С годами он достаточно поднаторел, чтобы претендовать на звание тана. Навербовав кучу многообещающей молодежи, дабы закалить их в насилиях и грабежах по традициям предков, он совершил несколько очень удачных вылазок, набив галеры добычей под завязку и тем самым обеспечив себе уважение команды. Джотунны с колыбели помнили, что, если они вырастут мягкотелыми, Империя сядет им на шею.
Он все еще считался таном Гуртвиста, и, пока он служил за границей, его землями управлял Круг танов. Чтобы стать таном, требовалась не только личная доблесть, но и благородное происхождение. Шутники говаривали: без родословной, кровожадности и сделки с дьяволом таном не стать; итак, тан – это кровь, кровь и еще раз кровь. Крушор соответствовал всем трем критериям, и все было бы в порядке, если бы и он сам стремился лишь к грабежам и набегам. Но, возмужав, тан Гуртвиста вздумал покончить с пиратством, а на прощанье захватить громадный торговый корабль. В этой стычке ему крупно не повезло: его задело мечом в пах. Он успел вернуться домой в Гуртвист вовремя, чтобы выжить, хоть пару месяцев казалось, Боги сомневались, не забрать ли его душу.
В конце концов Крушор выздоровел, но ранение оставило по себе досадную память, навсегда ополовинив его образ жизни. Если бы дефект тана получил всеобщую огласку, он стал бы конченым человеком, а будучи правящим таном, долго скрывать свою ущербность Крушор не смог бы и, вероятнее всего, вскоре был бы убит. Тут удивительно кстати подвернулась необходимость в новом после Нордландии в Империи, Крушор проявил редкую изворотливость, организовав собственное назначение и одновременно продемонстрировав нежелание уезжать за границу. Он отправился в стан врага с должным смирением и унынием на лице. В Хабе некому было обращать внимание на его личную жизнь, так что безопасность в Империи ему была обеспечена.
Таким образом, неожиданная прогулка на галере возвращала его к дням далекой юности, страстной и задорной. Однако по сравнению с Калкором Крушора можно было назвать не более чем любителем, а отнюдь не профессионалом. Впрочем, времена нынче стали совсем другими, более мирными, если можно так сказать. Пираты позволяли бежать тем из мужчин, кто цеплялся за материальные ценности и стремился сохранить лишь бренную жизнь, да и покладистых женщин тоже щадили. Калкор был отголоском ушедших великих дней, напоминавших о таких незабвенных воинах, как Каменное Сердце, Пожиратель Топоров или Тысяча Девственниц.
Если следование общепринятым нормам поведения гарантирует здравомыслие, то Калкор, несомненно, был сумасшедшим. Но безумие безумию рознь, идиотом он не был. Потомуто Крушор и не мог понять, зачем Калкор тащит себя и команду галеры в явную западню? Получив первое письмо племянника, Крушор склонен был счесть его забавной шуткой или в лучшем случае искусным ходом, ловкой уверткой. Однако посол пришел в ужас, убедившись, что Калкор принял за чистую монету гарантию императора – охранную грамоту – и отдал себя во власть врага. Старику очень хотелось узнать, почему племянник поступил именно так и чего следует ожидать лично от Калкора. Но всякий раз, когда он так или иначе подводил разговор к волнующей его теме, тан начинал загадочно улыбаться. На борту касатки Калкор безусловно был единственным, кто знал ответ. Команда всегда беспрекословно подчинялась приказам капитана, никогда не обременяя свои головы раздумьями.
Была и другая странность, которую не понимал Крушор: наличие на борту гоблина. Гоблин греб наравне с остальными пиратами. Его черные волосы и кожа цвета болотной осоки резко выделяли его среди светловолосых джотуннов. По сравнению с ними гоблин казался малюткой, и все же он ворочал веслом с очевидной легкостью.
– Как соблазнительно! – вздохнул Калкор, пристально рассматривая заливной луг, на котором толпились тысячи любопытных импов.
Для Крушора соблазн представлял большой город, крыши и стены которого возвышались чуть в отдалении от толпы зрителей. Как это принято в сердце Империи, стен у города не было.
– Ты имеешь в виду, что город остался без охраны?
В ответ на реплику его племянник вздернул белесые брови и издевательски ухмыльнулся:
– Ну что ты, дядя, имперские города всегда без охраны, или ты забыл? Чтобы чтото охранять, требуется, как минимум, храбрость, помнишь? Нет, я подумал о другом. Представь, что было бы, затей мы веселую шутку – имитацию нападения. Уверен, причаль мы к берегу и выхвати мечи, эти недоноски в панике ринулись бы прочь. Нам и корабль покидать не понадобилось бы. Не хочешь поспорить, скольких затопчут в таком бегстве?
