Ему нечего было возразить Кэролайн, но и соглашаться с ней он не собирался. Равно как и продолжать обсуждение этой темы.
— Я отправляюсь вместе с ними, — отрывисто произнес он, не глядя на нее.
— С кем? — растерянно спросила Кэролайн. — А-а, с вождями, — вполголоса пробормотала она, вспоминая начало их разговора.
— Я считаю, что мое присутствие там не будет лишним.
— Еще бы! Вам обязательно следует присутствовать при переговорах.
О, как ей не хотелось, чтобы он уезжал!
— Я считаю небезопасным оставлять вас здесь.
Кэролайн помотала головой,
— Ведь пока идут переговоры, нам здесь совершенно нечего опасаться, и вы об этом знаете!
— И все же было бы лучше, если бы вы перебрались в форт Принц Джордж.
Он повернулся и взглянул на нее в упор. Кэролайн выдержала этот взгляд и твердо сказала:
— Я не могу оставить Мэри и Коллин.
— Но я рассчитывал перевезти в форт вас всех!
— О том, чтобы куда-то везти Мэри, нечего и думать по крайней мере неделю, а то и дней десять. Вы к этому времени будете уже далеко.
— Поедемте со мной, Кэролайн! Садайи позаботится о Мэри, а когда она окрепнет, Гулеги проводит в форт ее и малышку.
— Нет, я не поеду, Рафф.
— Черт возьми, Кэролайн! Вы просто невозможно упрямы!
— Нет, это вы упрямы и несговорчивы. Семь Сосен — мой дом, а Мэри — моя подруга и родственница. И я никуда отсюда не поеду. — Она спустила ноги с кровати, решив, что ей будет удобнее вести этот разговор стоя. — К тому же, — резонно заметила она, выпрямляясь во весь рост, — если для Мэри и девочки здесь достаточно безопасно, то я совершенно не вижу причин...
— Надеюсь, вы не забыли о Тал-тсуске? — Она уронила шаль, в которую собиралась закутаться, и едва слышно ответила:
— Нет, — чувствуя однако, что Волк не поверил ей. Но имело ли это хоть какое-то значение? — Он не посмеет напасть на нас во время мирных переговоров. Вы ведь сами говорили, что он мог убить вас и не сделал этого.
Волк, как ни претило ему это, решил прибегнуть к крайним мерам.
— Мне не хотелось бы напоминать вам, Кэролайн, — произнес он дрожащим от негодования и едва сдерживаемого вожделения голосом, — что, находясь в Семи Соснах, вы пользуетесь моим гостеприимством. — Кэролайн оглянулась на него через плечо. Глаза ее выражали недоумение. — Вам, надеюсь, известно о примечании к вашему брачному контракту с моим отцом? Которое гласит, — голос его постепенно набирал силу, — что вы становитесь владелицей Семи Сосен и всего имущества Роберта по смерти его лишь в том случае, если подарите ему наследника.
— Откуда вам это известно? — Кэролайн подошла к нему вплотную, высоко подняв голову. Она знала, что об этом пресловутом примечании знали лишь сам Роберт и ее адвокат. Ей довелось узнать об условии наследования имущества, только когда Роберт пришел в ее комнату и избил ее.
— А вы рассчитывали держать это в тайне, леди Кэролайн?
— Ну конечно же нет! — Кэролайн отбросила волосы за плечи. — Но для меня, признаться, большая новость, что отец посвящал вас в свои личные дела.
— Только когда хотел позлить меня.
— Но я не понимаю.
— А что же здесь может быть непонятного? Мой отец, например, с удовольствием рассказывал мне, как вы с ним проводите время в постели. — Глаза Волка сузились. — С мельчайшими подробностями.
— Но ведь это не... — Кэролайн прикусила язык. Она пришла в ужас оттого, что едва не выдала Волку свою тайну.
— Это «не» — что, миледи?
— Ничего. И перестаньте называть меня так!
— А как прикажете мне называть вас? — Он насмешливо приподнял брови, и это буквально взбесило Кэролайн.
Подбородок ее задрожал, но, не отводя взгляда, она со злостью произнесла:
— Любовницей, если это вас не шокирует. — Ее буквально душила ярость. Она ненавидела их всех: Роберта, Волка. Его, пожалуй, еще более люто, чем покойного супруга. Тот, по крайней мере, до последних минут своей жизни оставался законченным негодяем, но этот... — Вы ведь с завидной быстротой утвердили меня в этой роли, не так ли?!
— Но если мне не изменяет память, вы не высказали особых возражений против подобного оборота дел. Или я ошибаюсь?!
— К стыду моему, ваша память вас нисколько не подвела.
Волк прикрыл глаза и глубоко вздохнул. Когда он осмелился снова взглянуть на Кэролайн, она уже повернулась к нему спиной. Он попытался было взять ее за руку, нисколько, впрочем, не удивившись тому, что она с силой вырвала ее.
