Ночь вы далась холодной, мрачный небосвод грозил штормом. Уже двое суток они в пути и завтра к вечеру, если ничего не случится, будут в Кентербери.
— Нет, — ответил Северн, дотрагиваясь до ее живота. — Повернись на спину, чтобы я мог подержать руку на своем ребенке.
— Я не хотела спрашивать, просто сорвалось с языка, — вздохнула Гастингс. — Никогда в жизни не чувствовала такой безумной ревности и абсолютной беспомощности. Ужасные ощущения. Временами я ненавидела себя больше, чем Марджори.
— Знаю, мне тоже было нелегко, Гастингс. Она стала еще краше, я смотрел на нее сквозь пелену мальчишеских фантазий. Когда мне пришлось с нею расстаться, я еле оправился от горя, и вдруг мы снова встретились. Это было сильнее меня… Не надо отодвигаться, Гастингс. Мне нелегко говорить об этом, но я перед тобою в долгу. Я не сумел справиться с прошлым и разрушил чудо.
— Ты… что? Какое чудо?..
— Не важно, — засмеялся он. — Но даже в своем ослеплении я понял, что она представляет опасность для тебя. Годы сильно изменили ее. Клянусь, Гастингс, в юности она не была вероломной.
Гастингс не возражала, хотя не сомневалась, что Марджори была подлой даже в юные годы.
— И еще эта девочка. Я не совсем уверен, но мне кажется, Марджори намеренно разжигает в ней темные чувства. Ведь Элиза оболгала тебя.
Ей хотелось закричать, что да, Марджори губит душу ребенка, но она молчала. Не теперь. Впервые муж снизошел до задушевной беседы. Кроме того, ее отвлекала горячая рука, лежавшая на животе.
— Что же теперь будет, Северн?
— Ты про нас?
— Да, про нас.
— Ну, ты будешь рожать мне сыновей и дочерей, мы положим начало сильной династии, и наше имя сохранится в веках, окруженное почетом и славой.
— Увы, это совсем не то, что я хотела бы услышать.
— Вот как? — Северн поцеловал ее. — Тогда мне придется отвести тебя подальше в лес и укладывать на каждой лужайке под дубами. Нет, Гастингс, обожди, пока мы вернемся в Оксборо.
— Вот оно, маленькое сокровище под названием Розовая гавань, — воскликнул Гвент, показывая на замок, стоявший в конце длинного мыса, который, словно палец, рассекал Глин-Ривер. Стены цитадели отливали золотом.
— Лорд Бренфаверн говорил, что замок принадлежит эрлу Оксборо. Он не знал о смерти прежнего хозяина. Его охраняют люди, нанятые во многих окрестных селениях. Отряды сменяют друг друга, и, поскольку каждый из них раз или два в год заступает на стражу, никому не приходило в голову напасть на замок. Интересная стратегия, — заметил Северн.
— А кто здесь живет?
— Скоро узнаем. Лорду Бренфаверну это не известно. — И Северн тронул боевого коня.
— Подними штандарт Оксборо повыше, — велел Гвент воину. — Зачем нам сюрпризы в виде града стрел с крепостных стен замка.
Но сюрпризов не последовало.
Стража, узнав цвета Оксборо, встретила гостей приветственными криками. Не дожидаясь приказа, часовой распахнул ворота, которые вели в тесный дворик, где их ждал отряд из десятка всадников во главе с рыцарем, поспешно надевавшим шлем. Раздался громкий клич, однако никто не хватался за оружие. Северн жестом приказал своим людям оставаться на месте, а сам с женой проехал во внутренний двор и тут услышал восторженный крик Гастингс.
Под защитой стены раскинулся чудесный сад, полный великолепных цветов. Стену оплетали роскошные ярко-алые розы, в центре искусно сделанных цветников красовались фонтаны. Для прогулок по саду были устроены аллеи. Северн едва не оглох от веселого щебета птиц.
— В подобном замке может жить только принцесса, — воскликнула Гастингс. — Только взгляни на это чудо.
— Или любовница твоего отца. Приготовься к этому. Он ничего для нее не жалел, именно для нее создал такое необычное убежище.
Они услышали детские голоса. По аллее бежали четыре девочки, которые весело кричали и смеялись, две женщины безуспешно призывали их вести себя потише.
Старшей девочке на вид было лет десять, младшей — года четыре. Увидев незнакомых людей, они застыли от неожиданности.
Внебрачные дети отца? Гастингс вдруг стало неловко, и она засомневалась, стоило ли вообще приезжать. Отец совершенно открыто третировал ее на протяжении многих лет, после смерти жены он сразу поспешил обзавестись любовницей, которая и нарожала ему столько детей.
— Вам нужно спешиться! — крикнула старшая девочка. — Мама очень сердится, когда вытаптывают ее сад. Разве Герген вас не предупредил? Нужно было оставить лошадей во внешнем дворе. Вы огорчите маму, если помнете цветы.