В его глазах плясали чертики веселья. Казалось, пара недель без запаха крови лишили его последних крох разума.
– Имперские стрелы превратят нас в неочищенных кур. И мы же окажемся виноваты: нарушение перемирия.
Глаза тана засияли ярче прежнего.
– Но Нордландия не поверит ни единому слову Империи. Думаешь, они отважатся на войну?
– Да, – признал Крушор с самым безмятежным видом.
Калкор вздохнул и снова откинулся на поручень, постаравшись оказаться поближе к дядюшке, чтобы подтолкнуть его к краю рулевой надстройки кормы.
– И я лишусь моей главной цели, – огорченно произнес тан.
– Какой? – Вопрос сам собой сорвался с языка старика.
– То есть как это «какой»? Узреть Город Богов, дядя! – ехидно улыбнулся Калкор. – Кажется, у импов есть поговорка: «Увидеть Хаб и умереть!» Не так ли?
«Если он возжаждал смерти, они охотно удовлетворят его желание, – раздраженно подумал Крушор. – Знать бы, что еще он задумал».
10
Железо подков стучало по каменистой дороге.
Менее года назад вершиной мечтаний Рэпа были вожжи и облучок фургона, но пределом его возможностей – скрипучая подвода, груженная прессованным торфом и бочками с солониной. Ему не грезился экипаж даже на четверть столь великолепный, как эта карета на рессорах из гномьей стали, с позолоченными украшениями, стеклянными окнами и фонарями. И уж безусловно, ему и не снилась шестерка гнедых, вихрем мчащихся по имперскому тракту.
И вот сиротка стал магом, и юношеские грезы утратили былое очарование. Да, они осуществились; но если бы это хотя бы защищало от мрачных мыслей!
Обычно Гатмор ехал на козлах рядом с кучером, но ближе к вечеру перебирался на запятки, изображая лакея, что подтверждала напяленная на него ливрея. Ради мечты отомстить Калкору джотунн был согласен на все, что угодно. Он выкрасил волосы и изменил цвет лица, даже сбрил усы, являющиеся для джотуннов предметом особой гордости. Благодаря невысокому росту и принятым мерам Гатмор мог вполне сойти за импа. Рэп, пожелай он только, мог бы на несколько часов попридержать моряка в Оллионе и оставить одного у моря, но фавн не посмел воспользоваться своим превосходством для того, чтобы помешать другу совершить явную глупость.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154
Он все еще считался таном Гуртвиста, и, пока он служил за границей, его землями управлял Круг танов. Чтобы стать таном, требовалась не только личная доблесть, но и благородное происхождение. Шутники говаривали: без родословной, кровожадности и сделки с дьяволом таном не стать; итак, тан – это кровь, кровь и еще раз кровь. Крушор соответствовал всем трем критериям, и все было бы в порядке, если бы и он сам стремился лишь к грабежам и набегам. Но, возмужав, тан Гуртвиста вздумал покончить с пиратством, а на прощанье захватить громадный торговый корабль. В этой стычке ему крупно не повезло: его задело мечом в пах. Он успел вернуться домой в Гуртвист вовремя, чтобы выжить, хоть пару месяцев казалось, Боги сомневались, не забрать ли его душу.
В конце концов Крушор выздоровел, но ранение оставило по себе досадную память, навсегда ополовинив его образ жизни. Если бы дефект тана получил всеобщую огласку, он стал бы конченым человеком, а будучи правящим таном, долго скрывать свою ущербность Крушор не смог бы и, вероятнее всего, вскоре был бы убит. Тут удивительно кстати подвернулась необходимость в новом после Нордландии в Империи, Крушор проявил редкую изворотливость, организовав собственное назначение и одновременно продемонстрировав нежелание уезжать за границу. Он отправился в стан врага с должным смирением и унынием на лице. В Хабе некому было обращать внимание на его личную жизнь, так что безопасность в Империи ему была обеспечена.
Таким образом, неожиданная прогулка на галере возвращала его к дням далекой юности, страстной и задорной. Однако по сравнению с Калкором Крушора можно было назвать не более чем любителем, а отнюдь не профессионалом. Впрочем, времена нынче стали совсем другими, более мирными, если можно так сказать. Пираты позволяли бежать тем из мужчин, кто цеплялся за материальные ценности и стремился сохранить лишь бренную жизнь, да и покладистых женщин тоже щадили. Калкор был отголоском ушедших великих дней, напоминавших о таких незабвенных воинах, как Каменное Сердце, Пожиратель Топоров или Тысяча Девственниц.
