Это уже слишком, тебе не кажется?
– Нет, не кажется! Яблоко от яблони недалеко падает, вот что я думаю! – Джинджер в сердцах швырнула расческу обратно на столик.
Растянувшись в полный рост на простынях из розового сатина, она призывно, обольстительно изгибалась, надеясь, что Техасец все-таки останется с ней. Однако он только смотрел на нее своими холодными голубыми глазами.
– Скажи мне, Техасец, душка, – сладко начала она, медленно натягивая красный пеньюар на свое крутое бедро, – она красивая, эта Брайони Хилл? Может быть, она красивее меня?
Ковбой коротко и пренебрежительно засмеялся. Не обращая внимания на ее намеренно чувственные движения, он не сводил взгляда с продолговатого красивого лица девушки с ее дикими рыже-карими глазами и полными розовыми губами.
– Только не говори мне, что ты ревнуешь, Джинджер. Неужели ты так мало веришь в свои собственные чары?
– Нет, милый, – ответила она с улыбкой, стараясь скрыть раздражение. – Мне хорошо известно, что ни одна женщина в этом городе не способна доставить тебе столько удовольствия, сколько я. И ты тоже это знаешь. Я спросила тебя об этом просто из любопытства, вот и все. Дэйзи однажды видела фотографию дочери Уэсли Хилла и рассказывала, что она настоящая красотка. Естественно, мне хочется узнать, правда ли это.
– Сама увидишь, – ответил он небрежно, приближаясь к Джинджер с жестокой усмешкой.
Теперь девушка вовсе сняла свой пеньюар и, полностью обнаженная, распростерлась перед ним на кровати. Техасец наклонился и резким движением рванул ее вверх, буквально сдавливая ее в своих объятиях, опытными движениями лаская ее груди, бедра и ягодицы, в то же время страстно целуя в губы. Она с готовностью отвечала на его порыв, как змея, обвиваясь вокруг стройного мускулистого тела ковбоя.
В следующий момент Техасец поднял голову и посмотрел в ее пылающее лицо.
– Я хочу тебя сегодня ночью, Джинджер. В восемь часов. Мы проведем вместе всю ночь, – распорядился он.
Губы Джинджер протестующе раскрылись:
– Но, дорогуша, я должна работать в «Серебряной шпоре» сегодня ночью. Мэг меня не отпустит. Почему бы нам не вернуться в постель прямо сейчас? Пожалуйста!
Она попыталась вывернуться и повалить его на кровать, но он крепко держал ее горячее тело.
– Сейчас у меня нет времени, – сказал он, – но я непременно хочу провести с тобой всю следующую ночь, поняла, Джинджер?
– Но я не могу! Прошлой ночью я отпросилась с восьми часов, а тебя здесь не было. Сегодня Мэг ждет, что я буду отрабатывать до двух утра! Как ты не понимаешь?
– Сама разбирайся с Мэг! – приказал он, снова овладевая ее губами, так что она не смогла больше протестовать. Затем, неожиданно и звонко шлепнув ее по ягодицам, он бросил ее обратно на кровать.
На полпути к двери он обернулся. Девушка смотрела на него с обиженным выражением лица.
– Сегодня ночью, Джинджер. Смотри не забудь. Если ты не освободишься, я разозлюсь, и мой гнев будет страшнее нагоняя от Мэг Донахью!
С этими словами он вышел, захлопнув за собой дверь. Джинджер в раздражении ударила в подушку кулаком.
Техасец чуть слышно засмеялся и стал спускаться по скрипучим ступенькам в салун. Грядущий вечер обещал быть весьма приятным. Джинджер была чертовски хороша и, как никто, искусна в постели. Она знала множество способов ублажать мужчину и губами, и языком. Его не волновало то, что, несмотря на свои двадцать четыре года, она имела многоопытный рот и взгляд гораздо более зрелой женщины, а ее роскошным телом уже наслаждалось неисчислимое количество мужчин. Таковы были издержки ее профессии.
Она работала танцовщицей и официанткой в «Серебряной шпоре», а проституцией занималась сама по себе, отстегивая Мэг некую часть своего заработка за право пользования маленькой, безвкусно обставленной спальней наверху.
Джинджер была одинока, как и большинство девушек, работавших в «Серебряной шпоре», и зарабатывала себе на жизнь единственным доступным ей способом. Он не считал, что занятие проституцией унижает ее. На самом деле он восхищался тем, как она сумела себя зарекомендовать.
