Вот и нынче он, как всегда, отправился на охоту. Кэролайн просила его не уходить далеко от дома. Прислушиваясь, она то и дело улавливала звуки выстрелов, гулким эхом разносившиеся по окрестностям.
Кухню наполнял аппетитный запах свежеиспеченного хлеба. Мэри сидела в кресле у очага, укорачивая очередную пару брюк своего мужа, чтобы отдать ее Эдварду. Если Коллин принималась хныкать, мать тихонько покачивала ногой деревянную колыбель.
— Я очень мало знаю о старшем брате Логана, — ответила она на вопрос Кэролайн. — Он ушел из дому совсем молодым и примкнул к сторонникам принца Чарльза. Роберт пришел в ярость и возненавидел его. Даже когда семья получила известие, что он пойман и будет в скором времени подвергнут казни, Роберт запретил произносить вслух его имя.
— Боже мой! Какое бессердечие! — воскликнула Кэролайн, вынимая из печи каравай хлеба. — Роберта не назовешь любящим отцом!
— Вот уж правда! — горячо согласилась с ней Мэри, перекусывая нитку. Она взглянула в глаза Кэролайн и добавила: — Поэтому меня радует, что у тебя будет ребенок от Раффа, а не от него!
Мэри впервые со времени того достопамятного разговора в доме вдовы коснулась вопроса о ребенке Кэролайн и его отце. Для Кэролайн это было так неожиданно, что она просто не знала, что ей сказать подруге. Мэри относилась к происходящему с такой легкостью, будто все должно было решиться само собой. Кэролайн не разделяла оптимизма подруги и собралась было сказать ей об этом, в очередной раз напомнив, что никому не следует знать о ее тайне.
В этот момент дверь дома с грохотом распахнулась, и на пороге с истошным, душераздирающим визгом показался Тал-тсуска. Глаза его метали искры. В руке его был зажат поднятый над головой томагавк.
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
На несколько мгновений, показавшихся Кэролайн вечностью, все находившиеся в комнате оцепенели, словно магическое заклинание невидимого чародея лишило их способности двигаться. Мэри с искаженным страхом лицом склонилась над колыбелью, протягивая руки к младенцу... Тал-тсуска высился в дверном проеме. Лицо и грудь индеца были снова размалеваны полосами красной и черной краски, что делало его похожим на выходца из преисподней. Оттуда же, судя по их виду, появились и остальные дикари, выглядывавшие из-за его плеча.
Если кто-то и издал за это время какие-либо звуки, Кэролайн была не в состоянии уловить их. Страх парализовал все ее чувства, кроме обоняния. Она по-прежнему ощущала заполнивший всю кухню запах свежевыпеченного хлеба, еще недавно так приятно щекотавший ноздри. Теперь же, из-за полной несовместимости с происходящим, этот мирный, будничный запах был ей неприятен и вызывал тошноту.
Внезапно воцарившуюся в комнате тишину прорезали пронзительные крики, напоминавшие воронье карканье, и протяжные завывания. Кэролайн расслышала, как среди этих беспорядочных звуков чей-то визгливый голос несколько раз произнес ее имя.
Один из дикарей рывком поднял обезумевшую от страха Мэри на ноги и прижал ее к своей обнаженной груди. Кэролайн быстрее молнии бросилась к нему и принялась оттаскивать его от подруги, ломая ногти о его упругую, словно дубленую кожу. Индеец повернул к ней искаженное ненавистью лицо и, оскалившись, с визгом занес томагавк над ее головой.
И время снова будто остановилось. Кэролайн знала, что в следующее мгновение она умрет. Возможности убежать или хотя бы уклониться от смертельного удара у нее не было. Но за этот краткий миг она успела о стольком вспомнить и пожалеть! Последняя ее мысль была о Волке... Но смертельное оружие так и не коснулось ее головы.
Чья-то сильная рука обвилась вокруг ее талии, и Кэролайн внезапно оказалась на безопасном расстоянии от нападавшего.
— Нет, — взвизгнул спасший ее дикарь. — Эта будет моей! — С этими словами он выволок ее из дома. Кэролайн бросила последний, прощальный взгляд на Мэри, без чувств распростершуюся на полу.
Сопротивляться свирепому дикарю было делом бесполезным и небезопасным, но Кэролайн из последних сил пыталась вырваться, нанося Тал-тсуске чувствительные удары по ноге и туловищу, отчаянно кусаясь и царапаясь. Индеец мог бы раскроить ей череп одним ударом своего мощного кулака, но это не останавливало Кэролайн. А он... он почему-то не пользовался этой возможностью, хотя в остальном обращение его с ней отнюдь не отличалось деликатностью.
Тал-тсуска схватил ее за руки и стянул се тонкие запястья ремнем из сырой кожи. Слезы заструились по лицу Кэролайн, но не от боли, хотя и та была нестерпимой, а от сознания собственного бессилия. Она теперь не могла никому помочь. Ни Мэри, ни малышке Коллин, ни Неду, ни себе самой.
— Давай-давай, негодяй! — крикнула она, содрогаясь от рыданий. — Делай свое черное дело! Убей и меня тоже!
Лишь только из груди ее исторглись эти порожденные отчаянием слова, дикарь толкнул ее в грудь, и Кэролайн упала, больно ударившись о мерзлую землю. Тал-тсуска склонился над ней и с хищной улыбкой схватил ее за волосы. Деревянные шпильки, поддерживавшие ее прическу, рассыпались по земле.
— Ты желаешь смерти, — медленно, с расстановкой произнес индеец. Вытащив из-за пояса длинный нож, он приставил его к виску Кэролайн. — Я правильно понял тебя, английская женщина?! — Пальцы Тал-тсуски еще крепче сжали ее распустившиеся волосы, и острие ножа поцарапало ее кожу. Кэролайн прерывисто вздохнула, не в силах вымолвить ни слова. — Если так, то ты, выходит, не так бесстрашна, как я сперва подумал, — проговорил дикарь, смягчаясь.
— А кроме того, — заявил он, пряча нож в ножны, — я пока еще не желаю твоей смерти. — И он рывком поднял ее на ноги.
Он поволок ее прочь от Семи Сосен, в глубину мрачного, мертвого леса. Кэролайн беспрестанно оглядывалась назад, не обращая внимания на пинки, которыми Тал-тсуска подгонял ее. Она надеялась в эти последние мгновения увидеть Эдварда или Мэри, узнать о постигшей их судьбе. Но во дворе их не было. Внезапно из окон и дверей дома повалил густой дым. Кэролайн отвернулась и, понурившись, побрела вслед за индейцем.
* * *
Волк издалека увидел клубы дыма, поднимавшегося над землей в том месте, где должен был находиться господский дом. Он не стал терять времени, чтобы успокоить себя мыслью о своей возможной ошибке. На сей раз они не могли не поджечь дом. Он опоздал.
Волк опрометью помчался сквозь заросли леса, надеясь, что обитатели Семи Сосен чудом остались живы. Он очень устал. Дыхание с хрипом вырывалось из его тяжело вздымавшейся груди. С самого рассвета он бежал не останавливаясь. Ему наконец удалось освободить руки от стягивавших их пут и оглушить молодого чероки, приставленного к нему сторожем. После этого Волк переплыл ручей и бросился к Семи Соснам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100