Что я могу сказать? Платок этот мой, но и только. Я не имею ни малейшего понятия, как она попала к Дереву висельника, где убили Бо Гарретсона. Впрочем, любой мог подбросить ее туда, чтобы подозрение пало именно на меня. Кто бы он ни был, этот негодяй, именно он должен сидеть под замком, а не я.
Эмма, однако, промолчала, со страхом глядя на свернутый кусок желтого шелка. В суде такого рода свидетельство невозможно опровергнуть одними лишь заверениями в своей невиновности. Девушка мысленно приказала себе сохранять спокойствие.
– Но ведь с таким же успехом это может быть чей-то грязный трюк, шериф?
Голос ее предательски дрогнул. Уэсли Гилл посмотрел на нее с пониманием и сочувствием:
– Верно, может. Но есть и еще одно свидетельство, куда более весомое. Оно попало ко мне сегодня утром и не оставило мне выбора. Я мог лишь отсрочить арест до конца венчания, пока большая часть приглашенных не разойдется. Я пытался как-то объяснить это для себя, понять… Но одно дело – повязка, а другое… Одним словом, Уин, остается поверить, что именно ты убил Бо Гарретсона. Мало того, что ты убил его в спину, ты еще и заманил его в ловушку.
– Черта с два я это сделал!
Уин вскочил со стула. От гнева его била крупная дрожь.
– Папа, прошу тебя! – воскликнула девушка, хватая его за руку. – Сейчас не время для скандала. Прежде всего нужно выяснить, о чем идет речь!
Неохотно Уин позволил усадить себя. Отец и дочь в молчании следили за тем, как шериф вынул сложенный пополам листок из папки с надписью «Дело об убийстве Бо Гарретсона», развернул его и вгляделся в строчки с таким видом, словно надеялся, что содержание чудом окажется иным.
– Можно взглянуть? – нетерпеливо спросила Эмма.
За окном конторы город был тих, дощатый тротуар пустынен. Как обычно, воскресным вечером горожане сидели по домам, в кругу своих семей. Единственная живая душа на улице – ленивый полосатый кот на одном из крылечек время от времени подергивал хвостом, отмахиваясь от мух.
Но как бы ни был тих городок, в конторе шерифа Гилла было и того тише. Тишина висела, как тяжелая туча, готовая разразиться грозой, пока Эмма, не веря собственным глазам, читала записку:
«Бо, приходи сегодня на восходе к Дереву висельника. Я нуждаюсь в деньгах и потому надумал продать часть земель, ближайшую к вашим. Наверняка тебя это заинтересует, но учти, из всех Гарретсонов я буду иметь дело только с тобой. Не вздумай рассказать отцу или брату, иначе сделка не состоится.
Уин Маллой».
– Поверить не могу… – прошептала девушка, переводя взгляд с шерифа на отца. – Как же так, папа, ведь это твой почерк!
Уин выхватил у нее записку и впился в нее взглядом. Лицо его сначала покраснело, потом покрылось зеленоватой бледностью. Шериф Гилл наблюдал за ним, поджав губы.
– Клянусь! – наконец хрипло проговорил Маллой. – Клянусь всем, что мне дорого, что не писал этого, Уэс!
– Прости, Уин, но я не суд присяжных и нет никакого смысла клясться передо мной. Дело дрянь, вот что я скажу. Если взять платок и записку…
– Но, шериф! – в отчаянии перебила Эмма. – Все это подстроено! Если кому-то понадобилось подставить папу, он мог не только подкинуть платок, но и скопировать почерк!
– Кому? – устало осведомился Уэсли Гилл, рассеянно постукивая по столу тупым кончиком карандаша. – По-твоему, Джед Гарретсон так ненавидит твоего отца, что убил собственного сына, лишь бы его подставить? Или, может быть, это дело рук Такера?
– Ничего такого я не думаю! Кто передал вам записку, шериф? Если этот человек заинтересован в вознаграждении, он мог пойти на многое, в том числе на…
– Эмма! Когда нашли платок, вознаграждение еще не было назначено. И потом, если бы дело было в деньгах… тот, кто способен так ловко подделывать почерк, давным-давно уже мог бы состряпать записку.
– И все же, кто это был?
С минуту шериф пребывал в нерешительности, потом махнул рукой.
– Я уже так много сказал, что это не имеет значения. В любом случае скоро все выяснится. – Он снова вздохнул и посмотрел по очереди на дочь и отца. – Тэра Маккуэйд передала мне записку.
Эмма вздрогнула как от пощечины. Потом, не в силах больше оставаться в неподвижности, она вскочила и принялась ходить взад-вперед по конторе, пытаясь хоть как-то увязать события и сведения.
– Странно… – несколько раз повторила она.
