Я видела двух убитых людей, была вынуждена сбежать из собственного дома, потому что мне угрожал убийца, который оказался к тому же сумасшедшим. А потом меня похитили пять заговорщиков и безумный ученый! Не говоря уже о том, что я потеряла девственность в этой самой оранжерее!
И Леона разрыдалась. Рыдания вырвались из ее груди неожиданно, застав врасплох ее саму. Какое-то мгновение назад она была охвачена яростным негодованием, а теперь слезы потоками лились из ее глаз, как вода в водопаде. Да что с ней такое? «Думай о хорошем!»
Увы, в данный момент совет дядюшки Эдварда оказался бессильным против потока эмоций, которые так и рвались из нее наружу. Отвернувшись от Таддеуса, Леона закрыла лицо обеими руками и плакала.
Она плакала о матери, которую потеряла, когда была еще совсем юной; о дяде, которому доверяла и который покинул ее; о Каролин, подруге, с которой надеялась делить кров до конца жизни; о детях, которых она могла бы родить, если бы вышла замуж за Уильяма Тровера. Больше всего слез у нее вызвали воспоминания о бессонных ночах, когда она смотрела на потолок и старалась представить себе свое будущее; о той энергии, которую она потратила на то, чтобы думать о хорошем, хотя сразу было понятно, что это пустая трата времени.
Леона услышала, как где-то, довольно далеко от нее, завыл Фог, но она не могла унять слез, чтобы пойти и погладить его. При мысли об этом Леона зарыдала еще сильнее.
Она ощутила, как Таддеус положил руки ей на плечи. Повернув Леону к себе, он, не сказав ни слова, крепко обнял ее.
Леона прижалась к нему и рыдала до изнеможения, до тех пор, пока слез не осталось. Когда она, наконец, успокоилась, прижимая лицо к его пиджаку, промокшему от ее слез, Таддеус поцеловал ее в голову.
– Прости меня, – прошептал он. – За все прости.
– М-м-м… – промычала в ответ Леона, не поднимая головы.
– Почти за все, – поправился Таддеус.
Она рассеянно кивнула.
– В большей части случаев твоей вины не было, – сказала она.
– Кроме потерянной невинности.
– Да, в этом ты виноват, – кивнула Леона.
Приподняв ее подбородок, Таддеус посмотрел в заплаканные глаза Леоны.
– Знаешь, за это мне как раз извиняться не хочется, – промолвил он. – И я не чувствую ни капли сожаления.
– А почему ты должен сожалеть? – пожала она плечами, прикрывая лицо собственным рукавом. – Это же была моя невинность, а не твоя.
– Причина, по которой я не испытываю ни капли сожаления по этому поводу, заключается в том, что это было самое чудесное, самое замечательное из всего, что я сделал в своей жизни, – проговорил Таддеус.
– О! – Надежда вернулась к ней словно из ниоткуда, как будто и не казалась ей потерянной навсегда еще какую-то минуту назад. – У меня точно такое же ощущение, – призналась она.
Таддеус нахмурился:
– Но если это так, то почему ты включила потерю собственной девственности в список тех проблем, которые больше всего досаждали тебе за последнее время?
– Вовсе я не называла это списком досаждающих мне проблем, – возразила Леона. – Потерю девственности я попросту сочла тем, что вызвало у меня стресс.
– Что, черт возьми, это означает?
Она с улыбкой посмотрела на него:
– Мне очень жаль, Таддеус, но есть вещи, даже очень-очень приятные, которые могут вызывать у нас стресс.
– Но это же смешно! – воскликнул Таддеус. – Ну какой стресс может возникнуть в такой ситуации?
– Ты что же, хочешь стоять тут и спорить со мной о том, что я должна и чего не должна чувствовать, когда теряю девственность?
– Да, черт возьми, я готов спорить с тобой об этом! – отозвался Таддеус. – Я тоже принимал участие в том, что происходило тут в ту ночь, но я не испытал даже намека на стресс.
– Возможно, дело в том, что это не так задело твою чувствительность, – предположила Леона.
– Черт возьми, женщина, я уже говорил тебе, что в ту ночь, когда ты с помощью камня утренней зари спасла меня от действия ядовитых испарений, между нами возникли некие физические узы, – напомнил Уэр.
Оттолкнувшись от него, Леона выпрямилась, приосанилась и приготовилась поставить на карту все свое будущее. «Думай о хорошем!»
– Мне ничего не известно о физических узах, – проговорила она. – И единственные узы, о которых я знаю, – это узы любви.
Настала очередь Таддеуса изумляться.
– Что ты сказала?
