Следовательно, они выйдут на дорогу уже в темноте. Гиллиам нахмурился. Но ему все равно надо оказаться за стенами Эшби и сделать эту женщину своей женой прежде, чем наступит следующий день. Но как добраться до имения и не столкнуться с засадой де Окслейда?
– Хобб, ты отвезешь мое послание в Грейстен?
– Да, милорд, – ответил тот и закрыл глаза, чтобы сосредоточиться и хорошенько запомнить слова, которые сейчас услышит. Ни читать, ни писать лесничий не умел.
– Если де Окслейд будет думать, что мы еще не нашли невесту, он не поедет в Эшби, а я именно туда и отправлюсь. Пусть Арнэлт отрядит людей, которые станут ездить взад-вперед по дороге, как будто мы продолжаем поиски. В сумерках самый высокий из них должен облачиться в доспехи, а другой – в кожаный дублет, зеленую тунику и коричневые чулки. Пусть эти двое сядут на моего боевого коня, но только осторожно, он беспокойный. Вместе с доспехами я тяну на двадцать один камень, так что им вдвоем надо весить примерно столько же, чтобы не оказаться под копытами моего Уитаса.
Уолтер смущенно перебил его.
– А где им ездить на нем, милорд?
– Разумеется, мимо лагеря де Окслейда и обязательно галопом, – сказал Гиллиам, хитро улыбаясь и пожимая плечами. – А как только Окслейд сядет им на хвост, они должны удрать от него и вернуться в Грейстен. Арнэлт пусть пошлет Уитаса ко мне через день-другой. Но будь внимателен, Хобб, я сильно разочаруюсь в Арнэлте, если кого-то из людей Грейстена поймают.
Лесничий понимающе кивнул и, схватив мальчишку за руку, развернулся, чтобы идти на запад.
– Желаю приятного путешествия, милорд, а также пережить первую брачную ночь.
– Благодарю, Хобб. Твоя вера меня очень вдохновляет, – крикнул ему вслед Гиллиам.
Уолтер вскочил в седло.
– Что ж, Уолтер, чем скорее ты появишься в селении, тем лучше пройдет наша затея с Окслейдом и тем скорее мы окажемся дома.
– На дорогу и приготовления мне потребуется не больше часа, милорд, – уверил его Уолтер, трогаясь с места.
Гиллиам тоже сел в седло, но не позволил жеребцу сорваться в галоп. Под толстым слоем листьев и травы скрывалось множество нор, на которые конь мог наступить и покалечиться. Это происшествие могло вызвать заминку, которую Гиллиаму никак нельзя было допустить.
Желудок настойчиво напоминал о себе, и рука молодого рыцаря сама потянулась за кожаным мешком с едой. В нем лежали пироги с мясом, сухие фрукты, хлеб и сыр. Гиллиам поел на ходу, оставив немного хлеба и сыра на потом. Рэналф обязательно разворчался бы, сетуя на отсутствие манер у брата.
Гиллиам, усмехнувшись, подумал, что в Эшби ему будет очень спокойно, не придется беспокоиться ни о соблюдении правил хорошего тона, ни о чем-то еще в этом роде. Эшби не похож на Грейстен с его городскими замашками, обязательным этикетом и постоянными дипломатическими увертками, которые так мучили его.
Пока лошадь неспешным шагом двигалась в ту же сторону, куда ушел Хобб, Гиллиам осматривался, надеясь увидеть Николь или ее преследователей. Пейзаж изменился: все чаще встречались небольшие холмы и валуны. Огромное дерево, похожее на дуб, все еще покрытое зеленой листвой, стояло недвижно и безмолвно. Кругом не было ни души. Внезапно Гиллиам заметил едва уловимое движение и привстал, желая разглядеть получше.
Тяжело опираясь на толстую палку, натянув на лицо капюшон, чтобы защититься от дождя, мальчик, который на самом деле не был мальчиком, хромая, переходил через поле. Гиллиам смотрел на высокую изящную фигуру, ожидая появления в душе неприятного чувства оттого, что видит на девушке свою старую одежду, но неожиданно для себя почувствовал лишь растущее уважение к смелости и решительности Николь. Сколько мужества потребовалось ей, чтобы отрезать свои роскошные волосы! Ведь женщину лишали волос только в двух случаях: во время тяжелой болезни или за разврат.
Гиллиам вглядывался в мрачноватый воздух, силясь рассмотреть ее преследователей, но никого не заметил. Снова опустившись в седло, он заставил лошадь пойти чуть быстрее. Обогнув густые заросли, Гиллиам опять увидел девушку.
Она остановилась, медленно огляделась. Гиллиам удивленно смотрел на ее лицо. Переодевшись, Николь Эшби на удивление преобразилась ее лицо из простоватого сделалось очень хорошеньким.