— Простите меня великодушно за мои слова. Я сожалею, что вел себя...
— Не как джентльмен, — закончила она за него, смерив его с ног до головы презрительным взглядом. — Вы это хотели сказать? Но ведь вы вовсе и не джентльмен, насколько мне известно. Ни в малой степени. И мне думается теперь, Волк Маккейд, что вас по праву можно считать настоящим дикарем, какими запугивают детей в цивилизованных странах!
Волк открыл было рот, чтобы возразить ей, но онемел от ужаса, услыхав продолжение гневной речи Кэролайн.
— И я считаю несправедливыми ваши претензии к отцу, что покойный якобы дразнил вас рассказами о нашей с ним частной жизни. Ведь вы заранее решили нанести ему чувствительнейший удар, сделав меня своей любовницей, и с легкостью добились осуществления своих намерений! Не возражайте! — Кэролайн предостерегающе подняла руку. — Не отягчайте свою совесть заведомой ложью. На ней и так уже лежит достаточно тяжкое бремя. В глазах ваших я вижу правду!
— Кэролайн! — Волк шагнул к Кэролайн, но она, не двинувшись с места, остановила его взглядом. Он понял, что попытки коснуться ее, равно как и объясниться, ни к чему не приведут. Бесполезно было и просить прощения. Такую вину не искупить словами, и Волк прекрасно знал об этом.
А ведь поначалу все складывалось так удачно, и неожиданная возможность наказать отца и отомстить за мать чрезвычайно обрадовала его. Ах, как горько пожалел теперь Волк о том, что не послушался слабого голоса совести, нашептывавшего ему, что приносить эту доверчивую, славную девушку в жертву своим планам — подло и грешно. Но разве он мог тогда предвидеть, что столь блестяще проведенная кампания закончится в итоге его собственным поражением? Что Хрупкая леди превратится для него из орудия мести в самую любимую и желанную женщину на свете?
Они, возможно, могли бы быть счастливы вместе, печально думал Волк. Но теперь об этом нечего и мечтать. Если Кэролайн и питала к нему хоть малую толику приязни, то после его разоблачения он не может рассчитывать ни на какие чувства с ее стороны, кроме вражды и презрения. И глаза ее, прежде лучившиеся добротой и нежностью, теперь, после этого тяжелого разговора, полны гнева и печали.
— Уйдите, пожалуйста. — Голос Кэролайн прозвучал ровно и бесстрастно. Она не вынесла бы дальнейших разговоров с ним, его лжи и унизительных попыток обелить себя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100
— Я отправляюсь вместе с ними, — отрывисто произнес он, не глядя на нее.
— С кем? — растерянно спросила Кэролайн. — А-а, с вождями, — вполголоса пробормотала она, вспоминая начало их разговора.
— Я считаю, что мое присутствие там не будет лишним.
— Еще бы! Вам обязательно следует присутствовать при переговорах.
О, как ей не хотелось, чтобы он уезжал!
— Я считаю небезопасным оставлять вас здесь.
Кэролайн помотала головой,
— Ведь пока идут переговоры, нам здесь совершенно нечего опасаться, и вы об этом знаете!
— И все же было бы лучше, если бы вы перебрались в форт Принц Джордж.
Он повернулся и взглянул на нее в упор. Кэролайн выдержала этот взгляд и твердо сказала:
— Я не могу оставить Мэри и Коллин.
— Но я рассчитывал перевезти в форт вас всех!
— О том, чтобы куда-то везти Мэри, нечего и думать по крайней мере неделю, а то и дней десять. Вы к этому времени будете уже далеко.
— Поедемте со мной, Кэролайн! Садайи позаботится о Мэри, а когда она окрепнет, Гулеги проводит в форт ее и малышку.
— Нет, я не поеду, Рафф.
— Черт возьми, Кэролайн! Вы просто невозможно упрямы!
— Нет, это вы упрямы и несговорчивы. Семь Сосен — мой дом, а Мэри — моя подруга и родственница. И я никуда отсюда не поеду. — Она спустила ноги с кровати, решив, что ей будет удобнее вести этот разговор стоя. — К тому же, — резонно заметила она, выпрямляясь во весь рост, — если для Мэри и девочки здесь достаточно безопасно, то я совершенно не вижу причин...
— Надеюсь, вы не забыли о Тал-тсуске? — Она уронила шаль, в которую собиралась закутаться, и едва слышно ответила:
— Нет, — чувствуя однако, что Волк не поверил ей. Но имело ли это хоть какое-то значение? — Он не посмеет напасть на нас во время мирных переговоров. Вы ведь сами говорили, что он мог убить вас и не сделал этого.
Волк, как ни претило ему это, решил прибегнуть к крайним мерам.