– Я почувствовала, что люблю тебя, еще в экипаже, когда мы вместе боролись с твоими демонами и когда я ощутила силу и страсть твое го духа. Именно тогда я поняла, что ты – тот самый человек, которого я ждала всю жизнь.
Ликующее удовлетворение вспыхнуло в атмосфере вокруг нее. Таддеус вскрикнул так громко, что его, без сомнения, было слышно далеко за пределами оранжереи и даже в доме. Схватив Леону за талию, он поднял ее в воздух и закружил вокруг себя.
– Я люблю тебя! – не то прокричал, не то прорычал он своим особым гипнотическим голосом. – И буду любить тебя до конца моих дней, Леона Хьюитт, и даже тогда, когда придет конец нашей земной жизни. Ты слышишь меня?
Легкий радостный смех зазвенел в стеклянных стенах оранжереи. Леона не сразу поняла, что смеется она сама.
– Я тоже люблю тебя, Таддеус Уэр! И я тоже буду любить тебя до конца моих дней и даже тогда, когда придет конец нашей земной жизни.
Эти клятвы связали их так же крепко, как и те обеты, которые новобрачные дают в церкви. Перестав кружить Леону, Таддеус остановился, крепче прижал ее к себе и впился в ее губы долгим поцелуем.
Находившаяся в библиотеке Виктория испытала огромное удовлетворение. Иногда собственный талант приносил ей разочарование, но в тех случаях, когда она оказывалась права, Виктория буквально сияла от счастья.
Она посмотрела на Фога, который перестал выть и теперь прижимал свой холодный нос к французским дверям. Его уши напряженно приподнялись, а взгляд был устремлен на оранжерею.
– Говорила же я тебе, что выть ни к чему, – оживленно промолвила Виктория. – Они сделают друг друга счастливыми. Я поняла это, как только увидела их вместе. Видишь ли, у меня талант чувствовать такие штуки. И я никогда не ошибаюсь.
Глава 53
В бальном зале накопилось столько энергии, что с ее помощью можно было бы зажечь люстры. Каждый из присутствующих – а все это были могущественные, влиятельные члены общества «Аркейн», его элита, – мог бы незамеченным пробраться сквозь обычную толпу. Но когда в одном помещении собралось множество людей с паранормальными способностями, атмосфера буквально засияла. Весенний бал был блестящим событием как в паранормальном, так и в нормальном отношениях.
Леона с Таддеусом и Викторией стояли в стороне от толпы и наблюдали за тем, как танцующие занимают места на танцполе. И вот в самой середине зала хозяин Общества закружил свою жену в первом вальсе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
И Леона разрыдалась. Рыдания вырвались из ее груди неожиданно, застав врасплох ее саму. Какое-то мгновение назад она была охвачена яростным негодованием, а теперь слезы потоками лились из ее глаз, как вода в водопаде. Да что с ней такое? «Думай о хорошем!»
Увы, в данный момент совет дядюшки Эдварда оказался бессильным против потока эмоций, которые так и рвались из нее наружу. Отвернувшись от Таддеуса, Леона закрыла лицо обеими руками и плакала.
Она плакала о матери, которую потеряла, когда была еще совсем юной; о дяде, которому доверяла и который покинул ее; о Каролин, подруге, с которой надеялась делить кров до конца жизни; о детях, которых она могла бы родить, если бы вышла замуж за Уильяма Тровера. Больше всего слез у нее вызвали воспоминания о бессонных ночах, когда она смотрела на потолок и старалась представить себе свое будущее; о той энергии, которую она потратила на то, чтобы думать о хорошем, хотя сразу было понятно, что это пустая трата времени.
Леона услышала, как где-то, довольно далеко от нее, завыл Фог, но она не могла унять слез, чтобы пойти и погладить его. При мысли об этом Леона зарыдала еще сильнее.
Она ощутила, как Таддеус положил руки ей на плечи. Повернув Леону к себе, он, не сказав ни слова, крепко обнял ее.
Леона прижалась к нему и рыдала до изнеможения, до тех пор, пока слез не осталось. Когда она, наконец, успокоилась, прижимая лицо к его пиджаку, промокшему от ее слез, Таддеус поцеловал ее в голову.
– Прости меня, – прошептал он. – За все прости.
– М-м-м… – промычала в ответ Леона, не поднимая головы.
– Почти за все, – поправился Таддеус.
Она рассеянно кивнула.
– В большей части случаев твоей вины не было, – сказала она.
– Кроме потерянной невинности.
– Да, в этом ты виноват, – кивнула Леона.
Приподняв ее подбородок, Таддеус посмотрел в заплаканные глаза Леоны.
– Знаешь, за это мне как раз извиняться не хочется, – промолвил он. – И я не чувствую ни капли сожаления.
