Ему очень хотелось войти.
Отдав швейцару свой ремень с револьвером, он вошел. Было еще рано для разгара игры. Лишь несколько игроков разместились за рулеткой, и совсем не было желавших сыграть в покер. Оглядевшись вокруг, он прошел в салун, где заказал небольшую порцию ликера.
Когда он выпил ликер, он ощутил приятное тепло.
— Сеньор Джоунс!
Держа рюмку в руке, он повернулся на голос.
— Я вас так давно не видела, — говорила женщина, симпатичная пуэбло, которую он знал.
Пробравшись к нему, она села рядом, кокетливо опустив ресницы.
— Не помните меня, сеньор? Магдалину?
— Помню, помню, — ответил он, улыбаясь и дотрагиваясь до ее щеки. Он вспомнил, какие прекрасные он с ней проводил вечера, и подумал, что был бы не прочь провести еще один такой вечер. Он уже и забыл, когда спал с женщиной. — Ты здесь работаешь?
— Да, — ответила Магдалина и, понимая, что он хотел бы с ней развлечься, заранее вынуждена была отказать ему в просьбе. — Сегодня вечером я занята.
— Очень плохо.
— Вы можете прийти завтра?
— Думаю, что да.
Выражение лица Магдалины изменилось, и было видно, что ей не очень-то нравится, что он не проявил разочарования. Затем он спросил:
— Может быть, ты могла бы порекомендовать кого-нибудь, какую-нибудь симпатичную девушку?
Она отбросила голову так, как будто ее силой заставляли произнести то, что она сказала:
— Ла Рубиа, довольно мила.
— Англосаксонка?
Ее свисавшие сережки зазвенели.
— На ней будет красная юбка, и она очень дружелюбна.
— Ну, ладно, если она подойдет, то я предложу ей выпить. — Он хотел чем-то ободрить женщину, с которой ему не удалось провести эту ночь. — Но я сомневаюсь, что она такая же пламенная, как и ты.
Комплимент явно понравился Магдалине, она улыбнулась и неохотно удалилась, а Чако тем временем заказал вторую порцию ликера. Тепло, разлившееся по всему его телу, заставило его подумать о нежном женском теле, гладких бедрах, круглой груди. Он повернулся спиной к бару. И тогда он увидел ее.
Женщина, англосаксонка, в красном платье, шла прямо к нему навстречу. Ее густые светлые волосы были собраны и уложены в пучок, но впереди было оставлено несколько локонов. На него смотрели зеленые ясные глаза.
На первый взгляд Чако подумал, что такой фантастически невообразимой проститутки он никогда не встречал раньше. Женщина была настолько милой, что она как будто сошла с одной из обложек журнала. Потом ему показалось, что она ему уже знакома…
— Вы знаете Магдалину? — спросила она. У нее была правильная и отчетливая речь, которая совсем не походила на речь проститутки, как, впрочем, и ее внешность при ближайшем рассмотрении скорее соответствовала образованной женщине.
Буквально загипнотизированный ее полной грудью, которая была туго обтянута и почти что вываливалась из низкого выреза лифа платья, Чако застыл, глядя туда, где грудь расходилась, образуя два мягких возвышения. Он был уже возбужден. И, когда она отступила назад, показывая свое нежелание приближаться к нему, он стал нервничать. Может быть, она была новичком в этом деле, неопытной? Но тут она повторила:
— Ну так что?
— Что, что? — нахмурил он брови, пытаясь вспомнить, что она спрашивала. — Знаю ли я Магдалину? Конечно. — Он вспомнил, что еще надо добавить: — Купить тебе что-то выпить?
— Нет, спасибо, — ответила она, явно раздраженная, а затем, посмотрев на бармена, мужчину старше ее, седого и с большими усами, сказала: — Я думаю, что от сарсапариля я бы не отказалась.
Чако, конечно, ничего не понял, но подумал, что в этой ее фразе было обещание, она подавала ему надежду.
Ее манера поведения показалась Чако немного холодноватой, правда, никогда раньше он не имел дела с англосаксонками, может быть, у них так заведено обращаться с клиентами. Но ему она очень понравилась. Она была высокой, и, наверное, у нее были длинные ноги, подумал Чако. Он представлял, как она своими ногами обхватит его, и он опять возбудился.
— Ну так что, вас интересует работа? — спросила она.
Он попытался сконцентрироваться на ее словах, которые не совсем были понятны ему.
— Работа? — спросил он, посмотрев на нее и опять увидев в ней что-то знакомое.
Он засмеялся.
— Я бы не стал называть это работой, — сказал он. В конце концов для мужчин это вряд ли работа, да и для женщин тоже, надо надеяться, это не тяжелая, а скорее приятная работа. — Но уж опыт у меня богатый, очень богатый. Ты не хотела бы показать мне что-нибудь этакое… ну, модное. — Сказав это, он опять возбудился. Он придвинулся ближе, чтобы ощутить запах ее духов, и еще раз взглянул на ее грудь. — Я готов даже сейчас немного расслабиться.
