Годфри даже подумал, не похитить ли ему Джоанну, прикинувшись влюбленным, а если она упрется, показать ей, кто на самом деле хозяин. Даже если ей станет известно, что Годфри виноват в смерти ее брата, то и тогда ему нечего ее опасаться. Она поймет, что, живя с убийцей, лучше помалкивать, если не хочешь отправиться к праотцам.
Ему надо поскорее уложить ее в постель, чтобы Церковь не расторгла их брак, если она решит, что совершила ошибку, выйдя замуж за простого рыцаря. С какой радостью он зальет простыни ее кровью.
Если только... Он вспомнил лицо смуглого рыцаря. Как, Джоанна сказала, его зовут? Ричард Кингслир! Если она ему солгала и Ричард Кингслир опередил его, то крови не будет. Тогда у него не будет доказательств, что он лишил ее девственности, но уж жизнь он устроит ей почище, чем в аду! По виду она совсем глупышка, но ее сестра тоже не была похожа на шлюху. Кажется, ее неприязнь к «Дьяволу Акры» искренна. Однако у Ричарда Кингслира есть обаяние – как бы сказать? – падшего ангела, перед которым не могут устоять женщины... Чем раньше Джоанна покинет двор, тем спокойнее будет сэру Годфри.
Чувствуя себя виноватой из-за долгого отсутствия, Джоанна отослала леди Габриэлу наслаждаться жизнью, а сама осталась с принцессой. Они весело играли в гуси-лебеди и триктрак, потом Джоанна похвалила Элеонору за то, что она красиво одела своих кукол, и помогла ей придумать еще одно кукольное платье из лоскутов, оставшихся от нового наряда королевы. Джоанна послушала, как девочка играет на лютне новую песню, которую они разучили с Габриэлой, и поет по-испански, тщательно выговаривая незнакомые слова, и подумала, что ее мать, выросшая к Кастилии, будет довольна.
Джоанна сказала правду, когда призналась Годфри, что будет скучать по принцессе Элеоноре. Пусть она иногда бывала высокомерной, как ее бабка Элеонора, все же она хорошая девочка и так мило улыбается, глядя на причесывающую ее к ужину Джоанну.
– Только вы умеете хорошо причесать меня, леди Джоанна. Даже Габриэла не умеет. Даже ее милость, моя матушка.
– Вы очень добры, мадемуазель.
– Вы станете женой белого рыцаря?
– Да, наверное, – улыбнулась Джоанна.
– Я буду скучать без вас... – девочка о чем-то задумалась, не решаясь сказать. – Леди Джоанна, пожалуйста, не сердитесь на меня, но мне очень хочется знать. Разве вы не любите сэра Ричарда? А если любите, то почему хотите обручиться с сэром Годфри? Почему не хотите выйти замуж за сэра Ричарда?
Джоанна почувствовала, что краснеет. Она растерялась и не знала, как быть. А ругать принцессу было бы нечестно, когда она сама виновата в том, что слишком много дала воли Ричарду Кингслиру.
– Принцесса, помолвка почти то же самое, что венчание... Потом я выйду замуж за сэра Годфри, – проговорила Джоанна, опускаясь на колени возле девочки, чтобы смотреть ей прямо в глаза. – Я не люблю сэра Ричарда, хотя, я понимаю, вы могли так подумать. Я… Мы... – как объяснить этой малышке, что делает с людьми страсть? Разве она поймет, что женщина может на какое-то время увлечься совсем не подходящим ей мужчиной? – Боюсь, мы выпили слишком много вина за обедом. Это было неправильно, и, я уверена, лорд Кингслир сожалеет о случившемся не меньше меня.
Маленькая Элеонора покачала головой.
– Я так не думаю, миледи. Я видела его днем. Он не сводил с вас глаз. Его очень огорчило, что вы сели рядом с сэром Годфри. Почему бы вам не дать сэру Ричарду еще один шанс, прежде чем вы обручитесь с сэром Годфри?
Джоанна со страхом глядела на маленькую принцессу, не зная, что ей ответить, ведь Элеонора подумала, будто Ричард Кингслир хочет жениться на Джоанне! Может, и хочет, только молчит! Джоанне стало обидно. Она никак не могла сказать девочке, что то, чего добивается от нее «Дьявол Акры», не имеет ничего общего с женитьбой!
– Прошу прощения, тachere , но вы не поймете, – с трудом выдавила она из себя, ласково поправляя кудряшку, выбившуюся из прически принцессы. – Впрочем, давайте попробуем... Вам известно, что когда-нибудь вы станете женой человека, которого ваш отец выберет из всех королей и принцев Европы. Ну так вот. Сэра Годфри выбрал для меня мой брат, граф Хокингем. Разве я не должна ему подчиниться?
Девочка, прикусив нижнюю губку, надолго задумалась.
– Я не выйду замуж за человека, которого не буду любить, даже если этого захочет его милость. Он не будет меня заставлять, потому что он меня любит. А ваш брат вас любит?
«Даже если и любит, мне об этом ничего не известно», – с болью подумала Джоанна, а вслух сказала:
– Конечно, любит. Потому он выбрал для меня такого хорошего человека и своего вассала. И я буду любить сэра Годфри, когда он станет моим мужем, мадемуазель.
– А сейчас вы его не любите?
– Нет. Думаю, слишком мало прошло времени. Но он мне нравится, а это очень важно. Многие мужья и жены даже не нравятся друг другу.
– Мне понравится мой будущий муж, и я буду любить его еще до венчания, – заупрямилась Элеонора.
«Пусть тебе повезет, маленькая. Я желаю тебе быть счастливее многих, кому не дано делать выбор».
Больше они ничего не сказали друг другу.
– Болван! Да как ты посмел? – послышался крик и звук удара.
– Прошу прощения, милорд! Прошу прощения! Я вас не заметил!
В конюшне было сумеречно, и Ричард не сразу обратил внимание на крики, занятый копытом своего коня. Возмущенный голос явно принадлежал кому-то из благородных, другой – простолюдину. Закончив осмотр, Ричард покачал головой. Еще один выскочка делает взбучку слуге-саксонцу. Кажется, чем больше господин обойден титулами, тем оскорбительнее он ведет себя со своими слугами.
– Будь прокляты твои глаза! Ты испортил мое бархатное платье! Умри, несчастный!
Ричард отпустил ногу коня. 3а стеной началось избиение, которого он не мог стерпеть.
Выскочив из полутемной конюшни на яркий свет, Ричард увидал, как высокий мужчина наносит удар за ударом съежившемуся от страха конюху, который напрасно старается защитить руками голову и живот от своего мучителя. Мужчина, несомненно, знал, что конюх не посмеет ударить его в ответ, потому что тогда его обвинят в посягательстве на жизнь норманна, а это грозит смертью.
– Эй, потише! Ведь вы же не собираетесь убить его? Что вы на него накинулись? – закричал Ричард, удерживая кулак высокого норманна, который бы непременно превратил лицо несчастного конюха в кровавую кашу. Отпихивая рыцаря от его уже довольно помятой жертвы, Ричард перехватил его другую руку, которую этот человек уже собирался обратить против него, обозленный непрошеным вмешательством.
Лицо норманна было красным от ярости, синие глаза метали молнии, однако Ричард не отпускал его, несмотря на дикие взгляды и звериное рычание.
Оба узнали друг друга.
– Отпустите меня, милорд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71