– В последнее время Тэра довольно часто бывала в «Кленах». Вчера она разбирала вещи Бо в поисках какой-нибудь мелочи на память… Вы знаете, как это бывает у женщин. – Шериф помедлил, но не Уин, ни Эмма не сделали никаких замечаний на этот счет, только разом кивнули. – Насколько я понял, у Джеда и Такера руки так и не дошли до вещей Бо, или они не желали заниматься этим так скоро после его смерти. Тэра тоже не сразу решилась на это, но вчера она все же заглянула в стол Бо и нашла книгу, которую сама же ему и подарила когда-то. В «Кленах» у нее не хватило решимости открыть ее, а дома… Черт его знает, может, на нее нашло сентиментальное настроение из-за сегодняшнего венчания! Одним словом, записка лежала в книге, и сегодня утром, по дороге в церковь, Тэра отдала ее мне.
Взгляд Эммы сам собой вернулся к развернутой записке на столе. Она легко представила себе Тэру, в тишине и одиночестве разбирающую вещи в ящиках стола Бо. Вполне можно вообразить ее себе, с болью в сердце раскрывающей книгу. Ничего невероятного в этом нет – кроме одного. Отец не писал записки.
Это была фальшивка, выполненная с поразительным тщанием. Не упущен ни один завиток почерка, ни один разрыв между буквами. Наклон слов, нажим – все налицо.
– Тэра страшно переживала по поводу того, что должна передать записку в руки закона. Она даже плакала… но все же сделала это – ради Бо.
– Дьявольщина! Сколько раз повторять, что я не писал ничего подобного!
– Не писал записку, не ронял платок?
– Да, не ронял! Ни у Дерева висельника, ни у какого другого, потому что в то утро я сидел дома!
– Я бы рад поверить тебе, Уин. Как твой друг я готов принять на веру самое невероятное объяснение, но как шериф… От такого свидетельства не отмахнешься. Я вынужден принять его.
– Ну так принимайте! – крикнула Эмма, останавливаясь за стулом отца и обнимая его за плечи. – А я не стану! Я узнаю, кто подставил папу!
– Что ж, если ты хочешь разыгрывать из себя Пинкертона, девочка моя, не стану тебя отговаривать. Всей душой я хочу поверить Уину на слово и отпустить его восвояси. Но закон требует доказательств невиновности, если вина очевидна.
Уин только молча посмотрел на него и отвернулся.
– А теперь я вынужден просить тебя вернуться в камеру. Позже Клем принесет ужин.
Эмме не хотелось расставаться с отцом вот так, оставляя его под замком. Направляясь к камере с зарешеченным окошком, он выглядел намного старше, чем обычно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
Эмма, однако, промолчала, со страхом глядя на свернутый кусок желтого шелка. В суде такого рода свидетельство невозможно опровергнуть одними лишь заверениями в своей невиновности. Девушка мысленно приказала себе сохранять спокойствие.
– Но ведь с таким же успехом это может быть чей-то грязный трюк, шериф?
Голос ее предательски дрогнул. Уэсли Гилл посмотрел на нее с пониманием и сочувствием:
– Верно, может. Но есть и еще одно свидетельство, куда более весомое. Оно попало ко мне сегодня утром и не оставило мне выбора. Я мог лишь отсрочить арест до конца венчания, пока большая часть приглашенных не разойдется. Я пытался как-то объяснить это для себя, понять… Но одно дело – повязка, а другое… Одним словом, Уин, остается поверить, что именно ты убил Бо Гарретсона. Мало того, что ты убил его в спину, ты еще и заманил его в ловушку.
– Черта с два я это сделал!
Уин вскочил со стула. От гнева его била крупная дрожь.
– Папа, прошу тебя! – воскликнула девушка, хватая его за руку. – Сейчас не время для скандала. Прежде всего нужно выяснить, о чем идет речь!
Неохотно Уин позволил усадить себя. Отец и дочь в молчании следили за тем, как шериф вынул сложенный пополам листок из папки с надписью «Дело об убийстве Бо Гарретсона», развернул его и вгляделся в строчки с таким видом, словно надеялся, что содержание чудом окажется иным.
– Можно взглянуть? – нетерпеливо спросила Эмма.
За окном конторы город был тих, дощатый тротуар пустынен. Как обычно, воскресным вечером горожане сидели по домам, в кругу своих семей. Единственная живая душа на улице – ленивый полосатый кот на одном из крылечек время от времени подергивал хвостом, отмахиваясь от мух.
Но как бы ни был тих городок, в конторе шерифа Гилла было и того тише. Тишина висела, как тяжелая туча, готовая разразиться грозой, пока Эмма, не веря собственным глазам, читала записку:
«Бо, приходи сегодня на восходе к Дереву висельника. Я нуждаюсь в деньгах и потому надумал продать часть земель, ближайшую к вашим. Наверняка тебя это заинтересует, но учти, из всех Гарретсонов я буду иметь дело только с тобой. Не вздумай рассказать отцу или брату, иначе сделка не состоится.