Северн молча соскочил на землю и помог Гастингс.
— Как тебя зовут?
— Марелла.
— Так зовут мою лошадь.
— Чудесная лошадка, — засмеялась девочка. — Мне совсем не обидно, что нас одинаково назвали. Кроме того, так звали лошадь Вильгельма Завоевателя. Говорят, когда она умерла, Вильгельм оплакивал ее целую неделю и велел похоронить под окнами своей опочивальни.
— Правильно, — ответила Гастингс. — У лошади Вильгельма были такие же белые чулки, как у моей Мареллы.
— Да, папа нам рассказывал.
Младшая девочка, белокурая и самая изящная, совсем близко подошла к Серерну. Она ничего не боялась в отличие от присматривавших за детьми женщин.
— А ты кто? — поинтересовался Северн, присев на корточки.
— Я, милорд? Матильда.
— Славное имя.
— Да, — важно подтвердила малышка, вскинув головку. Почему-то этот жест показался Северну знакомым. — Матильдой звали супругу Вильгельма. Она была невелика ростом, может, слегка толстовата, зато очень храбрая и преданная, и вообще лучше всех норманнских женщин. Я — такая же, но родилась в Англии и хотела бы остаться здесь на всю жизнь. Мама говорит, что я тоже буду маленькой. А ты кто, милорд?
— Я — эрл Оксборо. А это моя жена Гастингс.
— Я очень хотела, чтобы меня так называли, — вмешалась девочка, которой на вид было лет семь, — но папа сказал, что это невозможно. Имя Гастингс уже носит другая девочка. Меня зовут Нормандия. Это родина Вильгельма.
— Ты не можешь быть эрлом Оксборо, — воскликнула Марелла, пытаясь оттащить Матильду. — Мой папа — эрл Оксборо. Ты врешь!
— О Господи, — вырвалось у Гастингс.
— Он придет и выгонит тебя, — пригрозила Матильда. — Папа не даст нас в обиду.
— Кто вы такой, сэр? — раздался мелодичный женский голос. — Что вам здесь нужно? И почему мои люди пропустили вас в замок?
Гастингс, не веря своим ушам, обернулась. В потоке солнечных лучей стояла высокая стройная женщина с великолепными каштановыми волосами безо всякого намека на седину. Зеленые глаза — внимательные и живые. Хотя годы наложили отпечаток на ее лицо, она все еще была прекрасна, а зеленое платье из тонкой шерсти подчеркивало изящество фигуры.
Гастингс шагнула навстречу, протянув к ней руки:
— Мама?
Женщина на миг замерла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
— Нет, — ответил Северн, дотрагиваясь до ее живота. — Повернись на спину, чтобы я мог подержать руку на своем ребенке.
— Я не хотела спрашивать, просто сорвалось с языка, — вздохнула Гастингс. — Никогда в жизни не чувствовала такой безумной ревности и абсолютной беспомощности. Ужасные ощущения. Временами я ненавидела себя больше, чем Марджори.
— Знаю, мне тоже было нелегко, Гастингс. Она стала еще краше, я смотрел на нее сквозь пелену мальчишеских фантазий. Когда мне пришлось с нею расстаться, я еле оправился от горя, и вдруг мы снова встретились. Это было сильнее меня… Не надо отодвигаться, Гастингс. Мне нелегко говорить об этом, но я перед тобою в долгу. Я не сумел справиться с прошлым и разрушил чудо.
— Ты… что? Какое чудо?..
— Не важно, — засмеялся он. — Но даже в своем ослеплении я понял, что она представляет опасность для тебя. Годы сильно изменили ее. Клянусь, Гастингс, в юности она не была вероломной.
Гастингс не возражала, хотя не сомневалась, что Марджори была подлой даже в юные годы.
— И еще эта девочка. Я не совсем уверен, но мне кажется, Марджори намеренно разжигает в ней темные чувства. Ведь Элиза оболгала тебя.
Ей хотелось закричать, что да, Марджори губит душу ребенка, но она молчала. Не теперь. Впервые муж снизошел до задушевной беседы. Кроме того, ее отвлекала горячая рука, лежавшая на животе.
— Что же теперь будет, Северн?
— Ты про нас?
— Да, про нас.
— Ну, ты будешь рожать мне сыновей и дочерей, мы положим начало сильной династии, и наше имя сохранится в веках, окруженное почетом и славой.
— Увы, это совсем не то, что я хотела бы услышать.
— Вот как? — Северн поцеловал ее. — Тогда мне придется отвести тебя подальше в лес и укладывать на каждой лужайке под дубами. Нет, Гастингс, обожди, пока мы вернемся в Оксборо.
— Вот оно, маленькое сокровище под названием Розовая гавань, — воскликнул Гвент, показывая на замок, стоявший в конце длинного мыса, который, словно палец, рассекал Глин-Ривер. Стены цитадели отливали золотом.
