Удерживаясь на руках, он наклонился над ней и поцеловал.
Ее кожа была горячей, розовой от смущения, она ткнулась лицом в его шею, словно желая спрятаться.
– О, Рис, не надо, – шептала Пруденс, бессильно отталкивая его руку, когда он начал расстегивать пуговицы на ее нижней рубашке. – Нас могут увидеть.
Он засмеялся. Но когда она потребовала сказать, что его так рассмешило, он покачал головой, подавил смех и не стал говорить, что когда двое катаются по траве, любой человек будет точно знать, чем они занимаются, одеты они или нет. Отвлекая, он снова начал целовать ее и постепенно продвигался вниз.
Она была такой желанной, полуодетая, вся бело-розовая и пышненькая, ее голая кожа выглядывала то здесь, то там из кружев и муслина. Удерживаясь на одной руке, второй он распахнул ее нижнюю рубашку, обнажив грудь. В горле у него пересохло.
– Совершенство, – снова сказал он, обхватывая груди ладонями, лаская их, ощущая вставшие торчком соски. Вдыхая женское тепло и аромат, он играл ее грудями, дразнил и ласкал их ртом и пальцами. Когда он губами и языком нежно ласкал ее сосок, его собственное тело отвечало на эротический призыв.
Теперь она содрогалась под ним, смущение отступило перед всплеском возбуждения. Он и сам горел от желания, но старался сдерживаться.
Его рука потянулась к ней под юбку, двинулась по бедру вверх, потом поперек его и остановилась на том местечке, которое ему больше всего хотелось трогать. Когда его рука оказалась на холмике, бедра у нее задвигались, с благодарной готовностью вжимаясь в него. Медленно, очень осторожно он просунул кончик пальца, в разрез ее панталон…
Пруденс была влажной, роскошно готовой, и он не мог больше сопротивляться своей потребности.
– Перебирайся на меня, – сказал он ей, перекатываясь на спину, а когда она повиновалась, он задрал юбки и развел ее ноги поверх своих бедер. После этого его рука протиснулась между их телами, и большим пальцем он увеличил отверстие в ее панталонах, разорвав тонкий батист. Очень осторожно он раздвинул ее губы пальцами и качнул бедрами, полностью войдя в нее.
Она вздрогнула, и он замер.
– Я сделал больно? – спросил он, пугаясь.
Но она так решительно замотала головой из стороны в сторону, что ее волосы упали вниз, щекоча его лицо.
– Нет. О нет!
Рис почувствовал огромное облегчение и отчаянный голод желания. Она была такой тесной и влажной, она была такой восхитительной, что он не мог не захотеть большего. Он снова ударил вверх с намерением ускорить темп, но ее тело двигалось с неловкостью неопытности, и он понял, что придется немного подождать. Он судорожно втянул в себя воздух, стараясь умерить желание, отступая, чтобы показать ей, как добиться, того, чего она хочет.
– Сядь прямо и упрись в мои плечи, – сказал он, а когда она сделала это, он обхватил ее бедра, приподнял свои и медленно толкнул вверх. Потом он повторял это снова и снова, обучая ее, приучая к ощущениям внутри. Каждый слабый толчок был мучительным и вырывал стон из его губ, но такая мука была приятной.
Он не закрывал глаз и наблюдал за ней, большим пальцем поглаживая клитор, разжигая в ней пламень страсти. Он смотрел, как она, сама того не сознавая, начала руководить его действиями, направляя его руку своей; ее тело начало двигаться на нем так, что задавало ритм им обоим. Он не сводил с нее глаз, зная, что никогда в жизни не увидит ничего прекраснее, чем это лицо.
Пруденс раскраснелась, в солнечном свете ее кожа была нежно розовой. Лоб блестел от крошечных капелек пота. Глаза были закрыты, темные ресницы лежали на щеках как два маленьких веера. Губы полуоткрылись, и в промежутках между стонами она проводила по ним языком. На ее лице было написано, что она вся ушла в эротические переживания, что все в ней стремилось к достижению пика наслаждения, и это вызвало у него улыбку. А когда экстаз настиг ее, когда ее тело в содроганиях сжимало его плоть, он испытал такое наслаждение, какого никогда не знал.
И после, когда она лежала, спрятав лицо у его шеи, и шептала: «Я люблю тебя», – теплота, родившаяся в нем растопила в душе лед, чего не смогли сделать ни парижский абсент, ни солнечное итальянское лето.
– Здесь мы и будем жить, – сказал он.
И, целуя ее пахнущие лавандой волосы, слушая пение птиц в пышной листве английских ильмов над их головами, Рис Де Уинтер подумал, что, наверное, в конце концов настал его апрель. Он начал верить, что, наконец, обрел дом.
Глава 15
Вступая в брак, дают обеты. Тогда как помолвку можно расторгнуть.