Густые кудрявые волосы обрамляли лицо, смягчая его резкие черты. Линия подбородка была округлой и женственной, он даже рассмотрел высокие скулы, которых прежде не замечал. Пока он ее разглядывал, девушка задумчиво грызла ноготь большого пальца, потом снова повернулась к нему спиной.
Гиллиам стиснул зубы, не позволив себе закричать: ему хотелось смотреть на нее до тех пор, пока в его сознании хорошенькая нежная женщина не соединится с сердитой некрасивой девушкой, его невестой. Внезапно Николь споткнулась и упала. Гиллиам напрягся. Если щиколотки у нее такие же тонкие, как запястья, она наверняка себе что-нибудь сломала. Гиллиам снова тронул лошадь, не отрывая глаз от Николь.
Девушка встала на одно колено и уткнулась в него лбом Видно было, что бедняжка безумно устала Кусты, отделявшие их друг от друга, внезапно зашевелились. Гиллиам увидел двух преследователей, ползком подбиравшихся к ней все ближе.
Желание защитить Николь охватило молодого рыцаря Он впился каблуками в бока лошади. Мерзавцы умрут, прежде чем дотронутся до нее хоть пальцем.
ГЛАВА 7
Николь медленно села, подтянула колени к груди и обреченно уткнулась в них лицом. Девушка так устала, что у нее не было сил даже стонать. Нестерпимо болел бок, рана на ноге горела, ступни превратились в кровавое месиво. Желудок был пуст со вчерашнего вечера и требовательно урчал. Николь потерла щиколотку, чтобы хоть немного унять боль, но это не помогло.
Ее преследователи подошли совсем близко. Она представила себе волков, которых видела однажды прошлой зимой, огромных, серых, с желтыми глазами, горящими от голода. Не поднимая головы, Николь одной рукой взялась за палку, другую положила на пояс, где висел в ножнах кинжал. Просто так она свою жизнь не отдаст.
Николь била сильная дрожь, и она ругала себя за слабость и неуклюжесть. Чтобы смыть с рук кровь жертв и свою собственную, она на минуту остановилась у маленького ручья. Отмывая въевшуюся грязь, девушка поскользнулась и окунулась в воду. Быстрое течение подхватило и унесло перчатки, а промокшая одежда мигом заледенела: день был такой холодный.
Николь трясло не то от смеха, не то от рыданий. Может, это Божья кара за попытку сбежать от женской жизни? Девушка горько усмехнулась. Во всем случившемся виновата только она сама.
– Мы можем взять ее, Отти. – Слова были произнесены очень тихо, но ветер донес их до слуха девушки, а из-за окружавшей ее тишины они прозвучали ясно и четко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
– Хобб, ты отвезешь мое послание в Грейстен?
– Да, милорд, – ответил тот и закрыл глаза, чтобы сосредоточиться и хорошенько запомнить слова, которые сейчас услышит. Ни читать, ни писать лесничий не умел.
– Если де Окслейд будет думать, что мы еще не нашли невесту, он не поедет в Эшби, а я именно туда и отправлюсь. Пусть Арнэлт отрядит людей, которые станут ездить взад-вперед по дороге, как будто мы продолжаем поиски. В сумерках самый высокий из них должен облачиться в доспехи, а другой – в кожаный дублет, зеленую тунику и коричневые чулки. Пусть эти двое сядут на моего боевого коня, но только осторожно, он беспокойный. Вместе с доспехами я тяну на двадцать один камень, так что им вдвоем надо весить примерно столько же, чтобы не оказаться под копытами моего Уитаса.
Уолтер смущенно перебил его.
– А где им ездить на нем, милорд?
– Разумеется, мимо лагеря де Окслейда и обязательно галопом, – сказал Гиллиам, хитро улыбаясь и пожимая плечами. – А как только Окслейд сядет им на хвост, они должны удрать от него и вернуться в Грейстен. Арнэлт пусть пошлет Уитаса ко мне через день-другой. Но будь внимателен, Хобб, я сильно разочаруюсь в Арнэлте, если кого-то из людей Грейстена поймают.
Лесничий понимающе кивнул и, схватив мальчишку за руку, развернулся, чтобы идти на запад.
– Желаю приятного путешествия, милорд, а также пережить первую брачную ночь.
– Благодарю, Хобб. Твоя вера меня очень вдохновляет, – крикнул ему вслед Гиллиам.
Уолтер вскочил в седло.
– Что ж, Уолтер, чем скорее ты появишься в селении, тем лучше пройдет наша затея с Окслейдом и тем скорее мы окажемся дома.
– На дорогу и приготовления мне потребуется не больше часа, милорд, – уверил его Уолтер, трогаясь с места.
Гиллиам тоже сел в седло, но не позволил жеребцу сорваться в галоп. Под толстым слоем листьев и травы скрывалось множество нор, на которые конь мог наступить и покалечиться. Это происшествие могло вызвать заминку, которую Гиллиаму никак нельзя было допустить.
