Эмилин подарила Николасу небольшую икону Святой Девы которую написала сама. А на обратной стороне ее был изображен Святой Николай. Подарок барону понравился, а ей, в свою очередь, понравился его пояс из золотых колец, украшенных овальными сапфирами.
Но, к ее большому удивлению, он прошептал, что главный его подарок впереди. Покраснев, она рассмеялась и поцеловала его, думая, что он имеет в виду еще одну волшебную ночь в его огромной постели с красным балдахином.
Несколькими неделями раньше Николас помог ей приготовить подарки детям. Кристиен получил тисовый лук и колчан со стрелами, а Изабель — янтарный браслет, который когда-то принадлежал леди Бланш. Гарри радовался оловянным солдатикам на деревянных колесах. Но самой счастливой казалась леди Джулиан: она получила в подарок маленькие очки в золотой оправе. Николас заказал их стекольщику в Йорке.
Дети не ложились спать до тех пор, пока их глаза не начали слипаться от усталости. Гарри нашел в своем куске пирога боб и под всеобщий восторженный смех был торжественно провозглашен Королем пира. Он правил мудро до тех самых пор, пока не разразился истинно тиранскими слезами и был унесен в кровать.
Все еще улыбаясь хороводу воспоминаний, Эмилин пришпорила коня, чтобы пересечь подъемный мост и проехать под решеткой.
Выбежали слуги, чтобы принять коней. Пока Эмилин спешивалась, старший дворецкий несколько скованно спустился с лестницы и, подойдя к Николасу, стал что-то негромко ему говорить.
Выслушав его, Николас нахмурился, быстро кивнул и кинул слуге поводья.
Эмилин озадаченно взглянула на мужа, но он в это время коротко и резко сообщал что-то Питеру. Потом повернулся на каблуках и быстро побежал вверх по лестнице.
Перед камином стоял человек в заляпанных грязью доспехах и красном плаще и, не отрываясь, смотрел на горящее святочное полено. Борода его была седа, а лицо, изборожденное морщинами, выглядело крайне усталым. Он принял из рук горничной кубок горячего грога. Николас стремительно подошел к нему, и человек обернулся.
— Уот! — улыбнулся Николас, хлопая его по плечу. — С Рождеством, дружище! Эмилин будет рада увидеть тебя. Когда ты приехал?
— Не больше часа тому назад, милорд, — отвечал Уот. — Я выполнил все, что вы просили.
— Значит, все сделано? — коротко и резко переспросил Николас.
— Да, милорд, — подтвердил, кивнув, Уот. Также приняв бокал грога, Николас кивком отпустил служанку. Он жадно отхлебнул дымящуюся жидкость и посмотрел на Уота.
— А сверток?
— Передал вашему сенешалю, сэру Юстасу.
— Хорошо, — Николас вздохнул, как будто тяжкий груз свалился у него с плеч.
— Были у тебя в Эшборне трудности?
— Нет, милорд. Путь короля лежит на север, а не на запад. Мы защищены от его гнева нашим местоположением и собственностью Уайтхоука на землю.
Николас поднял бровь.
— Вижу, что ты носишь красный цвет барона Эшборна, а не цвет ржавчины Уайтхоука. Уот пожал плечами.
— Надел тот плащ, который захотел надеть. Я же больше не сенешаль в Эшборне.
— Что ты говоришь?
— Уайтхоук сообщил, что по приезде в Грэймер он назначил нового сенешаля.
— Он снова вернулся на север? Я не слышал об этом.
— Да, он прислал мне письмо на прошлой неделе. А ваше я получил раньше. Видит Бог, сэр, я очень обрадовался известию о вашей с леди Эмилин свадьбе. Граф, должно быть, места себе не находит от ярости и зависти.
— Это длинная история, которую ты скоро услышишь. Устройся поудобнее и расскажи мне о короле. — Николае присел на стол, а Уот тяжело опустился на скамью. — Мы слышали, что он со своими наемниками был на Рождество в Ноттингеме.
— Да, милорд, и, по слухам, он покинул его в гневе. — Уот отхлебнул из своего бокала и покачал головой. — Он рассылает иностранцев стаями, словно волков, чтобы захватить замки северян, попадающиеся на пути. Приказывает жечь их. Он почти не встречает сопротивления, милорд. Зато везде — гостеприимство. Деньги сыплются на него, словно из рога изобилия. Он хочет — принимает, хочет — не принимает, в зависимости от настроения.
— Каков его маршрут?
— Твердо на север. Рокингэм, Бельвуар и Донкастер сдались так же, как и многие другие. Замки и города настежь открывают ворота в надежде избежать неизбежного. А те, кто отказываются впустить по-хорошему, тут же имеют дело с армией и с осадными орудиями. Король собирает выкупы, словно сборщик налогов в сезон.
