Из уголка ее глаз выкатилась одинокая слезинка.
— Я не могу, — сказала она. В ее груди что-то сжалось и ужасно болело. — Я не могу этого сделать.
— Ты это сделаешь, — резко сказал Джеральд. — Потому что ты моя дочь, Катарина Фитцджеральд, и твой долг передо мной превыше всего.
Катарина попыталась вырвать руку.
Кэти, — уже мягче сказал он, — разве ты не понимаешь, что только ты можешь мне сейчас помочь? Сейчас у тебя есть возможность вдохнуть жизнь в мою мертвую душу. Кэти, ты должна мне помочь!
Катарина глядела на отца, уже не скрывая слез. Ее сердце разрывалось. Она знала, что у нее действительно нет выбора. Она не стала говорить отцу, что Лэм О'Нил уже сделал ей предложение и что скорее всего он опять его сделает, стоит ей лишь немного его ободрить. Она все еще упрямо, вопреки воле отца цеплялась за свои мечты о будущем, и в них не было места Лэму О'Нилу. Совсем не было.
Глава шестнадцатая
Королеве нравились любительские драматические представления. В той пьесе, которая игралась сейчас, излагалась история пяти дочерей африканского бога рек Нигера, и в ней были роли рабов и султанов, принцев и принцесс, нимф и русалок, морских драконов и множества других ужасных чудовищ. Королева приказала всему двору принять участие в этом представлении, и каждый должен был быть одет в соответствующий костюм. Придворные охотно подчинились, и Катарина была поражена, увидев их одеяния — от древнегреческих богинь, облаченных в тончайший, до неприличия прозрачный шелк, до вождей племен, которые вместо корон носили на голове венки из цветов и фруктов. Самой Катарине было не на что купить материю для костюма, но Елена раздобыла ей великолепную красную маску, расшитую бисером. Она надела ее вместе со своим видавшим виды коричневым бархатным платьем.
Блестящий спектакль окончился уже после полуночи. Раскрасневшаяся от удовольствия королева стоя аплодировала самодеятельным артистам. После этого двор принялся развлекаться всерьез, и с приближением утра весельчаки становились все менее трезвыми и более развязными.
Сейчас музыканты играли зажигательную ирландскую джигу. К флейтам, барабанам, арфам и скрипкам присоединилась волынка. Несмотря на непрекращающееся недовольство ирландскими лордами, не желавшими ей подчиняться, королева предпочитала этот огненный танец другим. Когда заиграли джигу, Катарина захлопала в ладоши от удовольствия. Ее ноги не стояли на месте. Как ей хотелось танцевать!
В паре с королевой выступил Лечестер, одетый Юлием Цезарем. На нем была накинута белая тога, оставлявшая обнаженным одно широкое плечо и часть крепкой груди. Талию охватывал широкий кожаный ремень, на котором висел тяжелый старинный меч. Корону на его голове было не отличить от настоящей золотой. Катарина, улыбаясь, смотрела на них, восхищаясь не столько королевой, которая танцевала великолепно, сколько графом, чьи белые зубы сверкали, а крепкие ноги выделывали сложные па.
В это мгновение кто-то в окружающей толпе схватил ее сзади за локоть.
Идемте, мисс Фитцджеральд, поучите меня вашему национальному танцу.
Катарина повернулась и встретила взгляд ярко-синих глаз Джона Хоука. Как и она, он пренебрег костюмом, но выглядел великолепно в алой униформе, светлых рейтузах и полумаске.
Разве я могу отказаться, — воскликнула она, — когда мое сердце поет, а ноги так и рвутся танцевать!
Он улыбнулся. Оказалось, что он немного слукавил. Когда Джон закружил ее среди танцующих, стало ясно, что он до этого по крайней мере несколько раз танцевал джигу. Но он не был ирландцем. Ирландцев при дворе не жаловали, за исключением графа Ормонда, который уже ушел с празднества, подтвердив этим мрачность характера, так часто им выказываемую. Катарина знала, что может сплясать джигу даже лучше королевы, что она и собиралась сделать.
Она так высоко подбрасывала ноги, что ее коричневая бархатная юбка и бежевые нижние юбки разлетались, открывая взгляду длинные выпуклые икры и колени. На Катарине было надето ее белое трико, но ранее, когда она решила надеть подаренное Лэмом жабо, она по какой-то ей самой неясной причине выбрала и пару пурпурных подвязок. Они вряд ли подходили к ее белым чулкам, к нижним юбкам и тем более к красной атласной маске, но Катарину, которая со смехом отдалась танцу, это нисколько не заботило. Она вертелась волчком и притопывала. Сэр Джон хохотал, крепко держа ее за руки, повторяя каждое ее движение так же энергично, как она. Они наслаждались танцем и широко улыбались друг другу. Она заметила, как его взгляд переместился на ее гладкие бедра с подвязками, а потом на вздымающуюся грудь, готовую вырваться из сползающего выреза платья. Катарине было все равно. Она еще в жизни так не веселилась. Она чувствовала себя прекрасной, полной жизни. Когда джига окончилась, Катарина буквально упала в объятия сэра Джона.
