настолько резки, что казались вырезанными из камня. Даг отнюдь не был намерен облегчать ей жизнь.
Она повернулась к Сигурду и нетерпеливо сказала:
– Спроси его, удовлетворен ли он теперь.
Когда Сигурд перевел вопрос, Даг отрицательно покачал головой.
– Мой брат говорит, что ты лжешь весьма неискусно, – сообщил ей Сигурд. – Независимо от того, что ты говоришь, тело выдает твое нежелание принять его.
В горле у Фионы пересохло. Что еще она может сделать, чтобы убедить его? С трудом справившись с собой, девушка произнесла:
– Здесь мы у всех на виду, но, если твой брат захочет взять меня в палатке, то обещаю, что не стану сопротивляться.
Сигурд от всего сердца рассмеялся. Протянув руку, он схватил Фиону за длинную косу и едва не приподнял ее в воздух.
– Ах ты, маленькая хитрая лиса! Зачем ему вообще торговаться с тобой? У тебя нет ничего, что он не мог бы взять в любой момент, как только пожелает. Твое тело принадлежит ему. Зачем же ты делаешь вид, что готова отдать его как подарок?
Дернувшись, Фиона вырвалась из рук Сигурда. Отчаяние овладело ею. Даг и не думал серьезно относиться к ее предложениям. Все это было только забавой; жестокой игрой, призванной унизить ее. Она почувствовала, как лицо ее краснеет, и стиснула кулаки. Не глядя на Дага, она направилась на корму, благодаря судьбу за то, что научилась почти ровно двигаться по качающейся палубе.
– Что ты сказал ей? – спросил Даг у брата. – Почему она уходит?
– Я сказал ей правду. Ее покорность не имеет никакого значения. Она рабыня.
Даг едва подавил стон. Ирландка предложила себя ему; она обещала быть покорной, но своими словами Сигурд разрушил все, чего он так долго добивался. Ему захотелось ударить брата, разбить в кровь его упрямое тупое лицо, но разумеется, он сдержался, да и Сигурд, кажется, сам понял, что сделал что-то не так.
– Клянусь молотом Тора! – пробормотал он. – Ты хотел испытать ее. Ты хотел увидеть ее покорной.
– Нет.
– Тогда чего же ты злишься? И почему смотришь на меня так, словно готов придушить?
Даг молчал. Хотя ему не доставило удовольствия видеть ирландку побежденной и он многое бы отдал за то, чтобы она по доброй воле покорилась ему.
– Мне не стоило дразнить ее. Я не должен был делать вид, что могу отпустить ее на волю, если она удовлетворит меня, – наконец сказал он.
– Да, лучше уж вообще не давать рабам надежду, – согласился Сигурд. – Это только развращает их, заставляет думать, что они могут улучшить свою долю.
Машинально кивнув, Даг взглядом продолжал следить за тоненькой фигуркой Фионы. Она стояла, прижавшись к высокому изогнутому форштевню, словно стараясь отдалиться от него настолько, насколько это позволяли размеры корабля: того и гляди прыгнет за борт, чтобы избежать судьбы подневольной рабыни. Она была такой гордой, такой сумасбродной и… прекрасной. Он словно держал в ладонях редкой красоты птичку, чувствовал частое биение ее сердца, ее страх и отчаяние. Но может ли человек владеть таким существом и не погубить его?
Двигаясь с кормы вперед, викинг слышал бормотание своих товарищей, занятых разглядыванием награбленного, игрой в кости и спорами друг с другом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104
Глаза их встретились, и неожиданно Фиона прочитала в его взгляде жалость. Неужели это ей только кажется?
Фиона почувствовала, как ощущение его близости проникает в самые сокровенные уголки ее души; и тут внезапно она поняла, что он все еще хотел ее. Это означало, что в ее распоряжении было куда более грозное оружие, которым она сможет воздействовать на упрямого норманна. Только бы у нее хватило смелости этим оружием воспользоваться!
Она облизнула губы, надеясь, что со стороны это выглядит достаточно соблазнительно, а затем заговорила, не сводя взгляда с лица викинга.
– Если я рабыня, значит, есть цена, за которую меня можно продать, и есть способ, которым я могла бы заработать свою свободу.
Она посмотрела на Сигурда, ожидая, что тот переведет ее слова, но викинг лишь скривил губы в иронической улыбке.
– О какой плате ты говоришь?
Фиона сглотнула и снова перевела взгляд на Дага.
– Что, если бы я разделила ложе твоего брата по доброй воле? Или это совсем ничего не значит для него?
Сигурд фыркнул, затем перевел ее слова. Фиона не спускала глаз с Дага. Она успела заметить, как на его лице промелькнуло удивление. Надежда снова шевельнулась в ее душе.
Когда Сигурд переводил ответ брата, голос его был полон едва сдерживаемой насмешки:
– Мой брат хотел бы прямо сейчас увидеть доказательство этой твоей «доброй воли».
Фиона застыла на месте. Что означали эти слова? Не то ли, что она должна отдаться викингу на глазах у всех остальных? Это предположение привело ее в ярость, но она сумела с собой справиться. Если у нее есть хотя бы малейший шанс каким-нибудь образом заполучить свободу, она должна поступать исключительно умно.