— Расслабиться? — сказала она, отступив назад в недоумении.
— Когда женщина со мной, она забывает обо всем на свете, а тем более о том, что она на работе.
— Женщина? На работе? — говорила она возмущенно, ее голос показался ему очень знакомым. — О чем, собственно, вы говорите?
— О том, чтобы нам с тобой пойти наверх, — сказал он, добавив: — Или туда, где твоя комната. — Чако чувствовал уже что-то неладное.
Она даже вздрогнула и отступила назад, покраснев. Она уже хотела уйти, но все же решила высказать ему все:
— Сэр, я не знаю, кто вы такой, но я вовсе не собиралась с вами говорить о том, чтобы… чтобы идти наверх! — сказала она, глубоко вздохнув. — Я — управляющая казино, и если вы не тот, кто ищет работу у меня в казино, то, значит, я ошиблась, приняв вас именно за того человека.
«Управляющая?» Он сразу смутился, увидев, как она смотрит на него. Не говоря уже о том, насколько он был обманут в своих надеждах.
— Я думала, вы тот самый Пабло или Чико, — продолжала она, — Тот, кого рекомендовал сюда дядя Магдалины.
— А вы не Ла Рубиа?
— Конечно же, нет! Я миссис Фрэнсис Ганнон.
Нервная дрожь охватила Чако: «Миссис Ганнон?» Тогда, в Гэйлисто-Джанкшен, ее лицо было запачкано, кроме того, его скрывала вуаль; она плакала и была, конечно, не такой, как сейчас.
— А кто же вы такой? — требовательно спросила она.
— Для вас я никто. Я тот, кого вы не хотели бы знать никогда.
— Ваш голос…
Ему ничего не оставалось, как назвать себя:
— Я — Чако Джоунс.
Когда она услышала его имя, выражение ее лица изменилось, и груз вины еще больше придавил Чако. Он думал, что вряд ли кто-то ненавидит его так, как эта вдова.
* * *
Не в состоянии поверить в то, что человек может быть таким наглецом, Фрэнсис уставилась в его бледные серые глаза, которые она узнала сразу же, как только услышала его имя. Возможно, этот бандит помылся, побрился, привел в порядок свои длинные черные волосы, завязав их сзади, но безжизненный голос и глаза выдавали его.
— Вы осмелились мне это предлагать? — произнесла она так, что ее даже не волновало, слышит ли их кто-то еще в салуне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
Отдав швейцару свой ремень с револьвером, он вошел. Было еще рано для разгара игры. Лишь несколько игроков разместились за рулеткой, и совсем не было желавших сыграть в покер. Оглядевшись вокруг, он прошел в салун, где заказал небольшую порцию ликера.
Когда он выпил ликер, он ощутил приятное тепло.
— Сеньор Джоунс!
Держа рюмку в руке, он повернулся на голос.
— Я вас так давно не видела, — говорила женщина, симпатичная пуэбло, которую он знал.
Пробравшись к нему, она села рядом, кокетливо опустив ресницы.
— Не помните меня, сеньор? Магдалину?
— Помню, помню, — ответил он, улыбаясь и дотрагиваясь до ее щеки. Он вспомнил, какие прекрасные он с ней проводил вечера, и подумал, что был бы не прочь провести еще один такой вечер. Он уже и забыл, когда спал с женщиной. — Ты здесь работаешь?
— Да, — ответила Магдалина и, понимая, что он хотел бы с ней развлечься, заранее вынуждена была отказать ему в просьбе. — Сегодня вечером я занята.
— Очень плохо.
— Вы можете прийти завтра?
— Думаю, что да.
Выражение лица Магдалины изменилось, и было видно, что ей не очень-то нравится, что он не проявил разочарования. Затем он спросил:
— Может быть, ты могла бы порекомендовать кого-нибудь, какую-нибудь симпатичную девушку?
Она отбросила голову так, как будто ее силой заставляли произнести то, что она сказала:
— Ла Рубиа, довольно мила.
— Англосаксонка?
Ее свисавшие сережки зазвенели.
— На ней будет красная юбка, и она очень дружелюбна.
— Ну, ладно, если она подойдет, то я предложу ей выпить. — Он хотел чем-то ободрить женщину, с которой ему не удалось провести эту ночь. — Но я сомневаюсь, что она такая же пламенная, как и ты.
Комплимент явно понравился Магдалине, она улыбнулась и неохотно удалилась, а Чако тем временем заказал вторую порцию ликера. Тепло, разлившееся по всему его телу, заставило его подумать о нежном женском теле, гладких бедрах, круглой груди. Он повернулся спиной к бару. И тогда он увидел ее.
Женщина, англосаксонка, в красном платье, шла прямо к нему навстречу. Ее густые светлые волосы были собраны и уложены в пучок, но впереди было оставлено несколько локонов. На него смотрели зеленые ясные глаза.