— Лорд Бренфаверн говорил, что замок принадлежит эрлу Оксборо. Он не знал о смерти прежнего хозяина. Его охраняют люди, нанятые во многих окрестных селениях. Отряды сменяют друг друга, и, поскольку каждый из них раз или два в год заступает на стражу, никому не приходило в голову напасть на замок. Интересная стратегия, — заметил Северн.
— А кто здесь живет?
— Скоро узнаем. Лорду Бренфаверну это не известно. — И Северн тронул боевого коня.
— Подними штандарт Оксборо повыше, — велел Гвент воину. — Зачем нам сюрпризы в виде града стрел с крепостных стен замка.
Но сюрпризов не последовало.
Стража, узнав цвета Оксборо, встретила гостей приветственными криками. Не дожидаясь приказа, часовой распахнул ворота, которые вели в тесный дворик, где их ждал отряд из десятка всадников во главе с рыцарем, поспешно надевавшим шлем. Раздался громкий клич, однако никто не хватался за оружие. Северн жестом приказал своим людям оставаться на месте, а сам с женой проехал во внутренний двор и тут услышал восторженный крик Гастингс.
Под защитой стены раскинулся чудесный сад, полный великолепных цветов. Стену оплетали роскошные ярко-алые розы, в центре искусно сделанных цветников красовались фонтаны. Для прогулок по саду были устроены аллеи. Северн едва не оглох от веселого щебета птиц.
— В подобном замке может жить только принцесса, — воскликнула Гастингс. — Только взгляни на это чудо.
— Или любовница твоего отца. Приготовься к этому. Он ничего для нее не жалел, именно для нее создал такое необычное убежище.
Они услышали детские голоса. По аллее бежали четыре девочки, которые весело кричали и смеялись, две женщины безуспешно призывали их вести себя потише.
Старшей девочке на вид было лет десять, младшей — года четыре. Увидев незнакомых людей, они застыли от неожиданности.
Внебрачные дети отца? Гастингс вдруг стало неловко, и она засомневалась, стоило ли вообще приезжать. Отец совершенно открыто третировал ее на протяжении многих лет, после смерти жены он сразу поспешил обзавестись любовницей, которая и нарожала ему столько детей.
— Вам нужно спешиться! — крикнула старшая девочка. — Мама очень сердится, когда вытаптывают ее сад. Разве Герген вас не предупредил? Нужно было оставить лошадей во внешнем дворе. Вы огорчите маму, если помнете цветы.
Северн молча соскочил на землю и помог Гастингс.
— Как тебя зовут?
— Марелла.
— Так зовут мою лошадь.
— Чудесная лошадка, — засмеялась девочка. — Мне совсем не обидно, что нас одинаково назвали. Кроме того, так звали лошадь Вильгельма Завоевателя. Говорят, когда она умерла, Вильгельм оплакивал ее целую неделю и велел похоронить под окнами своей опочивальни.
— Правильно, — ответила Гастингс. — У лошади Вильгельма были такие же белые чулки, как у моей Мареллы.
— Да, папа нам рассказывал.
Младшая девочка, белокурая и самая изящная, совсем близко подошла к Серерну. Она ничего не боялась в отличие от присматривавших за детьми женщин.
— А ты кто? — поинтересовался Северн, присев на корточки.
— Я, милорд? Матильда.
— Славное имя.
— Да, — важно подтвердила малышка, вскинув головку. Почему-то этот жест показался Северну знакомым. — Матильдой звали супругу Вильгельма. Она была невелика ростом, может, слегка толстовата, зато очень храбрая и преданная, и вообще лучше всех норманнских женщин. Я — такая же, но родилась в Англии и хотела бы остаться здесь на всю жизнь. Мама говорит, что я тоже буду маленькой. А ты кто, милорд?
— Я — эрл Оксборо. А это моя жена Гастингс.
— Я очень хотела, чтобы меня так называли, — вмешалась девочка, которой на вид было лет семь, — но папа сказал, что это невозможно. Имя Гастингс уже носит другая девочка. Меня зовут Нормандия. Это родина Вильгельма.
— Ты не можешь быть эрлом Оксборо, — воскликнула Марелла, пытаясь оттащить Матильду. — Мой папа — эрл Оксборо. Ты врешь!
— О Господи, — вырвалось у Гастингс.
— Он придет и выгонит тебя, — пригрозила Матильда. — Папа не даст нас в обиду.
— Кто вы такой, сэр? — раздался мелодичный женский голос. — Что вам здесь нужно? И почему мои люди пропустили вас в замок?
Гастингс, не веря своим ушам, обернулась. В потоке солнечных лучей стояла высокая стройная женщина с великолепными каштановыми волосами безо всякого намека на седину. Зеленые глаза — внимательные и живые. Хотя годы наложили отпечаток на ее лицо, она все еще была прекрасна, а зеленое платье из тонкой шерсти подчеркивало изящество фигуры.
Гастингс шагнула навстречу, протянув к ней руки:
— Мама?
Женщина на миг замерла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75