Убеждая себя, что она с куда большим удовольствием поцеловала бы корову под хвостом, Фиона встала на цыпочки и, обняв Дага руками за шею, прижалась губами к его губам.
Но викинг не обнял ее и даже не ответил на поцелуй. Тело Фионы затрепетало. Все ли она сделала правильно? Почему-то она была совершенно не уверена в этом.
Вопросительно двинув бровью, Сигурд что-то сказал своему брату, а затем, повернувшись, насмешливо взглянул на его рабыню:
– Мой брат не удовлетворен. Ему нужны еще доказательства.
Фиона стиснула зубы. Когда-то она разделась донага, чтобы побудить викинга овладеть ею, но не повторять же ей этого теперь! Однако чем еще она может убедить его в своей покорности? Ей пришла на память Скорха, одна из девушек-судомоек, про которую говорили, что она готова лечь с любым, кто только попросит ее об этом. Скорха весьма гордилась своими объемистыми грудями и заявляла, что ни один мужчина не может устоять перед искушением поласкать их.
Фиона взяла руку викинга и, поднеся ее к своей груди, затаила дыхание.
Но и на этот раз ничего не произошло. Открыв глаза, Фиона увидела, что глаза Дага стали темнее и заблестели ярче, но губы были все так же сжаты в тонкую злую линию. Похолодев от отчаяния, девушка положила ладонь поверх его руки и принялась таким образом ласкать свою грудь. Когда он стал играть с ее соском, Фиона почувствовала, как тело ее тает от наслаждения. Она оцепенела. Одно дело изображать покорность, и совсем другое – в самом деле отвечать на ласки мужчины.
Спустя несколько секунд Даг убрал руку, и Фиона с облегчением вздохнула. Но, взглянув в лицо викинга, она тут же поняла, что ее испытания еще не окончились: черты его стали настолько резки, что казались вырезанными из камня. Даг отнюдь не был намерен облегчать ей жизнь.
Она повернулась к Сигурду и нетерпеливо сказала:
– Спроси его, удовлетворен ли он теперь.
Когда Сигурд перевел вопрос, Даг отрицательно покачал головой.
– Мой брат говорит, что ты лжешь весьма неискусно, – сообщил ей Сигурд. – Независимо от того, что ты говоришь, тело выдает твое нежелание принять его.
В горле у Фионы пересохло. Что еще она может сделать, чтобы убедить его? С трудом справившись с собой, девушка произнесла:
– Здесь мы у всех на виду, но, если твой брат захочет взять меня в палатке, то обещаю, что не стану сопротивляться.
Сигурд от всего сердца рассмеялся. Протянув руку, он схватил Фиону за длинную косу и едва не приподнял ее в воздух.
– Ах ты, маленькая хитрая лиса! Зачем ему вообще торговаться с тобой? У тебя нет ничего, что он не мог бы взять в любой момент, как только пожелает. Твое тело принадлежит ему. Зачем же ты делаешь вид, что готова отдать его как подарок?
Дернувшись, Фиона вырвалась из рук Сигурда. Отчаяние овладело ею. Даг и не думал серьезно относиться к ее предложениям. Все это было только забавой; жестокой игрой, призванной унизить ее. Она почувствовала, как лицо ее краснеет, и стиснула кулаки. Не глядя на Дага, она направилась на корму, благодаря судьбу за то, что научилась почти ровно двигаться по качающейся палубе.
– Что ты сказал ей? – спросил Даг у брата. – Почему она уходит?
– Я сказал ей правду. Ее покорность не имеет никакого значения. Она рабыня.
Даг едва подавил стон. Ирландка предложила себя ему; она обещала быть покорной, но своими словами Сигурд разрушил все, чего он так долго добивался. Ему захотелось ударить брата, разбить в кровь его упрямое тупое лицо, но разумеется, он сдержался, да и Сигурд, кажется, сам понял, что сделал что-то не так.
– Клянусь молотом Тора! – пробормотал он. – Ты хотел испытать ее. Ты хотел увидеть ее покорной.
– Нет.
– Тогда чего же ты злишься? И почему смотришь на меня так, словно готов придушить?
Даг молчал. Хотя ему не доставило удовольствия видеть ирландку побежденной и он многое бы отдал за то, чтобы она по доброй воле покорилась ему.
– Мне не стоило дразнить ее. Я не должен был делать вид, что могу отпустить ее на волю, если она удовлетворит меня, – наконец сказал он.
– Да, лучше уж вообще не давать рабам надежду, – согласился Сигурд. – Это только развращает их, заставляет думать, что они могут улучшить свою долю.
Машинально кивнув, Даг взглядом продолжал следить за тоненькой фигуркой Фионы. Она стояла, прижавшись к высокому изогнутому форштевню, словно стараясь отдалиться от него настолько, насколько это позволяли размеры корабля: того и гляди прыгнет за борт, чтобы избежать судьбы подневольной рабыни. Она была такой гордой, такой сумасбродной и… прекрасной. Он словно держал в ладонях редкой красоты птичку, чувствовал частое биение ее сердца, ее страх и отчаяние. Но может ли человек владеть таким существом и не погубить его?
Двигаясь с кормы вперед, викинг слышал бормотание своих товарищей, занятых разглядыванием награбленного, игрой в кости и спорами друг с другом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104