Вероятно, пришла горничная с водой. Если она поспешит, то, возможно, искупается до возвращения Фрэнка. Может, тогда она сразу сможет заснуть, и он не захочет будить ее… Стоило попытаться.
К тому времени, когда Фрэнк Честер вернулся в отель, Брайони успела смыть грязь и пот с тела и промыла волосы густой мыльной пеной. Затем она вытерлась тонким изорванным полотенцем, выдаваемым постояльцам отеля, и расправила свои угольно-черные волосы так, что они влажной волной упали вдоль спины.
Она лежала в неудобной постели, когда вошел Фрэнк. Ночная лампада у кровати давала тусклый свет, а через жалюзи пробивались лучи звезд, которые чуть касались хрупкой фигуры девушки, съежившейся под простыней. Брайони крепко закрыла глаза и вся дрожала.
«Пожалуйста, оставь меня, — молча молилась она. — Пожалуйста, дай мне время привыкнуть ко всему этому».
Сердце ее ныло. Тело было напряжено, фаланги пальцев на руке, лежавшей под подбородком, побелели от судорожного сжатия.
Фрэнк, не отрываясь, смотрел на нее. Его лицо раскраснелось от выпивки, которую он успел перехватить. Он купил Брайони кое-какую походную одежду, потом заходил в салун, чтобы выпить и проиграть часть денег, вырученных от продажи бизоньих шкур. Чуть ковыляя, он подошел к постели и поглядел на девушку, которая тихо там лежала.
Какая же она красавица! Вилли Джо прав. Фрэнку еще не доводилось встречать подобных женщин. Ее черные волосы выглядели при отсвете ночного неба такими темными и блестящими. Ее кожа была гладкой и белой, черты лица тонкими. Губы были такими мягкими, когда он целовал ее перед уходом. А как она пахла! Ну просто мед!
Фрэнк бросил связку купленной для нее одежды на пол и поспешно расстегнул рубаху. Он весь дрожал от возбуждения и нетерпения. Каким наслаждением будет спариться в эту ночь с женой Джима Логана! Это будет двойное наслаждение, ибо он не только крепко отомстит своему старому врагу, но и насладится одной из самых очаровательных женщин на свете. Дыхание Фрэнка стало учащенным, и он наконец сбросил с себя всю одежду и, пошатываясь, добрался до другой стороны кровати. Пружины матраса застонали под весом его грузного тела. Он скользнул ближе к спящей рядом девушке и протянул дюжие ручищи, чтобы схватить ее.
Когда он дотронулся, Брайони одеревенела. Она лежала нагая под простыней, так как у нее не было чистой смены после ванны. Когда Фрэнк прикоснулся к ее нежной коже, она отчаянно вскрикнула. Он повернул ее лицом к себе, затем сел и, отбросив прочь простыни, впился глазами в ее блестящее обнаженное тело.
— Уф, как долго я ждал этого момента, — пробормотал ковбой, и глаза его заблестели похотливым огнем.
Смрадный запах алкоголя и крепкого табака в его дыхании вызывал у нее отвращение, но Фрэнк не давал ей ни отпрянуть, ни прикрыть наготу.
— Я следил за тобой каждый день. Я хотел тебя. Ты соблазнительная женщина, Катарина. Ты моя женщина. И я хочу обладать тобой.
Она лежала тихо-тихо, лишь ее кремового цвета груди часто вздымались и опадали. Массивная рука Фрэнка скользнула по белому горлу, плечам и остановилась на розовом соске груди. Он глубоко вдохнул в себя воздух.
— Какая же нежная у тебя кожа, Катарина! Ну просто шелк. — Он медленно приподнял ее, вглядываясь в ее бледное лицо. — Поцелуй меня, — тихо велел он, придерживая ее перед собой. — Только по-настоящему, не так, как до этого. Поцелуй так, как женщина целует своего мужа.
Она не хотела этого. Не хотела. Но ведь он ее муж.
Дрожа, она наклонилась и прислонилась к его лицу губами. Его лицо было влажным и теплым. Он жадно впился в ее губы. Она заставила себя поцеловать его, заглушив переполнявшее ее отвращение, а Фрэнк раздвинул ее губы и погрузил в полость рта свой язык. Он прижал ее к себе так, что ее груди оказались втиснутыми в его крутую грудь, и она даже могла слышать биение его сердца рядом со своим. Он продолжал целовать ее с жадным восторгом, все время прижимая ее хрупкое тело к себе. Наконец отпустил ее и ухмыльнулся, когда она прикрыла дрожащей рукой себе рот.
— Вот так-то лучше, Катарина, — тихо сказал он. — Так-то гораздо лучше.
Неожиданно он переместился так, что она оказалась под ним. Его руки протянулись к ее грудям и сжали их с грубым вожделением. Его глаза упивались ее глазами, а страсть осветила все мясистое лицо. Он нажал на нее так, что пружины матраса застонали, а его твердая мужская плоть близко подошла к ней.