На первый взгляд Чако подумал, что такой фантастически невообразимой проститутки он никогда не встречал раньше. Женщина была настолько милой, что она как будто сошла с одной из обложек журнала. Потом ему показалось, что она ему уже знакома…
— Вы знаете Магдалину? — спросила она. У нее была правильная и отчетливая речь, которая совсем не походила на речь проститутки, как, впрочем, и ее внешность при ближайшем рассмотрении скорее соответствовала образованной женщине.
Буквально загипнотизированный ее полной грудью, которая была туго обтянута и почти что вываливалась из низкого выреза лифа платья, Чако застыл, глядя туда, где грудь расходилась, образуя два мягких возвышения. Он был уже возбужден. И, когда она отступила назад, показывая свое нежелание приближаться к нему, он стал нервничать. Может быть, она была новичком в этом деле, неопытной? Но тут она повторила:
— Ну так что?
— Что, что? — нахмурил он брови, пытаясь вспомнить, что она спрашивала. — Знаю ли я Магдалину? Конечно. — Он вспомнил, что еще надо добавить: — Купить тебе что-то выпить?
— Нет, спасибо, — ответила она, явно раздраженная, а затем, посмотрев на бармена, мужчину старше ее, седого и с большими усами, сказала: — Я думаю, что от сарсапариля я бы не отказалась.
Чако, конечно, ничего не понял, но подумал, что в этой ее фразе было обещание, она подавала ему надежду.
Ее манера поведения показалась Чако немного холодноватой, правда, никогда раньше он не имел дела с англосаксонками, может быть, у них так заведено обращаться с клиентами. Но ему она очень понравилась. Она была высокой, и, наверное, у нее были длинные ноги, подумал Чако. Он представлял, как она своими ногами обхватит его, и он опять возбудился.
— Ну так что, вас интересует работа? — спросила она.
Он попытался сконцентрироваться на ее словах, которые не совсем были понятны ему.
— Работа? — спросил он, посмотрев на нее и опять увидев в ней что-то знакомое.
Он засмеялся.
— Я бы не стал называть это работой, — сказал он. В конце концов для мужчин это вряд ли работа, да и для женщин тоже, надо надеяться, это не тяжелая, а скорее приятная работа. — Но уж опыт у меня богатый, очень богатый. Ты не хотела бы показать мне что-нибудь этакое… ну, модное. — Сказав это, он опять возбудился. Он придвинулся ближе, чтобы ощутить запах ее духов, и еще раз взглянул на ее грудь. — Я готов даже сейчас немного расслабиться.
— Расслабиться? — сказала она, отступив назад в недоумении.
— Когда женщина со мной, она забывает обо всем на свете, а тем более о том, что она на работе.
— Женщина? На работе? — говорила она возмущенно, ее голос показался ему очень знакомым. — О чем, собственно, вы говорите?
— О том, чтобы нам с тобой пойти наверх, — сказал он, добавив: — Или туда, где твоя комната. — Чако чувствовал уже что-то неладное.
Она даже вздрогнула и отступила назад, покраснев. Она уже хотела уйти, но все же решила высказать ему все:
— Сэр, я не знаю, кто вы такой, но я вовсе не собиралась с вами говорить о том, чтобы… чтобы идти наверх! — сказала она, глубоко вздохнув. — Я — управляющая казино, и если вы не тот, кто ищет работу у меня в казино, то, значит, я ошиблась, приняв вас именно за того человека.
«Управляющая?» Он сразу смутился, увидев, как она смотрит на него. Не говоря уже о том, насколько он был обманут в своих надеждах.
— Я думала, вы тот самый Пабло или Чико, — продолжала она, — Тот, кого рекомендовал сюда дядя Магдалины.
— А вы не Ла Рубиа?
— Конечно же, нет! Я миссис Фрэнсис Ганнон.
Нервная дрожь охватила Чако: «Миссис Ганнон?» Тогда, в Гэйлисто-Джанкшен, ее лицо было запачкано, кроме того, его скрывала вуаль; она плакала и была, конечно, не такой, как сейчас.
— А кто же вы такой? — требовательно спросила она.
— Для вас я никто. Я тот, кого вы не хотели бы знать никогда.
— Ваш голос…
Ему ничего не оставалось, как назвать себя:
— Я — Чако Джоунс.
Когда она услышала его имя, выражение ее лица изменилось, и груз вины еще больше придавил Чако. Он думал, что вряд ли кто-то ненавидит его так, как эта вдова.
* * *
Не в состоянии поверить в то, что человек может быть таким наглецом, Фрэнсис уставилась в его бледные серые глаза, которые она узнала сразу же, как только услышала его имя. Возможно, этот бандит помылся, побрился, привел в порядок свои длинные черные волосы, завязав их сзади, но безжизненный голос и глаза выдавали его.
— Вы осмелились мне это предлагать? — произнесла она так, что ее даже не волновало, слышит ли их кто-то еще в салуне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71