— Черт побери, — выдохнул он ей в ухо, крепче обнимая ее, — никто не танцует джигу лучше вас!
— Надеюсь, что нет! Какая же я была бы ирландка, если бы меня могли переплясать английские лорды и леди?
— Это почти крамольное высказывание, — пробормотал басовитый голос сзади.
Катарина резко обернулась и оказалась лицом к лицу с графом Лечестером. Сэр Джон отпустил ее руки.
Потанцуете со мной? — спросил граф с приятной улыбкой, но в его глазах горело пламя.
Катарина быстро оглянулась — она искала глазами королеву. Елизавета танцевала с другим своим фаворитом.
Я не знаю этого танца, — нервно выговорила она — не требовалось большого ума, чтобы догадаться, что королеве не очень-то понравится, если она станет танцевать с Робертом Дадли. Она часто ревновала его. Совсем недавно она отчитала двух своих фрейлин, Френсис Хоуард и леди Дуглас Шеффилд за то, что они явно оказывали ему знаки внимания.
Лечестер взял ее под локоть.
Я вас научу.
Катарина обеспокоенно взглянула на Джона Хоука. Он нахмурился, но тут к нему подошла Энни Гастингс, и мгновением позже она уже вела его танцевать, прижимаясь к нему гораздо сильнее, чем следовало.
Катарина повторила за графом па гораздо более плавного танца. Ее сердце колотилось, но вовсе не от быстрых движений. Она снова встретила его пронизывающий взгляд.
Он улыбнулся ей и перевел глаза на ее грудь. Хотя в моде были платья с очень низким вырезом, Катарина, которой было что продемонстрировать, никогда не следовала моде.
Перед ней мелькнула недавняя сцена: она, извивающаяся на кровати, привязанная красно-золотыми шнурами, и Лэм О'Нил, целующий ее соски, дразнящий их своим языком.
— Это платье не воздает вам должного, милая, — заметил Лечестер.
— Мне это отлично известно, — излишне резко ответила Катарина. К тому же она вспомнила предупреждение Лэма, что не пройдет и недели, как Лечестер постарается залезть ей под юбки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124
— Я не могу, — сказала она. В ее груди что-то сжалось и ужасно болело. — Я не могу этого сделать.
— Ты это сделаешь, — резко сказал Джеральд. — Потому что ты моя дочь, Катарина Фитцджеральд, и твой долг передо мной превыше всего.
Катарина попыталась вырвать руку.
Кэти, — уже мягче сказал он, — разве ты не понимаешь, что только ты можешь мне сейчас помочь? Сейчас у тебя есть возможность вдохнуть жизнь в мою мертвую душу. Кэти, ты должна мне помочь!
Катарина глядела на отца, уже не скрывая слез. Ее сердце разрывалось. Она знала, что у нее действительно нет выбора. Она не стала говорить отцу, что Лэм О'Нил уже сделал ей предложение и что скорее всего он опять его сделает, стоит ей лишь немного его ободрить. Она все еще упрямо, вопреки воле отца цеплялась за свои мечты о будущем, и в них не было места Лэму О'Нилу. Совсем не было.
Глава шестнадцатая
Королеве нравились любительские драматические представления. В той пьесе, которая игралась сейчас, излагалась история пяти дочерей африканского бога рек Нигера, и в ней были роли рабов и султанов, принцев и принцесс, нимф и русалок, морских драконов и множества других ужасных чудовищ. Королева приказала всему двору принять участие в этом представлении, и каждый должен был быть одет в соответствующий костюм. Придворные охотно подчинились, и Катарина была поражена, увидев их одеяния — от древнегреческих богинь, облаченных в тончайший, до неприличия прозрачный шелк, до вождей племен, которые вместо корон носили на голове венки из цветов и фруктов. Самой Катарине было не на что купить материю для костюма, но Елена раздобыла ей великолепную красную маску, расшитую бисером. Она надела ее вместе со своим видавшим виды коричневым бархатным платьем.
Блестящий спектакль окончился уже после полуночи. Раскрасневшаяся от удовольствия королева стоя аплодировала самодеятельным артистам. После этого двор принялся развлекаться всерьез, и с приближением утра весельчаки становились все менее трезвыми и более развязными.
Сейчас музыканты играли зажигательную ирландскую джигу. К флейтам, барабанам, арфам и скрипкам присоединилась волынка. Несмотря на непрекращающееся недовольство ирландскими лордами, не желавшими ей подчиняться, королева предпочитала этот огненный танец другим. Когда заиграли джигу, Катарина захлопала в ладоши от удовольствия. Ее ноги не стояли на месте. Как ей хотелось танцевать!