— Фрэнк… нет! — Брайони попыталась сдвинуть с себя эту массу, огорошенная этой неожиданной грубой яростью. Ее тело беспомощно шевельнулось под ним, когда она начала борьбу. — Остановись… пожалуйста… ты делаешь мне больно. Пожалуйста, остановись. Фрэнк, я… я не хочу… Я не готова…
— Заткнись! — Он схватил ее за волосы и прижал ее своим тяжелым корпусом. — Я не хочу слышать никаких отговорок от женщины, на которой женился! — рявкнул он.
Кряхтя, он распластал ее бедра под своими ногами. Затем безо всяких промедлений он вошел в нее, вошел глубоко, несмотря на то, что она кричала от боли.
— Да ты просто расслабься, Катарина, радость моя, и у нас все будет превосходно, — хрипло шептал он, надавливая все глубже и глубже. Широкая ухмылка царила на его потемневшем от страсти лице, освещая его сияющие глаза. — Уф, сладость моя, все будет превосходно.
Брайони крепко зажмурилась, когда он зарылся лицом в ее локонах. Рыдания душили ее. Она чувствовала себя так, словно у нее вырывали внутренности, разрывали ее на части. Ей хотелось умереть. Но бесполезно. Она не могла бороться с ним, а главное, у нее на это даже не было права. Они были мужем и женой. Это была ее супружеская обязанность.
«Наверно, я любила его когда-то, — в отчаянии говорила она себе, когда его массивное тело давило на ее слабую плоть. — Если бы я только могла вспомнить!»
Казалось невозможным, что она когда-то любила этого грубого, жестокого мужлана. Или что он когда-то любил ее. Он делал ей больно и не обращал на это внимания. Она громко рыдала, ее кости трещали под тяжестью его тела. Каким-то шестым чувством она понимала, что все было не так, что это дикое, животное совокупление было отнюдь не таким, каким должно быть у любящих друг друга людей. Оно должно быть прекрасным, головокружительным и всепоглощающим…
Смутное воспоминание шевельнулось в ее мозгу — скорее ощущение, нежели воспоминание. Само ее тело как бы вспомнило, что чувствовало, когда его касались с нежностью, как оно воспламенялось от желания. А вовсе не так, как сейчас. Но когда-то — она могла бы поклясться — когда-то она знавала нечто иное, она знала экстаз и восторг в объятиях мужчины… Девушка содрогнулась, так как воспоминание и согревало, и насмехалось над ней, муча ее своим таинственным покровом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
К тому времени, когда Фрэнк Честер вернулся в отель, Брайони успела смыть грязь и пот с тела и промыла волосы густой мыльной пеной. Затем она вытерлась тонким изорванным полотенцем, выдаваемым постояльцам отеля, и расправила свои угольно-черные волосы так, что они влажной волной упали вдоль спины.
Она лежала в неудобной постели, когда вошел Фрэнк. Ночная лампада у кровати давала тусклый свет, а через жалюзи пробивались лучи звезд, которые чуть касались хрупкой фигуры девушки, съежившейся под простыней. Брайони крепко закрыла глаза и вся дрожала.
«Пожалуйста, оставь меня, — молча молилась она. — Пожалуйста, дай мне время привыкнуть ко всему этому».
Сердце ее ныло. Тело было напряжено, фаланги пальцев на руке, лежавшей под подбородком, побелели от судорожного сжатия.
Фрэнк, не отрываясь, смотрел на нее. Его лицо раскраснелось от выпивки, которую он успел перехватить. Он купил Брайони кое-какую походную одежду, потом заходил в салун, чтобы выпить и проиграть часть денег, вырученных от продажи бизоньих шкур. Чуть ковыляя, он подошел к постели и поглядел на девушку, которая тихо там лежала.
Какая же она красавица! Вилли Джо прав. Фрэнку еще не доводилось встречать подобных женщин. Ее черные волосы выглядели при отсвете ночного неба такими темными и блестящими. Ее кожа была гладкой и белой, черты лица тонкими. Губы были такими мягкими, когда он целовал ее перед уходом. А как она пахла! Ну просто мед!
Фрэнк бросил связку купленной для нее одежды на пол и поспешно расстегнул рубаху. Он весь дрожал от возбуждения и нетерпения. Каким наслаждением будет спариться в эту ночь с женой Джима Логана! Это будет двойное наслаждение, ибо он не только крепко отомстит своему старому врагу, но и насладится одной из самых очаровательных женщин на свете. Дыхание Фрэнка стало учащенным, и он наконец сбросил с себя всю одежду и, пошатываясь, добрался до другой стороны кровати. Пружины матраса застонали под весом его грузного тела. Он скользнул ближе к спящей рядом девушке и протянул дюжие ручищи, чтобы схватить ее.