— Так где же он сейчас?
— Последнее, что я слышал, был Понтефракт, сейчас, возможно, уже Йорк, милорд.
— Выходит, он не так уж далеко от Хоуксмура.
В дальнем конце зала открылась дверь, и вошел Питер. Он приблизился, чтобы поприветствовать Уота. Откинув капюшон и поставив ногу на скамью, Питер выслушал новости в кратком пересказе Николаев.
Глубоко заинтересованный, Питер осыпал Уота вопросами о северной кампании короля. Сидя на краешке стола, Николае потягивал вино и неторопливо оглядывал зал, щедро и со вкусом украшенный зеленью.
Веселый смех и радость как будто еще не покинули его. Вспоминать праздник было и приятно, и мучительно — воспоминания походили на сон или туманную мечту. Огромное душистое рождественское дерево, увешанное яблоками, грушами, орехами, украшенное шелковыми лентами, было подвязано к стропилам посреди зала. Святочное полено в камине горело золотым огнем, потрескивая и согревая все вокруг своим теплом.
Николасу смертельно не хотелось оставлять этот недавно обретенный домашний уют и возвращаться к угрюмым военным обязанностям, спорам и неурядицам, которые в последнее время целиком захватили север Англии. Но выбора не было. Со вздохом барон вернулся в реальность к Уоту и Питеру.
— Король следует по заранее спланированному маршруту? — расспрашивал Питер.
— Он направляется к Бервику на шотландской границе, сметая с лица земли каждую крепость, которая попадается ему на пути. Александр Шотландский наступает на Англию, и Джон полон решимости остановить его движение и в то же время стереть с лица королевства все следы непокорности.
— Очевидно, Александр чувствует под самым своим носом запах гниющего скелета Англии, — заметил Питер.
— Как и Филипп Французский, — добавил Николас. — Джон пригласил его помочь подавить восстание, и рыцари повалили стадами. Так много, как мне рассказывали, что при должном командовании они вполне могли бы захватить всю Англию.
— Что за компот сделал Джон из Англии! — воскликнул Питер. — Нечего удивляться, что иностранцы так и ждут возможности напасть. Они понимают, что мы разобщены, даже с собственным королем те в ладах.
— Именно так. У короля много достоинств, но он пылок и нерассудителен — хуже любого бунтовщика. Мудрый совет и ограничения — такие, как в хартии, — вот и все, что ему надо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110
Но, к ее большому удивлению, он прошептал, что главный его подарок впереди. Покраснев, она рассмеялась и поцеловала его, думая, что он имеет в виду еще одну волшебную ночь в его огромной постели с красным балдахином.
Несколькими неделями раньше Николас помог ей приготовить подарки детям. Кристиен получил тисовый лук и колчан со стрелами, а Изабель — янтарный браслет, который когда-то принадлежал леди Бланш. Гарри радовался оловянным солдатикам на деревянных колесах. Но самой счастливой казалась леди Джулиан: она получила в подарок маленькие очки в золотой оправе. Николас заказал их стекольщику в Йорке.
Дети не ложились спать до тех пор, пока их глаза не начали слипаться от усталости. Гарри нашел в своем куске пирога боб и под всеобщий восторженный смех был торжественно провозглашен Королем пира. Он правил мудро до тех самых пор, пока не разразился истинно тиранскими слезами и был унесен в кровать.
Все еще улыбаясь хороводу воспоминаний, Эмилин пришпорила коня, чтобы пересечь подъемный мост и проехать под решеткой.
Выбежали слуги, чтобы принять коней. Пока Эмилин спешивалась, старший дворецкий несколько скованно спустился с лестницы и, подойдя к Николасу, стал что-то негромко ему говорить.
Выслушав его, Николас нахмурился, быстро кивнул и кинул слуге поводья.
Эмилин озадаченно взглянула на мужа, но он в это время коротко и резко сообщал что-то Питеру. Потом повернулся на каблуках и быстро побежал вверх по лестнице.
Перед камином стоял человек в заляпанных грязью доспехах и красном плаще и, не отрываясь, смотрел на горящее святочное полено. Борода его была седа, а лицо, изборожденное морщинами, выглядело крайне усталым. Он принял из рук горничной кубок горячего грога. Николас стремительно подошел к нему, и человек обернулся.
— Уот! — улыбнулся Николас, хлопая его по плечу. — С Рождеством, дружище! Эмилин будет рада увидеть тебя. Когда ты приехал?
— Не больше часа тому назад, милорд, — отвечал Уот. — Я выполнил все, что вы просили.
— Значит, все сделано? — коротко и резко переспросил Николас.