Желудок настойчиво напоминал о себе, и рука молодого рыцаря сама потянулась за кожаным мешком с едой. В нем лежали пироги с мясом, сухие фрукты, хлеб и сыр. Гиллиам поел на ходу, оставив немного хлеба и сыра на потом. Рэналф обязательно разворчался бы, сетуя на отсутствие манер у брата.
Гиллиам, усмехнувшись, подумал, что в Эшби ему будет очень спокойно, не придется беспокоиться ни о соблюдении правил хорошего тона, ни о чем-то еще в этом роде. Эшби не похож на Грейстен с его городскими замашками, обязательным этикетом и постоянными дипломатическими увертками, которые так мучили его.
Пока лошадь неспешным шагом двигалась в ту же сторону, куда ушел Хобб, Гиллиам осматривался, надеясь увидеть Николь или ее преследователей. Пейзаж изменился: все чаще встречались небольшие холмы и валуны. Огромное дерево, похожее на дуб, все еще покрытое зеленой листвой, стояло недвижно и безмолвно. Кругом не было ни души. Внезапно Гиллиам заметил едва уловимое движение и привстал, желая разглядеть получше.
Тяжело опираясь на толстую палку, натянув на лицо капюшон, чтобы защититься от дождя, мальчик, который на самом деле не был мальчиком, хромая, переходил через поле. Гиллиам смотрел на высокую изящную фигуру, ожидая появления в душе неприятного чувства оттого, что видит на девушке свою старую одежду, но неожиданно для себя почувствовал лишь растущее уважение к смелости и решительности Николь. Сколько мужества потребовалось ей, чтобы отрезать свои роскошные волосы! Ведь женщину лишали волос только в двух случаях: во время тяжелой болезни или за разврат.
Гиллиам вглядывался в мрачноватый воздух, силясь рассмотреть ее преследователей, но никого не заметил. Снова опустившись в седло, он заставил лошадь пойти чуть быстрее. Обогнув густые заросли, Гиллиам опять увидел девушку.
Она остановилась, медленно огляделась. Гиллиам удивленно смотрел на ее лицо. Переодевшись, Николь Эшби на удивление преобразилась ее лицо из простоватого сделалось очень хорошеньким.
Густые кудрявые волосы обрамляли лицо, смягчая его резкие черты. Линия подбородка была округлой и женственной, он даже рассмотрел высокие скулы, которых прежде не замечал. Пока он ее разглядывал, девушка задумчиво грызла ноготь большого пальца, потом снова повернулась к нему спиной.
Гиллиам стиснул зубы, не позволив себе закричать: ему хотелось смотреть на нее до тех пор, пока в его сознании хорошенькая нежная женщина не соединится с сердитой некрасивой девушкой, его невестой. Внезапно Николь споткнулась и упала. Гиллиам напрягся. Если щиколотки у нее такие же тонкие, как запястья, она наверняка себе что-нибудь сломала. Гиллиам снова тронул лошадь, не отрывая глаз от Николь.
Девушка встала на одно колено и уткнулась в него лбом Видно было, что бедняжка безумно устала Кусты, отделявшие их друг от друга, внезапно зашевелились. Гиллиам увидел двух преследователей, ползком подбиравшихся к ней все ближе.
Желание защитить Николь охватило молодого рыцаря Он впился каблуками в бока лошади. Мерзавцы умрут, прежде чем дотронутся до нее хоть пальцем.
ГЛАВА 7
Николь медленно села, подтянула колени к груди и обреченно уткнулась в них лицом. Девушка так устала, что у нее не было сил даже стонать. Нестерпимо болел бок, рана на ноге горела, ступни превратились в кровавое месиво. Желудок был пуст со вчерашнего вечера и требовательно урчал. Николь потерла щиколотку, чтобы хоть немного унять боль, но это не помогло.
Ее преследователи подошли совсем близко. Она представила себе волков, которых видела однажды прошлой зимой, огромных, серых, с желтыми глазами, горящими от голода. Не поднимая головы, Николь одной рукой взялась за палку, другую положила на пояс, где висел в ножнах кинжал. Просто так она свою жизнь не отдаст.
Николь била сильная дрожь, и она ругала себя за слабость и неуклюжесть. Чтобы смыть с рук кровь жертв и свою собственную, она на минуту остановилась у маленького ручья. Отмывая въевшуюся грязь, девушка поскользнулась и окунулась в воду. Быстрое течение подхватило и унесло перчатки, а промокшая одежда мигом заледенела: день был такой холодный.
Николь трясло не то от смеха, не то от рыданий. Может, это Божья кара за попытку сбежать от женской жизни? Девушка горько усмехнулась. Во всем случившемся виновата только она сама.
– Мы можем взять ее, Отти. – Слова были произнесены очень тихо, но ветер донес их до слуха девушки, а из-за окружавшей ее тишины они прозвучали ясно и четко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82