Живот женщины был чересчур велик для срока ее беременности, а темные полукружья под глазами свидетельствовали о том, что будущее материнство давалось ей нелегко.
– Спроси Мину, не могу ли я осмотреть ее. Скажи ей, что мне приходилось исполнять роль повивальной бабки.
Глаза Бреаки расширились от удивления, но она послушно перевела Мине слова подруги. Норвежка сперва заколебалась, но потом кивнула и вышла из-за стола.
Приподняв просторное платье Мины, Фиона внимательно осмотрела ее живот: он выглядел большим и упругим, жировая прослойка под кожей практически не прощупывалась. Скорее нечто женщина была истощена. Фиона осторожно сжала упругую плоть. Ощутив ответный толчок изнутри живота, она подняла взгляд на Мину и улыбнулась.
– Скажи ей, что ребенок будет крепким, – попросила она Бреаку.
Явно обрадованная, женщина улыбнулась ей в ответ. Фиона продолжила осмотр. Осторожно надавливая на живот в различных местах, она снова ощутила шевеление плода и, поведя ладонь вверх, попыталась ощутить сквозь туго натянутую кожу положение младенца. Кончики ее пальцев уловили множество мелких движений ребенка. Фиона нахмурила брови. Судя по словам Бреаки, до рождения оставалось еще три месяца, а ребенок уже был очень активен. К тому же живот Мины выглядел слишком большим для этого срока. Неожиданно Фиона подумала: что, если норвежка носит не одного ребенка, а двух?
Она снова подняла взгляд на Мину, прикидывая, стоит ли говорить ей о своих догадках. Скорее всего нет; ее сомнения ничего не изменят, но могут лишь понапрасну взволновать.
– Скажи ей, что все в порядке, но я пока не могу определить, куда направлена голова малыша.
Мина тут же ответила в своей обычной мягкой манере, и Бреака перевела ее слова:
– Она просит спросить, знаешь ли ты какие-нибудь средства, которые она могла бы принять, чтобы легче переносить беременность.
Фиона в раздумье покачала головой. Большинство утоляющих боль трав было слишком сильными снадобьями, чтобы давать их беременной женщине.
– Если у нее есть корневища остролиста, я могла бы приготовить отвар, который поможет ей, – сказала она Бреаке. – Ребенок высасывает из нее все силы. Она должна больше беречь себя в эти последние месяцы.
Едва произнеся эти слова, Фиона тут же пожалела, что не высказала свои соображения более определенно. В таком изможденном состоянии Мине предстояли тяжелые роды.
Бреака перевела слова Фионы, но Мина лишь улыбнулась и показала рукой на гору шерсти у стены.
Бедная Мина. Как может она отдыхать, когда столько надо переделать, подумала Фиона, и в ее душе шевельнулось сострадание.
– Ей надо больше помощников, – сказала она, обращаясь к Бреаке.
– Верно. Вот ты и будешь ей помогать, – ответила та. – Твоя главная обязанность по хозяйству – ткать вместе с Миной.
Фиона с отвращением взглянула на гору необработанной шерсти; глаза и руки ее заболели при одной мысли о том, что все это надо превратить в пряжу, а потом связать из нее одежду. Только сейчас она поняла, насколько беззаботной была ее жизнь в Ирландии.
– Из этой лесины получится отличная мачта, – согласился Даг и деловито похлопал по коре громадной сосны. Он знал, что его плечи очень пригодятся, когда придет время свалить эту сосну, но у него не было врожденного умения Ранвейга представить себе дерево как уже готовую часть корабля.
Улыбнувшись высокому кривоногому кораблестроителю, он сказал:
– Давай договоримся с тобой, Ранвейг. Ты построишь корабль, а я поведу его в море.
Ранвейг улыбнулся в ответ:
– Мне нужно только твое согласие. Насколько я знаю, ты понимаешь в морских делах ничуть не хуже брата.
Услышав столь лестные для себя слова, Даг испытал прилив гордости.
– Разумеется, я согласен, Ранвейг. А теперь мне надо вернуться в поселение – там у меня еще куча дел.
Ранвейг рассеянно кивнул: дерево – будущая мачта – уже завладело всем его вниманием.
Шагая по лесу, Даг неотступно думал о предстоящих ему «неотложных делах»: он просто не мог дождаться того момента, когда снова увидит ирландку. Во всем его теле еще чувствовалась сладкая истома прошлой ночи, а он уже был готов к новым подвигам. Под каким же предлогом ему лучше увести женщину? Объяснить, что она должна заштопать ему рубаху? Нет, лучше он скажет, что хочет начать учить ее норвежскому языку и именно для этого собирается уединиться с ней в подходящем для такого занятия укромном месте.