— Мне не хотелось бы напоминать вам, Кэролайн, — произнес он дрожащим от негодования и едва сдерживаемого вожделения голосом, — что, находясь в Семи Соснах, вы пользуетесь моим гостеприимством. — Кэролайн оглянулась на него через плечо. Глаза ее выражали недоумение. — Вам, надеюсь, известно о примечании к вашему брачному контракту с моим отцом? Которое гласит, — голос его постепенно набирал силу, — что вы становитесь владелицей Семи Сосен и всего имущества Роберта по смерти его лишь в том случае, если подарите ему наследника.
— Откуда вам это известно? — Кэролайн подошла к нему вплотную, высоко подняв голову. Она знала, что об этом пресловутом примечании знали лишь сам Роберт и ее адвокат. Ей довелось узнать об условии наследования имущества, только когда Роберт пришел в ее комнату и избил ее.
— А вы рассчитывали держать это в тайне, леди Кэролайн?
— Ну конечно же нет! — Кэролайн отбросила волосы за плечи. — Но для меня, признаться, большая новость, что отец посвящал вас в свои личные дела.
— Только когда хотел позлить меня.
— Но я не понимаю.
— А что же здесь может быть непонятного? Мой отец, например, с удовольствием рассказывал мне, как вы с ним проводите время в постели. — Глаза Волка сузились. — С мельчайшими подробностями.
— Но ведь это не... — Кэролайн прикусила язык. Она пришла в ужас оттого, что едва не выдала Волку свою тайну.
— Это «не» — что, миледи?
— Ничего. И перестаньте называть меня так!
— А как прикажете мне называть вас? — Он насмешливо приподнял брови, и это буквально взбесило Кэролайн.
Подбородок ее задрожал, но, не отводя взгляда, она со злостью произнесла:
— Любовницей, если это вас не шокирует. — Ее буквально душила ярость. Она ненавидела их всех: Роберта, Волка. Его, пожалуй, еще более люто, чем покойного супруга. Тот, по крайней мере, до последних минут своей жизни оставался законченным негодяем, но этот... — Вы ведь с завидной быстротой утвердили меня в этой роли, не так ли?!
— Но если мне не изменяет память, вы не высказали особых возражений против подобного оборота дел. Или я ошибаюсь?!
— К стыду моему, ваша память вас нисколько не подвела.
Волк прикрыл глаза и глубоко вздохнул. Когда он осмелился снова взглянуть на Кэролайн, она уже повернулась к нему спиной. Он попытался было взять ее за руку, нисколько, впрочем, не удивившись тому, что она с силой вырвала ее.
— Простите меня великодушно за мои слова. Я сожалею, что вел себя...
— Не как джентльмен, — закончила она за него, смерив его с ног до головы презрительным взглядом. — Вы это хотели сказать? Но ведь вы вовсе и не джентльмен, насколько мне известно. Ни в малой степени. И мне думается теперь, Волк Маккейд, что вас по праву можно считать настоящим дикарем, какими запугивают детей в цивилизованных странах!
Волк открыл было рот, чтобы возразить ей, но онемел от ужаса, услыхав продолжение гневной речи Кэролайн.
— И я считаю несправедливыми ваши претензии к отцу, что покойный якобы дразнил вас рассказами о нашей с ним частной жизни. Ведь вы заранее решили нанести ему чувствительнейший удар, сделав меня своей любовницей, и с легкостью добились осуществления своих намерений! Не возражайте! — Кэролайн предостерегающе подняла руку. — Не отягчайте свою совесть заведомой ложью. На ней и так уже лежит достаточно тяжкое бремя. В глазах ваших я вижу правду!
— Кэролайн! — Волк шагнул к Кэролайн, но она, не двинувшись с места, остановила его взглядом. Он понял, что попытки коснуться ее, равно как и объясниться, ни к чему не приведут. Бесполезно было и просить прощения. Такую вину не искупить словами, и Волк прекрасно знал об этом.
А ведь поначалу все складывалось так удачно, и неожиданная возможность наказать отца и отомстить за мать чрезвычайно обрадовала его. Ах, как горько пожалел теперь Волк о том, что не послушался слабого голоса совести, нашептывавшего ему, что приносить эту доверчивую, славную девушку в жертву своим планам — подло и грешно. Но разве он мог тогда предвидеть, что столь блестяще проведенная кампания закончится в итоге его собственным поражением? Что Хрупкая леди превратится для него из орудия мести в самую любимую и желанную женщину на свете?
Они, возможно, могли бы быть счастливы вместе, печально думал Волк. Но теперь об этом нечего и мечтать. Если Кэролайн и питала к нему хоть малую толику приязни, то после его разоблачения он не может рассчитывать ни на какие чувства с ее стороны, кроме вражды и презрения. И глаза ее, прежде лучившиеся добротой и нежностью, теперь, после этого тяжелого разговора, полны гнева и печали.
— Уйдите, пожалуйста. — Голос Кэролайн прозвучал ровно и бесстрастно. Она не вынесла бы дальнейших разговоров с ним, его лжи и унизительных попыток обелить себя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100