Джинджер была наиболее желанной девушкой в салуне, вероятно, благодаря ее широкоизвестной репутации искусной жрицы любви. По собственному немалому опыту Техасец знал, что она лучшая из всех, себе подобных. Однако его раздражали ее собственнические наклонности. То, как она вела себя сегодня утром, служило наглядным тому подтверждением. Эта женщина так и липла к нему, каждую минуту стараясь соблазнить его своим телом, вынуждая его оставаться с ней все дольше и дольше. Такая навязчивость начинала надоедать Техасцу. Джинджер была настолько одинаковой и предсказуемой в постоянной жажде его внимания, что он уже не испытывал того удовольствия, которое пережил, впервые оказавшись с ней в постели. К тому же ее ревность вызывала раздражение. Похоже, она в самом деле приревновала его к этой наивной восточной школьнице Брайони Хилл! Более того, в последнее время Джинджер стала расстраиваться всякий раз, когда он разговаривал с другими танцовщицами из салуна. Взять, например, эту Лайлу, симпатичную брюнетку с длинными, стройными ногами, которая всегда носит черные чулки в сеточку. Недавно Джинджер закатила ему сцену из-за того, что он просто обнял за талию одну из официанток, которая принесла ему выпивку.
Техасец вздохнул, приближаясь к центральной комнате «Серебряной шпоры». Джинджер лучше бы поостеречься, потому что собственнические замашки он не переносил. Ему претила мысль стать собственностью женщины, какой бы то ни было, и Джинджер придется с этим смириться.
Техасец любил жизнь, которую сам для себя выбрал. Он привык жить в постоянной опасности, получать удовольствие тогда, когда ему хотелось, и не отчитываться в своих поступках ни перед кем, будь то мужчина или женщина. Менять своих привычек он не собирался. Техасец уже давно жил такой жизнью, и теперь слишком поздно начинать новую жизнь или возвращаться к прежней, давно забытой. Он подумал о письме, полученном на прошлой неделе и заброшенном на дно седельной сумки, и о полудюжине других, присланных ему Дэнни за последние месяцы.
Временами, в одиночестве сидя у костра где-нибудь в горах или в пустыне, он возвращался мысленно в прошлое, но… нет! Он был слишком виноват, слишком горд и слишком упрям для этого. Кроме того, рассуждал он сам с собой, совсем не плохо иметь свободу выбора – жизнь или смерть.
Он решил, что непременно должен научить Джинджер не вмешиваться в его личную жизнь, потому что собирался переспать с длинноногой Лайлой, прежде чем переберется из Винчестера в какой-нибудь другой город. Эта девушка осталась единственной танцовщицей в «Серебряной шпоре», с которой он еще не был в постели, исключая Дэйзи, конечно…
При воспоминании о маленьком напуганном личике, обрамленном пшеничными кудрями, об огромных васильковых глазах и крохотном розовом ротике он с усилием переключил свои мысли на реальные события и на дело, которое ему предстояло сделать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90
– Нет, не кажется! Яблоко от яблони недалеко падает, вот что я думаю! – Джинджер в сердцах швырнула расческу обратно на столик.
Растянувшись в полный рост на простынях из розового сатина, она призывно, обольстительно изгибалась, надеясь, что Техасец все-таки останется с ней. Однако он только смотрел на нее своими холодными голубыми глазами.
– Скажи мне, Техасец, душка, – сладко начала она, медленно натягивая красный пеньюар на свое крутое бедро, – она красивая, эта Брайони Хилл? Может быть, она красивее меня?
Ковбой коротко и пренебрежительно засмеялся. Не обращая внимания на ее намеренно чувственные движения, он не сводил взгляда с продолговатого красивого лица девушки с ее дикими рыже-карими глазами и полными розовыми губами.
– Только не говори мне, что ты ревнуешь, Джинджер. Неужели ты так мало веришь в свои собственные чары?
– Нет, милый, – ответила она с улыбкой, стараясь скрыть раздражение. – Мне хорошо известно, что ни одна женщина в этом городе не способна доставить тебе столько удовольствия, сколько я. И ты тоже это знаешь. Я спросила тебя об этом просто из любопытства, вот и все. Дэйзи однажды видела фотографию дочери Уэсли Хилла и рассказывала, что она настоящая красотка. Естественно, мне хочется узнать, правда ли это.
– Сама увидишь, – ответил он небрежно, приближаясь к Джинджер с жестокой усмешкой.
Теперь девушка вовсе сняла свой пеньюар и, полностью обнаженная, распростерлась перед ним на кровати. Техасец наклонился и резким движением рванул ее вверх, буквально сдавливая ее в своих объятиях, опытными движениями лаская ее груди, бедра и ягодицы, в то же время страстно целуя в губы. Она с готовностью отвечала на его порыв, как змея, обвиваясь вокруг стройного мускулистого тела ковбоя.
В следующий момент Техасец поднял голову и посмотрел в ее пылающее лицо.
– Я хочу тебя сегодня ночью, Джинджер. В восемь часов. Мы проведем вместе всю ночь, – распорядился он.
Губы Джинджер протестующе раскрылись:
– Но, дорогуша, я должна работать в «Серебряной шпоре» сегодня ночью. Мэг меня не отпустит. Почему бы нам не вернуться в постель прямо сейчас? Пожалуйста!
Она попыталась вывернуться и повалить его на кровать, но он крепко держал ее горячее тело.