Викинг улыбнулся, подумав о том, какими будут первые слова, которым научит ее.
Фиона вздохнула и отвела рукой упавшую на лицо прядь волос. В помещении было довольно жарко, а она работала без перерыва с тех самых пор, как в полдень Мина предложила им; перекусить.
Рядом с ней норвежки вполголоса болтали о чем-то своем, но, не будучи в состоянии понимать их разговор, девушка погрузилась в собственные мысли. Она все время перебирала в уме события прошлой ночи. Все было так чудесно, как только можно было себе представить; но ее радость по-прежнему омрачалась чувством вины. Даг был ее врагом, и ее душа знала это. Как же она сможет жить вот так разрываясь между страстью к своему господину и негодованием от того, что он обладает властью над ее жизнью?
Голоса женщин внезапно смолкли. Фиона оторвала взгляд от работы и увидела стоящего в дверях Дага. Он казался еще внушительнее, чем обычно, из-за того, что тело его почти полностью занимало весь проем двери, не пропуская свет снаружи. При одном только взгляде на него в горле у Фионы пересохло.
Обратившись к Мине, Даг произнес несколько слов. Та приподняла бровь, но потом кивнула; лицо ее при этом не выразило никакого удивления. Беспокойство Фионы усилилось.
Даг повернулся к ней, и взгляд его голубых глаз словно обдал ее пламенем. Затем он сделал жест рукой, приглашая ее следовать за собой.
Задыхаясь от волнения, Фиона вышла наружу и, минуя хлев, направилась вслед за Дагом к бане. Войдя в невысокое строение и оказавшись в просторном помещении для мытья, Фиона догадалась, что эта часть бани предназначалась для самого ярла и его ближайших родственников.
Даг закрыл дверь на запор, и Фиона задрожала всем телом: она вновь осталась наедине с этим загадочным, непредсказуемым человеком. Что же он будет делать с ней на этот раз?
Даг подбросил дров в едва тлеющий огонь и положил в очаг несколько довольно крупных валунов, а потом быстро разделся. Увидев его взметнувшуюся плоть, Фиона поежилась от охватившего ее желания. Так вот, значит, что он задумал!
Приблизившись к ней, Даг показал рукой на ее балахон. Под его пристальным взором Фиона сбросила башмаки и стянула через голову платье. Он подвел ее к одной из скамеек, на краю которой были стопкой сложены куски холста, служившие викингам полотенцами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104
– Спроси Мину, не могу ли я осмотреть ее. Скажи ей, что мне приходилось исполнять роль повивальной бабки.
Глаза Бреаки расширились от удивления, но она послушно перевела Мине слова подруги. Норвежка сперва заколебалась, но потом кивнула и вышла из-за стола.
Приподняв просторное платье Мины, Фиона внимательно осмотрела ее живот: он выглядел большим и упругим, жировая прослойка под кожей практически не прощупывалась. Скорее нечто женщина была истощена. Фиона осторожно сжала упругую плоть. Ощутив ответный толчок изнутри живота, она подняла взгляд на Мину и улыбнулась.
– Скажи ей, что ребенок будет крепким, – попросила она Бреаку.
Явно обрадованная, женщина улыбнулась ей в ответ. Фиона продолжила осмотр. Осторожно надавливая на живот в различных местах, она снова ощутила шевеление плода и, поведя ладонь вверх, попыталась ощутить сквозь туго натянутую кожу положение младенца. Кончики ее пальцев уловили множество мелких движений ребенка. Фиона нахмурила брови. Судя по словам Бреаки, до рождения оставалось еще три месяца, а ребенок уже был очень активен. К тому же живот Мины выглядел слишком большим для этого срока. Неожиданно Фиона подумала: что, если норвежка носит не одного ребенка, а двух?
Она снова подняла взгляд на Мину, прикидывая, стоит ли говорить ей о своих догадках. Скорее всего нет; ее сомнения ничего не изменят, но могут лишь понапрасну взволновать.
– Скажи ей, что все в порядке, но я пока не могу определить, куда направлена голова малыша.
Мина тут же ответила в своей обычной мягкой манере, и Бреака перевела ее слова:
– Она просит спросить, знаешь ли ты какие-нибудь средства, которые она могла бы принять, чтобы легче переносить беременность.
Фиона в раздумье покачала головой. Большинство утоляющих боль трав было слишком сильными снадобьями, чтобы давать их беременной женщине.
– Если у нее есть корневища остролиста, я могла бы приготовить отвар, который поможет ей, – сказала она Бреаке. – Ребенок высасывает из нее все силы. Она должна больше беречь себя в эти последние месяцы.