«Соушл газетт», 1894 год
Рис оказался гораздо более искусным лжецом, чем Пруденс могла предположить. За обедом он в таких деталях обсуждал с дядей Стивеном состояние ферм и меры, которые требуется принять для его улучшения, что она почти уверилась, что днем он обследовал фермы, а происходившее у озера ей приснилось.
Сновидение было очень ярким. Каждый раз, когда она думала об этом, ее тело начинало гореть от смущения. И возбуждения. И страстного желания.
На следующее утро его не было за завтраком, и девушка-прислуга, принесшая бекон и яйца, сказала, что он уже поел и весь день будет заниматься делами.
– Его светлость спрашивал, может быть, вы пожелаете сделать покупки на Хай-стрит, – сообщила она, снимая крышку с подогретого блюда, на котором лежали горячие подрумяненные гренки, намазанные маслом. – Он поехал осматривать имение верхом, а экипаж оставил вам, мисс, на тот случай, если вы захотите вернуться в замок Сент-Сайрес.
– Прекрасно. Спасибо.
Служанка присела и вышла из столовой, а Пруденс с удовольствием откусила от ломтика хлеба.
– Я рада, что он оставил мне экипаж, потому что я и в самом деле хочу сегодня вернуться туда.
– Вернуться в это ужасное место? – Эдит отставила чашку с чаем и вопросительно взглянула на Пруденс. – Но почему?
– Это ужасное место станет моим домом, тетя. Мы с герцогом решили сделать замок Сент-Сайрес нашим основным домом, а там многое надо сделать.
– Лучше жить в Уинтер-Парке, – сказал Стивен, накладывая себе еще почек. – Ближе к Лондону, и дом в гораздо лучшем состоянии.
Пруденс вспомнила, какое у Риса сделалось лицо, когда они пили чай с его матерью. Она точно знала, что они никогда не станут жить в Уинтер-Парке.
– Мы хотим жить в замке Сент-Сайрес.
– В этом ужасном старом замке? Как глупо. – Эдит издала звонкий смешок. – Да ведь потребуются месяцы, прежде чем вы сможете въехать в него. Не говоря уже о стоимости ремонта!
Пруденс улыбнулась:
– Как удачно, что у меня будет очень большой доход!
Эдит не могла скрыть раздражения.
– Это напрасная трата денег.
– Возможно. Но… – Она помолчала, склонившись над беконом и яйцами, потом взглянула на тетю, и глаза ее широко раскрылись. – Это ведь мои деньги будут потрачены, разве не так?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
Ее кожа была горячей, розовой от смущения, она ткнулась лицом в его шею, словно желая спрятаться.
– О, Рис, не надо, – шептала Пруденс, бессильно отталкивая его руку, когда он начал расстегивать пуговицы на ее нижней рубашке. – Нас могут увидеть.
Он засмеялся. Но когда она потребовала сказать, что его так рассмешило, он покачал головой, подавил смех и не стал говорить, что когда двое катаются по траве, любой человек будет точно знать, чем они занимаются, одеты они или нет. Отвлекая, он снова начал целовать ее и постепенно продвигался вниз.
Она была такой желанной, полуодетая, вся бело-розовая и пышненькая, ее голая кожа выглядывала то здесь, то там из кружев и муслина. Удерживаясь на одной руке, второй он распахнул ее нижнюю рубашку, обнажив грудь. В горле у него пересохло.
– Совершенство, – снова сказал он, обхватывая груди ладонями, лаская их, ощущая вставшие торчком соски. Вдыхая женское тепло и аромат, он играл ее грудями, дразнил и ласкал их ртом и пальцами. Когда он губами и языком нежно ласкал ее сосок, его собственное тело отвечало на эротический призыв.
Теперь она содрогалась под ним, смущение отступило перед всплеском возбуждения. Он и сам горел от желания, но старался сдерживаться.
Его рука потянулась к ней под юбку, двинулась по бедру вверх, потом поперек его и остановилась на том местечке, которое ему больше всего хотелось трогать. Когда его рука оказалась на холмике, бедра у нее задвигались, с благодарной готовностью вжимаясь в него. Медленно, очень осторожно он просунул кончик пальца, в разрез ее панталон…
Пруденс была влажной, роскошно готовой, и он не мог больше сопротивляться своей потребности.
– Перебирайся на меня, – сказал он ей, перекатываясь на спину, а когда она повиновалась, он задрал юбки и развел ее ноги поверх своих бедер. После этого его рука протиснулась между их телами, и большим пальцем он увеличил отверстие в ее панталонах, разорвав тонкий батист. Очень осторожно он раздвинул ее губы пальцами и качнул бедрами, полностью войдя в нее.
Она вздрогнула, и он замер.
– Я сделал больно? – спросил он, пугаясь.
Но она так решительно замотала головой из стороны в сторону, что ее волосы упали вниз, щекоча его лицо.
– Нет. О нет!