Когда он дотронулся, Брайони одеревенела. Она лежала нагая под простыней, так как у нее не было чистой смены после ванны. Когда Фрэнк прикоснулся к ее нежной коже, она отчаянно вскрикнула. Он повернул ее лицом к себе, затем сел и, отбросив прочь простыни, впился глазами в ее блестящее обнаженное тело.
— Уф, как долго я ждал этого момента, — пробормотал ковбой, и глаза его заблестели похотливым огнем.
Смрадный запах алкоголя и крепкого табака в его дыхании вызывал у нее отвращение, но Фрэнк не давал ей ни отпрянуть, ни прикрыть наготу.
— Я следил за тобой каждый день. Я хотел тебя. Ты соблазнительная женщина, Катарина. Ты моя женщина. И я хочу обладать тобой.
Она лежала тихо-тихо, лишь ее кремового цвета груди часто вздымались и опадали. Массивная рука Фрэнка скользнула по белому горлу, плечам и остановилась на розовом соске груди. Он глубоко вдохнул в себя воздух.
— Какая же нежная у тебя кожа, Катарина! Ну просто шелк. — Он медленно приподнял ее, вглядываясь в ее бледное лицо. — Поцелуй меня, — тихо велел он, придерживая ее перед собой. — Только по-настоящему, не так, как до этого. Поцелуй так, как женщина целует своего мужа.
Она не хотела этого. Не хотела. Но ведь он ее муж.
Дрожа, она наклонилась и прислонилась к его лицу губами. Его лицо было влажным и теплым. Он жадно впился в ее губы. Она заставила себя поцеловать его, заглушив переполнявшее ее отвращение, а Фрэнк раздвинул ее губы и погрузил в полость рта свой язык. Он прижал ее к себе так, что ее груди оказались втиснутыми в его крутую грудь, и она даже могла слышать биение его сердца рядом со своим. Он продолжал целовать ее с жадным восторгом, все время прижимая ее хрупкое тело к себе. Наконец отпустил ее и ухмыльнулся, когда она прикрыла дрожащей рукой себе рот.
— Вот так-то лучше, Катарина, — тихо сказал он. — Так-то гораздо лучше.
Неожиданно он переместился так, что она оказалась под ним. Его руки протянулись к ее грудям и сжали их с грубым вожделением. Его глаза упивались ее глазами, а страсть осветила все мясистое лицо. Он нажал на нее так, что пружины матраса застонали, а его твердая мужская плоть близко подошла к ней.
— Фрэнк… нет! — Брайони попыталась сдвинуть с себя эту массу, огорошенная этой неожиданной грубой яростью. Ее тело беспомощно шевельнулось под ним, когда она начала борьбу. — Остановись… пожалуйста… ты делаешь мне больно. Пожалуйста, остановись. Фрэнк, я… я не хочу… Я не готова…
— Заткнись! — Он схватил ее за волосы и прижал ее своим тяжелым корпусом. — Я не хочу слышать никаких отговорок от женщины, на которой женился! — рявкнул он.
Кряхтя, он распластал ее бедра под своими ногами. Затем безо всяких промедлений он вошел в нее, вошел глубоко, несмотря на то, что она кричала от боли.
— Да ты просто расслабься, Катарина, радость моя, и у нас все будет превосходно, — хрипло шептал он, надавливая все глубже и глубже. Широкая ухмылка царила на его потемневшем от страсти лице, освещая его сияющие глаза. — Уф, сладость моя, все будет превосходно.
Брайони крепко зажмурилась, когда он зарылся лицом в ее локонах. Рыдания душили ее. Она чувствовала себя так, словно у нее вырывали внутренности, разрывали ее на части. Ей хотелось умереть. Но бесполезно. Она не могла бороться с ним, а главное, у нее на это даже не было права. Они были мужем и женой. Это была ее супружеская обязанность.
«Наверно, я любила его когда-то, — в отчаянии говорила она себе, когда его массивное тело давило на ее слабую плоть. — Если бы я только могла вспомнить!»
Казалось невозможным, что она когда-то любила этого грубого, жестокого мужлана. Или что он когда-то любил ее. Он делал ей больно и не обращал на это внимания. Она громко рыдала, ее кости трещали под тяжестью его тела. Каким-то шестым чувством она понимала, что все было не так, что это дикое, животное совокупление было отнюдь не таким, каким должно быть у любящих друг друга людей. Оно должно быть прекрасным, головокружительным и всепоглощающим…
Смутное воспоминание шевельнулось в ее мозгу — скорее ощущение, нежели воспоминание. Само ее тело как бы вспомнило, что чувствовало, когда его касались с нежностью, как оно воспламенялось от желания. А вовсе не так, как сейчас. Но когда-то — она могла бы поклясться — когда-то она знавала нечто иное, она знала экстаз и восторг в объятиях мужчины… Девушка содрогнулась, так как воспоминание и согревало, и насмехалось над ней, муча ее своим таинственным покровом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79