– А почему ты должен сожалеть? – пожала она плечами, прикрывая лицо собственным рукавом. – Это же была моя невинность, а не твоя.
– Причина, по которой я не испытываю ни капли сожаления по этому поводу, заключается в том, что это было самое чудесное, самое замечательное из всего, что я сделал в своей жизни, – проговорил Таддеус.
– О! – Надежда вернулась к ней словно из ниоткуда, как будто и не казалась ей потерянной навсегда еще какую-то минуту назад. – У меня точно такое же ощущение, – призналась она.
Таддеус нахмурился:
– Но если это так, то почему ты включила потерю собственной девственности в список тех проблем, которые больше всего досаждали тебе за последнее время?
– Вовсе я не называла это списком досаждающих мне проблем, – возразила Леона. – Потерю девственности я попросту сочла тем, что вызвало у меня стресс.
– Что, черт возьми, это означает?
Она с улыбкой посмотрела на него:
– Мне очень жаль, Таддеус, но есть вещи, даже очень-очень приятные, которые могут вызывать у нас стресс.
– Но это же смешно! – воскликнул Таддеус. – Ну какой стресс может возникнуть в такой ситуации?
– Ты что же, хочешь стоять тут и спорить со мной о том, что я должна и чего не должна чувствовать, когда теряю девственность?
– Да, черт возьми, я готов спорить с тобой об этом! – отозвался Таддеус. – Я тоже принимал участие в том, что происходило тут в ту ночь, но я не испытал даже намека на стресс.
– Возможно, дело в том, что это не так задело твою чувствительность, – предположила Леона.
– Черт возьми, женщина, я уже говорил тебе, что в ту ночь, когда ты с помощью камня утренней зари спасла меня от действия ядовитых испарений, между нами возникли некие физические узы, – напомнил Уэр.
Оттолкнувшись от него, Леона выпрямилась, приосанилась и приготовилась поставить на карту все свое будущее. «Думай о хорошем!»
– Мне ничего не известно о физических узах, – проговорила она. – И единственные узы, о которых я знаю, – это узы любви.
Настала очередь Таддеуса изумляться.
– Что ты сказала?
– Я почувствовала, что люблю тебя, еще в экипаже, когда мы вместе боролись с твоими демонами и когда я ощутила силу и страсть твое го духа. Именно тогда я поняла, что ты – тот самый человек, которого я ждала всю жизнь.
Ликующее удовлетворение вспыхнуло в атмосфере вокруг нее. Таддеус вскрикнул так громко, что его, без сомнения, было слышно далеко за пределами оранжереи и даже в доме. Схватив Леону за талию, он поднял ее в воздух и закружил вокруг себя.
– Я люблю тебя! – не то прокричал, не то прорычал он своим особым гипнотическим голосом. – И буду любить тебя до конца моих дней, Леона Хьюитт, и даже тогда, когда придет конец нашей земной жизни. Ты слышишь меня?
Легкий радостный смех зазвенел в стеклянных стенах оранжереи. Леона не сразу поняла, что смеется она сама.
– Я тоже люблю тебя, Таддеус Уэр! И я тоже буду любить тебя до конца моих дней и даже тогда, когда придет конец нашей земной жизни.
Эти клятвы связали их так же крепко, как и те обеты, которые новобрачные дают в церкви. Перестав кружить Леону, Таддеус остановился, крепче прижал ее к себе и впился в ее губы долгим поцелуем.
Находившаяся в библиотеке Виктория испытала огромное удовлетворение. Иногда собственный талант приносил ей разочарование, но в тех случаях, когда она оказывалась права, Виктория буквально сияла от счастья.
Она посмотрела на Фога, который перестал выть и теперь прижимал свой холодный нос к французским дверям. Его уши напряженно приподнялись, а взгляд был устремлен на оранжерею.
– Говорила же я тебе, что выть ни к чему, – оживленно промолвила Виктория. – Они сделают друг друга счастливыми. Я поняла это, как только увидела их вместе. Видишь ли, у меня талант чувствовать такие штуки. И я никогда не ошибаюсь.
Глава 53
В бальном зале накопилось столько энергии, что с ее помощью можно было бы зажечь люстры. Каждый из присутствующих – а все это были могущественные, влиятельные члены общества «Аркейн», его элита, – мог бы незамеченным пробраться сквозь обычную толпу. Но когда в одном помещении собралось множество людей с паранормальными способностями, атмосфера буквально засияла. Весенний бал был блестящим событием как в паранормальном, так и в нормальном отношениях.
Леона с Таддеусом и Викторией стояли в стороне от толпы и наблюдали за тем, как танцующие занимают места на танцполе. И вот в самой середине зала хозяин Общества закружил свою жену в первом вальсе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82