Едва произнеся эти слова, Фиона тут же пожалела, что не высказала свои соображения более определенно. В таком изможденном состоянии Мине предстояли тяжелые роды.
Бреака перевела слова Фионы, но Мина лишь улыбнулась и показала рукой на гору шерсти у стены.
Бедная Мина. Как может она отдыхать, когда столько надо переделать, подумала Фиона, и в ее душе шевельнулось сострадание.
– Ей надо больше помощников, – сказала она, обращаясь к Бреаке.
– Верно. Вот ты и будешь ей помогать, – ответила та. – Твоя главная обязанность по хозяйству – ткать вместе с Миной.
Фиона с отвращением взглянула на гору необработанной шерсти; глаза и руки ее заболели при одной мысли о том, что все это надо превратить в пряжу, а потом связать из нее одежду. Только сейчас она поняла, насколько беззаботной была ее жизнь в Ирландии.
– Из этой лесины получится отличная мачта, – согласился Даг и деловито похлопал по коре громадной сосны. Он знал, что его плечи очень пригодятся, когда придет время свалить эту сосну, но у него не было врожденного умения Ранвейга представить себе дерево как уже готовую часть корабля.
Улыбнувшись высокому кривоногому кораблестроителю, он сказал:
– Давай договоримся с тобой, Ранвейг. Ты построишь корабль, а я поведу его в море.
Ранвейг улыбнулся в ответ:
– Мне нужно только твое согласие. Насколько я знаю, ты понимаешь в морских делах ничуть не хуже брата.
Услышав столь лестные для себя слова, Даг испытал прилив гордости.
– Разумеется, я согласен, Ранвейг. А теперь мне надо вернуться в поселение – там у меня еще куча дел.
Ранвейг рассеянно кивнул: дерево – будущая мачта – уже завладело всем его вниманием.
Шагая по лесу, Даг неотступно думал о предстоящих ему «неотложных делах»: он просто не мог дождаться того момента, когда снова увидит ирландку. Во всем его теле еще чувствовалась сладкая истома прошлой ночи, а он уже был готов к новым подвигам. Под каким же предлогом ему лучше увести женщину? Объяснить, что она должна заштопать ему рубаху? Нет, лучше он скажет, что хочет начать учить ее норвежскому языку и именно для этого собирается уединиться с ней в подходящем для такого занятия укромном месте.
Викинг улыбнулся, подумав о том, какими будут первые слова, которым научит ее.
Фиона вздохнула и отвела рукой упавшую на лицо прядь волос. В помещении было довольно жарко, а она работала без перерыва с тех самых пор, как в полдень Мина предложила им; перекусить.
Рядом с ней норвежки вполголоса болтали о чем-то своем, но, не будучи в состоянии понимать их разговор, девушка погрузилась в собственные мысли. Она все время перебирала в уме события прошлой ночи. Все было так чудесно, как только можно было себе представить; но ее радость по-прежнему омрачалась чувством вины. Даг был ее врагом, и ее душа знала это. Как же она сможет жить вот так разрываясь между страстью к своему господину и негодованием от того, что он обладает властью над ее жизнью?
Голоса женщин внезапно смолкли. Фиона оторвала взгляд от работы и увидела стоящего в дверях Дага. Он казался еще внушительнее, чем обычно, из-за того, что тело его почти полностью занимало весь проем двери, не пропуская свет снаружи. При одном только взгляде на него в горле у Фионы пересохло.
Обратившись к Мине, Даг произнес несколько слов. Та приподняла бровь, но потом кивнула; лицо ее при этом не выразило никакого удивления. Беспокойство Фионы усилилось.
Даг повернулся к ней, и взгляд его голубых глаз словно обдал ее пламенем. Затем он сделал жест рукой, приглашая ее следовать за собой.
Задыхаясь от волнения, Фиона вышла наружу и, минуя хлев, направилась вслед за Дагом к бане. Войдя в невысокое строение и оказавшись в просторном помещении для мытья, Фиона догадалась, что эта часть бани предназначалась для самого ярла и его ближайших родственников.
Даг закрыл дверь на запор, и Фиона задрожала всем телом: она вновь осталась наедине с этим загадочным, непредсказуемым человеком. Что же он будет делать с ней на этот раз?
Даг подбросил дров в едва тлеющий огонь и положил в очаг несколько довольно крупных валунов, а потом быстро разделся. Увидев его взметнувшуюся плоть, Фиона поежилась от охватившего ее желания. Так вот, значит, что он задумал!
Приблизившись к ней, Даг показал рукой на ее балахон. Под его пристальным взором Фиона сбросила башмаки и стянула через голову платье. Он подвел ее к одной из скамеек, на краю которой были стопкой сложены куски холста, служившие викингам полотенцами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104