Даже если Два медведя и заметил в ее огромных глазах муку, он не подал и виду; вместо этого он лишь кивнул и поднял руку в знак прощания:
— Мы еще поговорим, Наездница-в-бурю. Когда придет срок, мне нужно будет многое сказать тебе.
Затем ее увели из типи, не оставив даже возможности задуматься над словами, сказанными им. На сердце у девушки было тяжело, ее переполняло отчаяние, а Быстрый олень вновь увлекал ее в серую морось зимнего утра.
Глава 11

Тусклое солнце садилось за горизонт. По прерии брела одинокая фигура. Изящная и грациозная, несмотря на тяжелую накидку из бизоньей шкуры поверх одежды из оленьей кожи, женщина медленно двигалась в восточном направлении, ее руки были нагружены грудой веток и коры. Она то останавливалась, чтобы наклониться и подобрать еще одну ветку, то быстро двигалась дальше по мерзлой земле. Вскоре, посмотрев на заходящее светило, она неторопливо направилась к типи, расположенным за небольшим холмом.
Уже прошло почти три недели с тех пор, как Брайони приютили у себя шайены. Она привыкла к рутине жизни индейского лагеря и быстро усваивала все то, чему ее учили Женщина-антилопа и другие. Поскольку лагерь кочевал в направлении Пограничных равнин Llano Estacado, ее руки и голова были всегда заняты. Ежедневно она вместе с Женщиной-антилопой разбирала и грузила типи со всеми столбами, вещами и утварью на повозку, которую везли за собой пони, следовавшие с племенем дальше на запад по протяженной пустынной местности среди высокогорных равнин. Когда отряд добирался до места ночевки, в обязанность женщин каждой семьи входили сборка и установка типи, разборка вещей, собирание хвороста для костра и приготовление еды для мужей и детей. Скоро Брайони усвоила, что зятья отвечали за добывание еды, замужние дочери приносили мясо своим матерям для приготовления, а затем доставляли готовую пищу обратно в свои жилища. Однако у Женщины-антилопы не осталось в живых никого, кроме Быстрого оленя, поэтому во время каждой трапезы он был их единственным гостем. Чаще всего он беседовал лишь с матерью на их языке, не удостаивая Брайони вниманием. Хотя девушка понемногу начинала понимать обрывки фраз на шайенском языке, все же не поспевала следить за их быстрой речью, и чаще всего молча поглощала еду, опустив долу глаза, глубоко пряча свои мысли, которые уносились далеко, очень далеко от этих мест.
Когда она бодрствовала, все ее мысли, не связанные с повседневными трудами, были о Джиме. Она отчаянно скучала по Джиму, ей так хотелось быть рядом с ним, что душа изнывала от тоски. Хотя индейцы приняли ее в свою общину, она чувствовала себя чужеродным телом среди них, врагом, и часто ее охватывало острое беспокойство в те моменты, когда, проходя мимо группы парней или женщин, она замечала, как они перешептывались между собой. Женщина-антилопа познакомила ее со многими другими пожилыми женщинами племени и несколькими более молодыми, и, хотя они охотно показывали ей, как пользоваться каменным молотком для забивания в твердый грунт столбиков при сооружении типи, как колоть дрова и как делать суп погуще, добавляя в него высушенную на солнце и растертую в порошок индейскую репу либо плоды опунции, она ощущала в них какую-то обиду, какое-то отчуждение, и это усугубляло ее одиночество. И в эту минуту, когда девушка шла в лагерь со своей ношей, она робко улыбнулась женщине по прозвищу Серая голубка, также возвращавшейся с грузом хвороста, однако ширококостная женщина с мрачным лицом только пробормотала что-то в ответ и скрылась в своем жилище.
— Наездница-в-бурю.
Она обернулась, когда услышала свое индейское прозвище и увидела, что к ней подходит Два медведя, облаченный в богатое, узорчатое одеяние из оленьей кожи, приличествующее вождю; две косички болтались у него на плечах, а спину прикрывала накидка из волчьей шкуры.
— Отнеси хворост Женщине-антилопе и приходи ко мне. Мне нужно поговорить с тобой — для этого сейчас самое подходящее время.
— Хорошо, Два медведя.
Брайони смотрела ему вслед, пока он широким шагом шел через лагерь. У нее не было возможности поговорить с ним с того самого утра, когда вождь решил сохранить ей жизнь и оставить с племенем. Теперь ее одолевало беспокойство: о чем он собирается беседовать с ней? Девушку внезапно охватил страх, не передумал ли вождь, не захотел ли избавиться от нее, но она постаралась не думать об этом, входя в свое типи, заверив себя в том, что Два медведя не похож на человека, который ставит под сомнение свои собственные решения или меняет их по прихоти, и в том, что он наверняка не мог услышать каких-либо жалоб в ее адрес ни от Женщины-антилопы, ни даже от Быстрого оленя. Первая, довольная тем, что хоть кто-то делит с ней бремя повседневных забот, хвалила Брайони за усердие, а у ее сына тоже не было никаких оснований укорять ее.
И все же… беспокойство не оставляло ее. Она сообщила старухе о приказании вождя, вышла из типи и направилась к его жилищу. Тревожные мысли заставили ее замедлить шаг.
Войдя в его типи, она снова, как и в первый раз, отметила, что оно гораздо более просторное и богаче украшено, чем другие жилища лагеря. Красивые узоры из бисера оттеняли многочисленные бизоньи шкуры, составлявшие стены типи, а шкуры животных и одежда, сложенные в углу, были декорированы сложными рисунками из игл дикобраза. Ее внимание привлек огромный щит из сыромятной кожи, висевший над почетным местом, где хранилось оружие. Ей представилось, как вождь, высоко подняв свой щит, издает боевой клич. Затем ее взгляд упал на великолепный, отделанный бисером головной убор вождя с каскадом крашеных перьев. Да, в этом облачении, с щитом и другими церемониальными боевыми принадлежностями Два медведя поистине должен иметь весьма представительный вид.
По его указанию она села напротив. На этот раз в центре типи не было костра. В жилище было темно и тихо. Сидя перед вождем, Брайони почувствовала, что немного успокаивается. За время нахождения у индейцев она кое-что узнала о вожде и его племени, состоявшем из то ли семидесяти, то ли восьмидесяти шайенов, и ей теперь представлялось, что он — мудрый и добросердечный человек, на которого можно надеяться, что он человек слова. Два медведя был членом совета мира, состоявшего из сорока четырех вождей, управлявших всеми шайенами, и был избран на этот пост благодаря уравновешенному характеру, доброте и благоразумию. В качестве члена совета мира шайенов он считался отцом для каждого соплеменника, и заботился о благосостоянии каждого мужчины и каждой женщины. Военная политика цисцистас определялась вождями различных обществ воинов, но член совета сорока четырех был высшей властью в племени и пользовался уважением даже самых видных воинов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79