Я нерешительно кивнула.
— Позвольте мне выразиться яснее. Если в последующие три дня услышите многозначительные реплики о Наполеоне, просто держите рот на замке, обещаете?
— Хорошо, но…
— Малютка Бесс молодец, — перебил Джон. — Однако ближайшие несколько недель вы не сможете сесть на нее. Нет-нет, о Буйном забудьте. Ему даже не понадобится кроличья нора, чтобы вас сбросить. Просто растопчет вас в лепешку и зароет в землю. Слопает вместе с овсом на завтрак. Он…
— Довольно! Вы обладаете чересчур живым воображением. Расписываете, что случится, если у меня хватит храбрости взять вашу лошадь…
— Возможно. Но вам следует спросить у дяди Лоренса, нет ли у него другой лошади для вас. И не смейте даже кормить Буйного, иначе он откусит вам руку. Да, кстати, не пытайтесь избавиться от моего камердинера Бойнтона, который будет повсюду ходить за вами.
С этими словами он повернулся и удалился. Я проводила его взглядом. Бойнтону приказано повсюду следовать за мной? Что за чушь?! Тирады относительно Буйного не содержали ничего нового, но намеки насчет Наполеона и каких-то размеров показались мне крайне странными. Что ж, придется последовать совету Джона и забыть об этом. От одной мысли, что Бойнтон станет меня охранять, сразу стало легче.
Как выяснилось, в этот день у меня не осталось времени на размышления ни о чем, кроме предстоящего бала. Единственный раз я видела более взволнованных слуг на собственном дебюте. Даже Брантли заорал на лакея, уронившего в вестибюле пальму в огромном горшке. Дерево покатилось по полу, врезалось в доспехи, которые с грохотом полетели на каменные плиты. Брантли никогда до этой минуты не повышал голоса, и все слуги расценили его взрыв как доброе предзнаменование.
Я смеялась до упаду и не могла остановиться. Брантли замолчал и так смутился, что мне хотелось утешить его, да только я знала, что он не примет моего сочувствия. Поэтому я промолчала и многозначительно усмехнулась.
Вечером я спустилась вниз в своем новом бальном туалете из светло-голубого шелка — в тон глазам, как отметила Белинда. Низкий вырез открывал грудь. Модистка заверила, что это необходимо, иначе я буду выглядеть чучелом, это повредит ее репутации и больше никто не придет в лавку, а ее владелица закончит жизнь в канаве. И все по моей вине.
Я посчитала, что она несколько драматизирует ситуацию. В конце концов какое отношение имеет моя грудь к ее возможной кончине? Но пришлось позволить ей творить все, что она пожелает, хотя я по-прежнему думала, что декольте получилось слишком нескромным, в чем и призналась Белинде. Но та лишь возмущенно охнула, а когда я предложила накинуть поверх роскошную шаль, едва не лишилась чувств от расстройства.
Итак, выставив напоказ грудь, я сошла по широкой лестнице и там наткнулась на леди Элизабет. Мы впились друг в друга глазами, как два бойцовых петуха; правда, я в жизни таковых не видела, хотя вполне могла представить. Но я тут же напомнила себе, что я здесь хозяйка, гостеприимная и приветливая. У меня просто нет выбора, дьявол бы все побрал!
— Добрый вечер, леди Элизабет. Позвольте сказать, что ваше платье просто изумительное.
— Позволяю, — кивнула она и недобро прищурилась. — Не думала, что вы способны выбрать столь смелый наряд. Вы кажетесь такой юной. Но выглядите совсем неплохо, Андреа.
— Ах, просто Энди.
— Хорошо. Да, все джентльмены наверняка согласятся со мной, особенно ваш дорогой муженек, который держит вас на самом длинном поводке, какой только можно вообразить.
— Не пойму, что вы хотите этим сказать, но позвольте заверить, что я не собака. Даже у моего Джорджа нет поводка. Не желаете познакомиться с Джорджем?
— Уже имела эту честь. Он никак не оставит Джона в покое. Пришлось взять его с собой на чудесную уединенную прогулку в восточный сад, иначе он поднял бы на ноги весь дом. Кстати, никогда не видела такой странной масти: омерзительного горчичного оттенка. Но, говоря о поводке, я подразумевала лишь то, что ваш муженек обращается с вами как с незрелой школьницей, которую необходимо баловать и защищать, в чем вы не нуждаетесь. Во всяком случае, он до сих пор чего-то выжидает, вместо того чтобы прийти к вам в спальню. Интересно, почему? Вам уже есть двадцать один год?
— Совершенно верно.
— Может, вы дали обет целомудрия и Лоренс с этим смирился? Все считают, что это крайне необычно. Но должна сказать, ваш наряд исключителен. Такой оригинальный голубой цвет! Великолепно! Как странно, что вы кокетничаете с каждым мужчиной, ослепляя его своим декольте, но отказываете мужу!
Я просто не могла все это спустить ей. Игнорировать столь длинную, полную злобных намеков речь не было никаких сил. Забыв о правилах гостеприимства и приличиях, я подняла брошенную мне перчатку и ринулась в бой:
— Видите ли, мне нравится флиртовать с джентльменами, но я считала, что сегодня они будут смотреть не столько на мою грудь, сколько на волосы. Мой муж говорит, что в них сочетается больше оттенков, чем в осенних листьях, и что он в жизни не видел ничего подобного. Он восхищается моими волосами, как, впрочем, и все мужчины. — Помедлив секунду, я вздохнула:
— Хотя, если быть честной, это иногда довольно утомительно, я бы отдала пальму первенства вашим белокурым локонам. — Ну вот, теперь все. — Надеюсь, вы хорошо проведете время. Идете в гостиную?
— Немного позже, — процедила она, сверкнув огромными глазами.
Но я еще не покончила с ней.
— Кстати, леди Элизабет, я хотела спросить: что вы думаете о достоинстве Наполеона? Его размерах?
Я думала, она выскочит из платья. Элизабет задохнулась и вытаращила глаза. И уставилась на меня так, словно увидела привидение. А потом вдруг расхохоталась, да так, что слезы хлынули по щекам. Она икала, захлебывалась, сгибалась пополам и, наконец, немного успокоившись, повернулась и грациозно поплыла по ступенькам. Я все еще слышала ее смех, даже когда она добралась до площадки и свернула в западное крыло. Интересно, чем я так ее позабавила?
Я посещала немало балов, но этот был первым, который давала сама и все устроила — от составления списка до проверки постельного белья и уборки бальной залы. Зачастую я трудилась рядом со слугами, совсем как в Дирфилд-Холле. И теперь челядь встречала меня сияющими улыбками, довольная и собой, и мной. Брантли, конечно, не сиял, зато удостоил меня нескольких одобрительных кивков.
Я так и не запомнила, что подавали за ужином, хотя сама составляла меню в горячих спорах с миссис Редбрист и кухаркой, что, по-видимому, очень им нравилось. Наблюдая, как расставляют тарелки, я невольно считала количество приборов. Их должно быть сорок два. А на столе сорок три. Господи, как же это случилось?
Но ничего страшного не произошло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78