Рис почувствовал огромное облегчение и отчаянный голод желания. Она была такой тесной и влажной, она была такой восхитительной, что он не мог не захотеть большего. Он снова ударил вверх с намерением ускорить темп, но ее тело двигалось с неловкостью неопытности, и он понял, что придется немного подождать. Он судорожно втянул в себя воздух, стараясь умерить желание, отступая, чтобы показать ей, как добиться, того, чего она хочет.
– Сядь прямо и упрись в мои плечи, – сказал он, а когда она сделала это, он обхватил ее бедра, приподнял свои и медленно толкнул вверх. Потом он повторял это снова и снова, обучая ее, приучая к ощущениям внутри. Каждый слабый толчок был мучительным и вырывал стон из его губ, но такая мука была приятной.
Он не закрывал глаз и наблюдал за ней, большим пальцем поглаживая клитор, разжигая в ней пламень страсти. Он смотрел, как она, сама того не сознавая, начала руководить его действиями, направляя его руку своей; ее тело начало двигаться на нем так, что задавало ритм им обоим. Он не сводил с нее глаз, зная, что никогда в жизни не увидит ничего прекраснее, чем это лицо.
Пруденс раскраснелась, в солнечном свете ее кожа была нежно розовой. Лоб блестел от крошечных капелек пота. Глаза были закрыты, темные ресницы лежали на щеках как два маленьких веера. Губы полуоткрылись, и в промежутках между стонами она проводила по ним языком. На ее лице было написано, что она вся ушла в эротические переживания, что все в ней стремилось к достижению пика наслаждения, и это вызвало у него улыбку. А когда экстаз настиг ее, когда ее тело в содроганиях сжимало его плоть, он испытал такое наслаждение, какого никогда не знал.
И после, когда она лежала, спрятав лицо у его шеи, и шептала: «Я люблю тебя», – теплота, родившаяся в нем растопила в душе лед, чего не смогли сделать ни парижский абсент, ни солнечное итальянское лето.
– Здесь мы и будем жить, – сказал он.
И, целуя ее пахнущие лавандой волосы, слушая пение птиц в пышной листве английских ильмов над их головами, Рис Де Уинтер подумал, что, наверное, в конце концов настал его апрель. Он начал верить, что, наконец, обрел дом.
Глава 15
Вступая в брак, дают обеты. Тогда как помолвку можно расторгнуть.
«Соушл газетт», 1894 год
Рис оказался гораздо более искусным лжецом, чем Пруденс могла предположить. За обедом он в таких деталях обсуждал с дядей Стивеном состояние ферм и меры, которые требуется принять для его улучшения, что она почти уверилась, что днем он обследовал фермы, а происходившее у озера ей приснилось.
Сновидение было очень ярким. Каждый раз, когда она думала об этом, ее тело начинало гореть от смущения. И возбуждения. И страстного желания.
На следующее утро его не было за завтраком, и девушка-прислуга, принесшая бекон и яйца, сказала, что он уже поел и весь день будет заниматься делами.
– Его светлость спрашивал, может быть, вы пожелаете сделать покупки на Хай-стрит, – сообщила она, снимая крышку с подогретого блюда, на котором лежали горячие подрумяненные гренки, намазанные маслом. – Он поехал осматривать имение верхом, а экипаж оставил вам, мисс, на тот случай, если вы захотите вернуться в замок Сент-Сайрес.
– Прекрасно. Спасибо.
Служанка присела и вышла из столовой, а Пруденс с удовольствием откусила от ломтика хлеба.
– Я рада, что он оставил мне экипаж, потому что я и в самом деле хочу сегодня вернуться туда.
– Вернуться в это ужасное место? – Эдит отставила чашку с чаем и вопросительно взглянула на Пруденс. – Но почему?
– Это ужасное место станет моим домом, тетя. Мы с герцогом решили сделать замок Сент-Сайрес нашим основным домом, а там многое надо сделать.
– Лучше жить в Уинтер-Парке, – сказал Стивен, накладывая себе еще почек. – Ближе к Лондону, и дом в гораздо лучшем состоянии.
Пруденс вспомнила, какое у Риса сделалось лицо, когда они пили чай с его матерью. Она точно знала, что они никогда не станут жить в Уинтер-Парке.
– Мы хотим жить в замке Сент-Сайрес.
– В этом ужасном старом замке? Как глупо. – Эдит издала звонкий смешок. – Да ведь потребуются месяцы, прежде чем вы сможете въехать в него. Не говоря уже о стоимости ремонта!
Пруденс улыбнулась:
– Как удачно, что у меня будет очень большой доход!
Эдит не могла скрыть раздражения.
– Это напрасная трата денег.
– Возможно. Но… – Она помолчала, склонившись над беконом и яйцами, потом взглянула на тетю, и глаза ее широко раскрылись. – Это ведь мои деньги будут потрачены, разве не так?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67