Если следование общепринятым нормам поведения гарантирует здравомыслие, то Калкор, несомненно, был сумасшедшим. Но безумие безумию рознь, идиотом он не был. Потомуто Крушор и не мог понять, зачем Калкор тащит себя и команду галеры в явную западню? Получив первое письмо племянника, Крушор склонен был счесть его забавной шуткой или в лучшем случае искусным ходом, ловкой уверткой. Однако посол пришел в ужас, убедившись, что Калкор принял за чистую монету гарантию императора – охранную грамоту – и отдал себя во власть врага. Старику очень хотелось узнать, почему племянник поступил именно так и чего следует ожидать лично от Калкора. Но всякий раз, когда он так или иначе подводил разговор к волнующей его теме, тан начинал загадочно улыбаться. На борту касатки Калкор безусловно был единственным, кто знал ответ. Команда всегда беспрекословно подчинялась приказам капитана, никогда не обременяя свои головы раздумьями.
Была и другая странность, которую не понимал Крушор: наличие на борту гоблина. Гоблин греб наравне с остальными пиратами. Его черные волосы и кожа цвета болотной осоки резко выделяли его среди светловолосых джотуннов. По сравнению с ними гоблин казался малюткой, и все же он ворочал веслом с очевидной легкостью.
– Как соблазнительно! – вздохнул Калкор, пристально рассматривая заливной луг, на котором толпились тысячи любопытных импов.
Для Крушора соблазн представлял большой город, крыши и стены которого возвышались чуть в отдалении от толпы зрителей. Как это принято в сердце Империи, стен у города не было.
– Ты имеешь в виду, что город остался без охраны?
В ответ на реплику его племянник вздернул белесые брови и издевательски ухмыльнулся:
– Ну что ты, дядя, имперские города всегда без охраны, или ты забыл? Чтобы чтото охранять, требуется, как минимум, храбрость, помнишь? Нет, я подумал о другом. Представь, что было бы, затей мы веселую шутку – имитацию нападения. Уверен, причаль мы к берегу и выхвати мечи, эти недоноски в панике ринулись бы прочь. Нам и корабль покидать не понадобилось бы. Не хочешь поспорить, скольких затопчут в таком бегстве?
В его глазах плясали чертики веселья. Казалось, пара недель без запаха крови лишили его последних крох разума.
– Имперские стрелы превратят нас в неочищенных кур. И мы же окажемся виноваты: нарушение перемирия.
Глаза тана засияли ярче прежнего.
– Но Нордландия не поверит ни единому слову Империи. Думаешь, они отважатся на войну?
– Да, – признал Крушор с самым безмятежным видом.
Калкор вздохнул и снова откинулся на поручень, постаравшись оказаться поближе к дядюшке, чтобы подтолкнуть его к краю рулевой надстройки кормы.
– И я лишусь моей главной цели, – огорченно произнес тан.
– Какой? – Вопрос сам собой сорвался с языка старика.
– То есть как это «какой»? Узреть Город Богов, дядя! – ехидно улыбнулся Калкор. – Кажется, у импов есть поговорка: «Увидеть Хаб и умереть!» Не так ли?
«Если он возжаждал смерти, они охотно удовлетворят его желание, – раздраженно подумал Крушор. – Знать бы, что еще он задумал».
10
Железо подков стучало по каменистой дороге.
Менее года назад вершиной мечтаний Рэпа были вожжи и облучок фургона, но пределом его возможностей – скрипучая подвода, груженная прессованным торфом и бочками с солониной. Ему не грезился экипаж даже на четверть столь великолепный, как эта карета на рессорах из гномьей стали, с позолоченными украшениями, стеклянными окнами и фонарями. И уж безусловно, ему и не снилась шестерка гнедых, вихрем мчащихся по имперскому тракту.
И вот сиротка стал магом, и юношеские грезы утратили былое очарование. Да, они осуществились; но если бы это хотя бы защищало от мрачных мыслей!
Обычно Гатмор ехал на козлах рядом с кучером, но ближе к вечеру перебирался на запятки, изображая лакея, что подтверждала напяленная на него ливрея. Ради мечты отомстить Калкору джотунн был согласен на все, что угодно. Он выкрасил волосы и изменил цвет лица, даже сбрил усы, являющиеся для джотуннов предметом особой гордости. Благодаря невысокому росту и принятым мерам Гатмор мог вполне сойти за импа. Рэп, пожелай он только, мог бы на несколько часов попридержать моряка в Оллионе и оставить одного у моря, но фавн не посмел воспользоваться своим превосходством для того, чтобы помешать другу совершить явную глупость.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154