Уин Маллой».
– Поверить не могу… – прошептала девушка, переводя взгляд с шерифа на отца. – Как же так, папа, ведь это твой почерк!
Уин выхватил у нее записку и впился в нее взглядом. Лицо его сначала покраснело, потом покрылось зеленоватой бледностью. Шериф Гилл наблюдал за ним, поджав губы.
– Клянусь! – наконец хрипло проговорил Маллой. – Клянусь всем, что мне дорого, что не писал этого, Уэс!
– Прости, Уин, но я не суд присяжных и нет никакого смысла клясться передо мной. Дело дрянь, вот что я скажу. Если взять платок и записку…
– Но, шериф! – в отчаянии перебила Эмма. – Все это подстроено! Если кому-то понадобилось подставить папу, он мог не только подкинуть платок, но и скопировать почерк!
– Кому? – устало осведомился Уэсли Гилл, рассеянно постукивая по столу тупым кончиком карандаша. – По-твоему, Джед Гарретсон так ненавидит твоего отца, что убил собственного сына, лишь бы его подставить? Или, может быть, это дело рук Такера?
– Ничего такого я не думаю! Кто передал вам записку, шериф? Если этот человек заинтересован в вознаграждении, он мог пойти на многое, в том числе на…
– Эмма! Когда нашли платок, вознаграждение еще не было назначено. И потом, если бы дело было в деньгах… тот, кто способен так ловко подделывать почерк, давным-давно уже мог бы состряпать записку.
– И все же, кто это был?
С минуту шериф пребывал в нерешительности, потом махнул рукой.
– Я уже так много сказал, что это не имеет значения. В любом случае скоро все выяснится. – Он снова вздохнул и посмотрел по очереди на дочь и отца. – Тэра Маккуэйд передала мне записку.
Эмма вздрогнула как от пощечины. Потом, не в силах больше оставаться в неподвижности, она вскочила и принялась ходить взад-вперед по конторе, пытаясь хоть как-то увязать события и сведения.
– Странно… – несколько раз повторила она.
– В последнее время Тэра довольно часто бывала в «Кленах». Вчера она разбирала вещи Бо в поисках какой-нибудь мелочи на память… Вы знаете, как это бывает у женщин. – Шериф помедлил, но не Уин, ни Эмма не сделали никаких замечаний на этот счет, только разом кивнули. – Насколько я понял, у Джеда и Такера руки так и не дошли до вещей Бо, или они не желали заниматься этим так скоро после его смерти. Тэра тоже не сразу решилась на это, но вчера она все же заглянула в стол Бо и нашла книгу, которую сама же ему и подарила когда-то. В «Кленах» у нее не хватило решимости открыть ее, а дома… Черт его знает, может, на нее нашло сентиментальное настроение из-за сегодняшнего венчания! Одним словом, записка лежала в книге, и сегодня утром, по дороге в церковь, Тэра отдала ее мне.
Взгляд Эммы сам собой вернулся к развернутой записке на столе. Она легко представила себе Тэру, в тишине и одиночестве разбирающую вещи в ящиках стола Бо. Вполне можно вообразить ее себе, с болью в сердце раскрывающей книгу. Ничего невероятного в этом нет – кроме одного. Отец не писал записки.
Это была фальшивка, выполненная с поразительным тщанием. Не упущен ни один завиток почерка, ни один разрыв между буквами. Наклон слов, нажим – все налицо.
– Тэра страшно переживала по поводу того, что должна передать записку в руки закона. Она даже плакала… но все же сделала это – ради Бо.
– Дьявольщина! Сколько раз повторять, что я не писал ничего подобного!
– Не писал записку, не ронял платок?
– Да, не ронял! Ни у Дерева висельника, ни у какого другого, потому что в то утро я сидел дома!
– Я бы рад поверить тебе, Уин. Как твой друг я готов принять на веру самое невероятное объяснение, но как шериф… От такого свидетельства не отмахнешься. Я вынужден принять его.
– Ну так принимайте! – крикнула Эмма, останавливаясь за стулом отца и обнимая его за плечи. – А я не стану! Я узнаю, кто подставил папу!
– Что ж, если ты хочешь разыгрывать из себя Пинкертона, девочка моя, не стану тебя отговаривать. Всей душой я хочу поверить Уину на слово и отпустить его восвояси. Но закон требует доказательств невиновности, если вина очевидна.
Уин только молча посмотрел на него и отвернулся.
– А теперь я вынужден просить тебя вернуться в камеру. Позже Клем принесет ужин.
Эмме не хотелось расставаться с отцом вот так, оставляя его под замком. Направляясь к камере с зарешеченным окошком, он выглядел намного старше, чем обычно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84