Она долго-долго смотрела на него, пока щенок не задел ее по ноге кожаным поводком. Подняла руку, чтобы коснуться Бишопа, но тут же снова уронила.
— Не хочу.
— Значит, оберегаешь меня?! — улыбнулся он.
Девушка пожала плечами.
Он знал, что все в зале по-прежнему прислушиваются, но все же ни секунды не колебался.
— Прекрасно, тогда я не женюсь на тебе.
Круки немедленно прыгнул на стол. Выпятил грудь, почесал под мышкой и запел:
Дева победила,
Но совсем не рада.
Одиночество и скорбь —
Вот ее награда!
Дева победила
И в стране далекой
Так и умрет невинной,
Несчастной, одинокой.
На этот раз стишки вышли совсем недурные, но каждое слово было неправдой! Что-то должно измениться! Что-то непременно изменится! Она не останется одинокой!
Меррим вспомнила обо всех стариках Пенуита, которых знала с малолетства, как и отец до нее. Неужели они когда-то были молоды? Рано или поздно они умрут, потому что никто не может жить вечно, и тогда не останется ни единой души, которая могла бы состариться вместе с ней. Господи, неужели дурень прав и она умрет в одиночестве? В одиночестве и скорби? Как ужасно, если шут окажется пророком.
— Нет, — во всеуслышание объявил Бишоп, — невинной она не умрет.
— Я больше тревожилась, что умру одинокой, — призналась она. — О невинности как-то не подумала.
Его гнев, кипевший всего две минут назад, сейчас унялся. Он не хотел улыбаться, но губы сами собой изгибались.
Круки показал на Горкела Безобразного, жующего побег розмарина, и ехидно завопил:
— Старая Агнес наплела ему, будто розмарин так освежит его дыхание, что все девушки будут бегать за ним, добиваясь поцелуя. Скажи-ка, чудище, что ты думаешь об этом ненуитском колдовстве? Давай, выпусти слова из своего сладкого ротика!
Горкел, морщась, проглотил остаток стебелька и громогласно объявил:
— Девице не пристало спорить с будущим хозяином Пенуита, вот что я скажу.
— Но какое отношение это имеет к колдовству, чудище?
— Нет никакого, колдовства, — отмахнулся Горкел. — Девица должна изо всех сил стараться, чтобы сделать любовное копье мужа сильным и твердым. Пусть лучше берет пример с нашей милой госпожи! Уж она-то умеет привести господина в боевую готовность!
Филиппа погрозила Горкелу кулаком, на что он гулко рассмеялся, произведя неизгладимое впечатление на присутствующих, особенно детей.
Круки, зажав нос, упал со стола в тростниковые подстилки, полежал немного и объявил:
— Дражайшая госпожа, подарите чудищу сладкий поцелуй, ибо его дыхание так благовонно, что сбило меня со стола и я отшиб весь зад.
Меррим, не выдержав, прыснула. Ей дружно вторил весь зал.
Однако Бишоп неожиданно ощутил что-то неладное. Но что именно?
Кто-то или что-то совсем близко, он это чувствует: видит тень, отмечает перемены в воздухе, и в затылок словно впились десятки крошечных шипов.
Он развернулся.
Никого, если не считать одного из волкодавов Дьенуолда, скребущего когтями по каменному полу.
Во имя всех святых, что это с ним?
Бишоп подождал, пока Филиппа, взяв под мышки малышей, привстала на цыпочки и позволила детям гладить лицо Горкела и дергать его за волосы. Горкел наклонился, и Филиппа поцеловала его в лоб.
— У тебя в самом деле приятное дыхание, — заметила она, и лицо гиганта расплылось в широкой уродливой улыбке.
— Эй, Круки, слышишь? Розмарин и вправду творит чудеса. Сама госпожа так сказала!
— Эй, красавицы, целуйте чудище! — взвизгнул шут. Но красавицы почему-то не спешили.
— Давай поцелую, — прокудахтала старая Агнес, показывая в ухмылке два оставшихся зуба.
Горкел охнул и отскочил, прикрывая рот обеими руками.
— Филиппа, не одолжишь Меррим еще какую-нибудь одежду? — попросил Бишоп. — Через час мы уезжаем.
— Конечно! — заверил за нее Дьенуолд. — Я дам тебе свою. И еды тоже. Эддвин! Займись этим!
— Ты везешь меня домой? — с надеждой спросила Меррим.
Бишоп покачал головой.
— Куда же мы едем?
Но он снова покачал головой.
— Скажу тебе одно, — громко повторил он, — невинной ты не умрешь.
— Сразу стало легче на душе, — хмыкнула Меррим, и парадный зал мгновенно наполнился смехом, приветственными криками и советами, как лучше сделать из девушки женщину,
— Полагаю, Бишоп, — вздохнул Дьенуолд, — ты знаешь, что делаешь.
Бишоп проводил взглядом Меррим, несущую малышей. Рядом шагала Филиппа с Элеонорой на руках.
— Надеюсь, Дьенуолд. Очень надеюсь.
— Куда же ты собрался?
— Два дня пути. К северо-востоку.
— Значит, ты действительно знаешь, что делаешь?
— Как ни странно, да.
— У меня есть друг, Ролан де Турни, который живет в тех краях. Если понадобится помощь, поезжай в Читтерли. Он все сделает.
— Спасибо, — кивнул Бишоп, расчесывая волосы пальцами. — Все идет совсем не так, как я ожидал. И вот теперь я скитаюсь по всей округе и не пойму, что будет дальше. Все потеряло всякий смысл. — И тут он сам не понял, как с языка сорвался невероятный вопрос: — Дьенуолд, ты считаешь меня способным на волшебство?
Дьенуолд почему-то не рассмеялся. Оглядел парадный зал. Увидел Марго, скребущую один из раскладных столов. Увидел, как Горкел выбирает стебельки розмарина из тростниковых подстилок, посвистывает сквозь промежуток в больших передних зубах и бросает побеги в рот.
Дьенуолд терпеть не мог беседы, от которых так и разило непознанным и магией, способной легко прикончить простого смертного. Вздохнув, он положил руку на плечо Бишопа.
— Да. Верю, но мне это не нравится.
Бишоп на мгновение закрыл глаза. Неясные образы, окутанные красной дымкой, мелькали в воображении. Почему красной?
— Почему ты в это веришь? — спросил он.
— Когда ты спас Филиппу, — медленно пояснил Дьенуолд, по-прежнему оглядывая парадный зал, — она клялась, будто ты никоим образом не мог знать, что предводитель разбойников держит нож у ее горла. Никоим образом. И все же пронюхал об этом.
Бишоп совершенно забыл, что иногда такое с ним бывает. Иногда он просто знал, видел происходящее внутренним взором. Но что в этом необычного? Всего лишь воинские навыки, основанные на том, что ему известно о других людях, и том, как они умеют драться.
— Может, все было немного не так? — выдавил он. — Может, я просто сообразил, что нужно действовать крайне осмотрительно? Что, если я в первую же минуту не перережу предводителю горло, он спохватится, и тогда…
Бишоп пожал плечами:
— Но ты ведь чувствовал, что происходит нечто ужасное, верно, Бишоп?
— Да.
— И это случалось с тобой и раньше? У тебя возникает некое ощущение… сознание грозящей беды?
— Тут нет ничего таинственного. Сам, должно быть, помнишь, как это бывает в битве. Просто откуда-то приходит знание, вот и все. И не приписывай мне мистические свойства. Я разыгрываю волшебника исключительно в Пенуите, и только.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81