– Сейчас у меня нет времени, – сказал он, – но я непременно хочу провести с тобой всю следующую ночь, поняла, Джинджер?
– Но я не могу! Прошлой ночью я отпросилась с восьми часов, а тебя здесь не было. Сегодня Мэг ждет, что я буду отрабатывать до двух утра! Как ты не понимаешь?
– Сама разбирайся с Мэг! – приказал он, снова овладевая ее губами, так что она не смогла больше протестовать. Затем, неожиданно и звонко шлепнув ее по ягодицам, он бросил ее обратно на кровать.
На полпути к двери он обернулся. Девушка смотрела на него с обиженным выражением лица.
– Сегодня ночью, Джинджер. Смотри не забудь. Если ты не освободишься, я разозлюсь, и мой гнев будет страшнее нагоняя от Мэг Донахью!
С этими словами он вышел, захлопнув за собой дверь. Джинджер в раздражении ударила в подушку кулаком.
Техасец чуть слышно засмеялся и стал спускаться по скрипучим ступенькам в салун. Грядущий вечер обещал быть весьма приятным. Джинджер была чертовски хороша и, как никто, искусна в постели. Она знала множество способов ублажать мужчину и губами, и языком. Его не волновало то, что, несмотря на свои двадцать четыре года, она имела многоопытный рот и взгляд гораздо более зрелой женщины, а ее роскошным телом уже наслаждалось неисчислимое количество мужчин. Таковы были издержки ее профессии.
Она работала танцовщицей и официанткой в «Серебряной шпоре», а проституцией занималась сама по себе, отстегивая Мэг некую часть своего заработка за право пользования маленькой, безвкусно обставленной спальней наверху.
Джинджер была одинока, как и большинство девушек, работавших в «Серебряной шпоре», и зарабатывала себе на жизнь единственным доступным ей способом. Он не считал, что занятие проституцией унижает ее. На самом деле он восхищался тем, как она сумела себя зарекомендовать.
Джинджер была наиболее желанной девушкой в салуне, вероятно, благодаря ее широкоизвестной репутации искусной жрицы любви. По собственному немалому опыту Техасец знал, что она лучшая из всех, себе подобных. Однако его раздражали ее собственнические наклонности. То, как она вела себя сегодня утром, служило наглядным тому подтверждением. Эта женщина так и липла к нему, каждую минуту стараясь соблазнить его своим телом, вынуждая его оставаться с ней все дольше и дольше. Такая навязчивость начинала надоедать Техасцу. Джинджер была настолько одинаковой и предсказуемой в постоянной жажде его внимания, что он уже не испытывал того удовольствия, которое пережил, впервые оказавшись с ней в постели. К тому же ее ревность вызывала раздражение. Похоже, она в самом деле приревновала его к этой наивной восточной школьнице Брайони Хилл! Более того, в последнее время Джинджер стала расстраиваться всякий раз, когда он разговаривал с другими танцовщицами из салуна. Взять, например, эту Лайлу, симпатичную брюнетку с длинными, стройными ногами, которая всегда носит черные чулки в сеточку. Недавно Джинджер закатила ему сцену из-за того, что он просто обнял за талию одну из официанток, которая принесла ему выпивку.
Техасец вздохнул, приближаясь к центральной комнате «Серебряной шпоры». Джинджер лучше бы поостеречься, потому что собственнические замашки он не переносил. Ему претила мысль стать собственностью женщины, какой бы то ни было, и Джинджер придется с этим смириться.
Техасец любил жизнь, которую сам для себя выбрал. Он привык жить в постоянной опасности, получать удовольствие тогда, когда ему хотелось, и не отчитываться в своих поступках ни перед кем, будь то мужчина или женщина. Менять своих привычек он не собирался. Техасец уже давно жил такой жизнью, и теперь слишком поздно начинать новую жизнь или возвращаться к прежней, давно забытой. Он подумал о письме, полученном на прошлой неделе и заброшенном на дно седельной сумки, и о полудюжине других, присланных ему Дэнни за последние месяцы.
Временами, в одиночестве сидя у костра где-нибудь в горах или в пустыне, он возвращался мысленно в прошлое, но… нет! Он был слишком виноват, слишком горд и слишком упрям для этого. Кроме того, рассуждал он сам с собой, совсем не плохо иметь свободу выбора – жизнь или смерть.
Он решил, что непременно должен научить Джинджер не вмешиваться в его личную жизнь, потому что собирался переспать с длинноногой Лайлой, прежде чем переберется из Винчестера в какой-нибудь другой город. Эта девушка осталась единственной танцовщицей в «Серебряной шпоре», с которой он еще не был в постели, исключая Дэйзи, конечно…
При воспоминании о маленьком напуганном личике, обрамленном пшеничными кудрями, об огромных васильковых глазах и крохотном розовом ротике он с усилием переключил свои мысли на реальные события и на дело, которое ему предстояло сделать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90