В паре с королевой выступил Лечестер, одетый Юлием Цезарем. На нем была накинута белая тога, оставлявшая обнаженным одно широкое плечо и часть крепкой груди. Талию охватывал широкий кожаный ремень, на котором висел тяжелый старинный меч. Корону на его голове было не отличить от настоящей золотой. Катарина, улыбаясь, смотрела на них, восхищаясь не столько королевой, которая танцевала великолепно, сколько графом, чьи белые зубы сверкали, а крепкие ноги выделывали сложные па.
В это мгновение кто-то в окружающей толпе схватил ее сзади за локоть.
Идемте, мисс Фитцджеральд, поучите меня вашему национальному танцу.
Катарина повернулась и встретила взгляд ярко-синих глаз Джона Хоука. Как и она, он пренебрег костюмом, но выглядел великолепно в алой униформе, светлых рейтузах и полумаске.
Разве я могу отказаться, — воскликнула она, — когда мое сердце поет, а ноги так и рвутся танцевать!
Он улыбнулся. Оказалось, что он немного слукавил. Когда Джон закружил ее среди танцующих, стало ясно, что он до этого по крайней мере несколько раз танцевал джигу. Но он не был ирландцем. Ирландцев при дворе не жаловали, за исключением графа Ормонда, который уже ушел с празднества, подтвердив этим мрачность характера, так часто им выказываемую. Катарина знала, что может сплясать джигу даже лучше королевы, что она и собиралась сделать.
Она так высоко подбрасывала ноги, что ее коричневая бархатная юбка и бежевые нижние юбки разлетались, открывая взгляду длинные выпуклые икры и колени. На Катарине было надето ее белое трико, но ранее, когда она решила надеть подаренное Лэмом жабо, она по какой-то ей самой неясной причине выбрала и пару пурпурных подвязок. Они вряд ли подходили к ее белым чулкам, к нижним юбкам и тем более к красной атласной маске, но Катарину, которая со смехом отдалась танцу, это нисколько не заботило. Она вертелась волчком и притопывала. Сэр Джон хохотал, крепко держа ее за руки, повторяя каждое ее движение так же энергично, как она. Они наслаждались танцем и широко улыбались друг другу. Она заметила, как его взгляд переместился на ее гладкие бедра с подвязками, а потом на вздымающуюся грудь, готовую вырваться из сползающего выреза платья. Катарине было все равно. Она еще в жизни так не веселилась. Она чувствовала себя прекрасной, полной жизни. Когда джига окончилась, Катарина буквально упала в объятия сэра Джона.
— Черт побери, — выдохнул он ей в ухо, крепче обнимая ее, — никто не танцует джигу лучше вас!
— Надеюсь, что нет! Какая же я была бы ирландка, если бы меня могли переплясать английские лорды и леди?
— Это почти крамольное высказывание, — пробормотал басовитый голос сзади.
Катарина резко обернулась и оказалась лицом к лицу с графом Лечестером. Сэр Джон отпустил ее руки.
Потанцуете со мной? — спросил граф с приятной улыбкой, но в его глазах горело пламя.
Катарина быстро оглянулась — она искала глазами королеву. Елизавета танцевала с другим своим фаворитом.
Я не знаю этого танца, — нервно выговорила она — не требовалось большого ума, чтобы догадаться, что королеве не очень-то понравится, если она станет танцевать с Робертом Дадли. Она часто ревновала его. Совсем недавно она отчитала двух своих фрейлин, Френсис Хоуард и леди Дуглас Шеффилд за то, что они явно оказывали ему знаки внимания.
Лечестер взял ее под локоть.
Я вас научу.
Катарина обеспокоенно взглянула на Джона Хоука. Он нахмурился, но тут к нему подошла Энни Гастингс, и мгновением позже она уже вела его танцевать, прижимаясь к нему гораздо сильнее, чем следовало.
Катарина повторила за графом па гораздо более плавного танца. Ее сердце колотилось, но вовсе не от быстрых движений. Она снова встретила его пронизывающий взгляд.
Он улыбнулся ей и перевел глаза на ее грудь. Хотя в моде были платья с очень низким вырезом, Катарина, которой было что продемонстрировать, никогда не следовала моде.
Перед ней мелькнула недавняя сцена: она, извивающаяся на кровати, привязанная красно-золотыми шнурами, и Лэм О'Нил, целующий ее соски, дразнящий их своим языком.
— Это платье не воздает вам должного, милая, — заметил Лечестер.
— Мне это отлично известно, — излишне резко ответила Катарина. К тому же она вспомнила предупреждение Лэма, что не пройдет и недели, как Лечестер постарается залезть ей под юбки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124