— Да, милорд, — подтвердил, кивнув, Уот. Также приняв бокал грога, Николас кивком отпустил служанку. Он жадно отхлебнул дымящуюся жидкость и посмотрел на Уота.
— А сверток?
— Передал вашему сенешалю, сэру Юстасу.
— Хорошо, — Николас вздохнул, как будто тяжкий груз свалился у него с плеч.
— Были у тебя в Эшборне трудности?
— Нет, милорд. Путь короля лежит на север, а не на запад. Мы защищены от его гнева нашим местоположением и собственностью Уайтхоука на землю.
Николас поднял бровь.
— Вижу, что ты носишь красный цвет барона Эшборна, а не цвет ржавчины Уайтхоука. Уот пожал плечами.
— Надел тот плащ, который захотел надеть. Я же больше не сенешаль в Эшборне.
— Что ты говоришь?
— Уайтхоук сообщил, что по приезде в Грэймер он назначил нового сенешаля.
— Он снова вернулся на север? Я не слышал об этом.
— Да, он прислал мне письмо на прошлой неделе. А ваше я получил раньше. Видит Бог, сэр, я очень обрадовался известию о вашей с леди Эмилин свадьбе. Граф, должно быть, места себе не находит от ярости и зависти.
— Это длинная история, которую ты скоро услышишь. Устройся поудобнее и расскажи мне о короле. — Николае присел на стол, а Уот тяжело опустился на скамью. — Мы слышали, что он со своими наемниками был на Рождество в Ноттингеме.
— Да, милорд, и, по слухам, он покинул его в гневе. — Уот отхлебнул из своего бокала и покачал головой. — Он рассылает иностранцев стаями, словно волков, чтобы захватить замки северян, попадающиеся на пути. Приказывает жечь их. Он почти не встречает сопротивления, милорд. Зато везде — гостеприимство. Деньги сыплются на него, словно из рога изобилия. Он хочет — принимает, хочет — не принимает, в зависимости от настроения.
— Каков его маршрут?
— Твердо на север. Рокингэм, Бельвуар и Донкастер сдались так же, как и многие другие. Замки и города настежь открывают ворота в надежде избежать неизбежного. А те, кто отказываются впустить по-хорошему, тут же имеют дело с армией и с осадными орудиями. Король собирает выкупы, словно сборщик налогов в сезон.
— Так где же он сейчас?
— Последнее, что я слышал, был Понтефракт, сейчас, возможно, уже Йорк, милорд.
— Выходит, он не так уж далеко от Хоуксмура.
В дальнем конце зала открылась дверь, и вошел Питер. Он приблизился, чтобы поприветствовать Уота. Откинув капюшон и поставив ногу на скамью, Питер выслушал новости в кратком пересказе Николаев.
Глубоко заинтересованный, Питер осыпал Уота вопросами о северной кампании короля. Сидя на краешке стола, Николае потягивал вино и неторопливо оглядывал зал, щедро и со вкусом украшенный зеленью.
Веселый смех и радость как будто еще не покинули его. Вспоминать праздник было и приятно, и мучительно — воспоминания походили на сон или туманную мечту. Огромное душистое рождественское дерево, увешанное яблоками, грушами, орехами, украшенное шелковыми лентами, было подвязано к стропилам посреди зала. Святочное полено в камине горело золотым огнем, потрескивая и согревая все вокруг своим теплом.
Николасу смертельно не хотелось оставлять этот недавно обретенный домашний уют и возвращаться к угрюмым военным обязанностям, спорам и неурядицам, которые в последнее время целиком захватили север Англии. Но выбора не было. Со вздохом барон вернулся в реальность к Уоту и Питеру.
— Король следует по заранее спланированному маршруту? — расспрашивал Питер.
— Он направляется к Бервику на шотландской границе, сметая с лица земли каждую крепость, которая попадается ему на пути. Александр Шотландский наступает на Англию, и Джон полон решимости остановить его движение и в то же время стереть с лица королевства все следы непокорности.
— Очевидно, Александр чувствует под самым своим носом запах гниющего скелета Англии, — заметил Питер.
— Как и Филипп Французский, — добавил Николас. — Джон пригласил его помочь подавить восстание, и рыцари повалили стадами. Так много, как мне рассказывали, что при должном командовании они вполне могли бы захватить всю Англию.
— Что за компот сделал Джон из Англии! — воскликнул Питер. — Нечего удивляться, что иностранцы так и ждут возможности напасть. Они понимают, что мы разобщены, даже с собственным королем те в ладах.
— Именно так. У короля много достоинств, но он пылок и нерассудителен — хуже любого бунтовщика. Мудрый совет и ограничения — такие, как в хартии, — вот и все, что ему надо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110