Далеко не все.
Лейси побледнела, пальцы ее судорожно стиснули стаканчик с кофе.
– Нет, это все.
– Это не правда, хотя мне очень неприятно так говорить.
– Ничего больше нет. Пожалуйста, перестаньте.
– Ну хорошо. Вы хотите пристрелить этого типа, когда мы его арестуем? Хотите приставить дуло пистолета к его виску и нажать на спусковой крючок? Вам хочется сказать ему, кто вы такая, прежде чем вы его убьете? Вам кажется, что, если вы прикончите его, вам станет легче?
– Да. Только вряд ли у меня это получится. Но если я не смогу пристрелить его, я хочу, чтобы его отправили в газовую камеру, а не просто посадили в тюрьму, как, наверное, сделают с Расселом Бентом. Так, во всяком случае, считает муж моей покойной сестры, Дуглас Мэдиган.
– Никто не знает, как обернется дело с Расселом Бентом. Возможно, его признают невменяемым и решат, что он не может предстать перед судом. Но погодите хвататься за оружие. По-вашему, пожизненное заключение без права амнистии – недостаточно суровое наказание для человека, убившего вашу сестру?
– Недостаточно. Я хочу, чтобы он был мертв. Я не хочу беспокоиться из-за того, что он может сбежать из тюрьмы и снова начать убивать. Не хочу, чтобы его отправили в какое-нибудь заведение для умалишенных, где он может обвести вокруг пальца психиатров и добиться освобождения. Я не хочу, чтобы этот мерзавец продолжал ходить по земле. Он не заслуживает того, чтобы дышать одним воздухом с нормальными людьми. Он вообще не имеет права дышать.
– Мне не раз доводилось слышать мнение, – заметил Сэвич, – что смертная казнь должна быть отменена, поскольку, казнив убийцу, все равно невозможно воскресить его жертву. Сторонники этой теории считают, что смертная казнь низводит всех нас до уровня убийцы и представляет собой не что иное, как месть со стороны государства, которая подрывает гуманистические ценности.
– Да, конечно, убитых не вернешь. Но это смешной аргумент. Смешной и неубедительный. Все должно быть предельно просто: если ты отнял жизнь у другого человека, ты не заслуживаешь того, чтобы жить. Да, это месть общества, направленная против тех, кто нарушает правила человеческого общежития, кто в самом деле пытается подорвать основополагающие ценности. Что же это тогда у нас за ценности, если мы настолько низко ценим человеческую жизнь, что не считаем нужным покарать самым суровым образом бандита, который эту жизнь отнимает у других?
– Но ведь существует наказание в виде тюремного заключения. Речь идет просто о том, что, возможно, не следует карать убийц смертью.
– Нет, это необходимо делать. Это не просто месть. Казнить убийцу – значит выполнить долг перед его жертвой. Общество нужно защищать от хищников.
– А как насчет аргумента, что смертную казнь следует отменить, поскольку наличие ее в уголовном кодексе все равно не останавливает убийц?
– При том механизме подачи и рассмотрения апелляций, который мы имеем, меня не удивляет, что угроза вынесения смертного приговора не может заставить преступников отказаться от кровопролития. Хорошенькое дело: убийца, приговоренный к смертной казни, продолжает расходовать деньги налогоплательщиков, – наши деньги, представляете себе? – оставаясь в живых иной раз в течение еще добрых тринадцати лет после вынесения приговора. Разумеется, в этих условиях угроза смертной казни никого особенно не пугает. Возьмите, к примеру, это чудовище из Калифорнии, Ричарда Аллена Дэвиса, который убил Полли Клаас и был приговорен к высшей мере. Можете быть уверены, что и вы, и я еще лет двенадцать будем оплачивать его содержание в тюрьме, пока не закончится свистопляска с апелляциями. К тому же вполне может случиться так, что за эти годы какому-нибудь адвокату удастся добиться пересмотра дела. Скажите, если бы вы знали, что за убийство вас казнят не позже чем через два года после вынесения приговора, разве это не заставило бы вас всерьез задуматься о возможных последствиях ваших действий? Разве это не отбило бы у вас охоту убивать?
– Да, пожалуй. Я согласен с вами: более чем десятилетняя эпопея с апелляциями – абсурд, тем более что финансовое бремя этого абсурда в конечном итоге ложится на рядовых налогоплательщиков. Но месть, Шерлок, месть старая как мир… Разве вам не кажется, что стремление отомстить во что бы то ни стало омертвляет душу?
Лейси знала, что он задаст этот вопрос. Спокойно глядя через иллюминатор на разбросанные далеко внизу небольшие городки Новой Англии, она некоторое время молчала.
– Нет, я так не думаю, – проговорила она наконец. – Когда убийца получает свое, это и есть торжество справедливости. Это, если хотите, последнее прости, которое мы говорим его жертве. А после этого можно жить – без страха, без вины, без стыда, которые как раз больше всего и угнетают.
Лейси замолчала. Сэвич достал из портфеля журнал, посвященный новинкам компьютерной техники, и принялся читать, раздумывая о том, какие еще травмирующие психику события, кроме гибели сестры, могли произойти в жизни Шерлок. Разумеется, он не мог этого знать, но был почти уверен, что примерно тогда же, когда была убита Белинда, Лейси перенесла еще одно сильное потрясение. Если это так, то все становится на свои места. Вот только что это было?
* * *
Детектив отдела убийств Ральф Баднак был хорошим, весьма толковым полицейским. Высокий, поджарый, с искривленным носом, побывавший в доброй полудюжине серьезных драк, он был умен, отличался редким упорством и знал цену деталям. Его передние зубы сильно выпирали вперед, что придавало ему какой-то озорной, несерьезный вид в те моменты, когда он улыбался. Он встретил Сэвича и Шерлок в отделении полиции Шестого участка и проводил их к своему начальнику, капитану Джону Дафтери, лысому тучному человеку с мешками под усталыми глазами, который, казалось, давно уже мечтает о том, чтобы выйти на пенсию.
Собравшиеся проанализировали всю имевшуюся в их распоряжении информацию, осмотрели находившийся в морге труп и встретились с патологоанатомом, производившим вскрытие. На теле Хилари Рэмсгейт было обнаружено двадцать колотых ран – семь в области груди, тринадцать в области живота. Помимо этого, у убитой был аккуратно вырезан язык, а на голове можно было без труда разглядеть опухоль от сравнительно несильного удара, в результате которого она, по всей видимости, лишилась сознания. Никаких действий, которые имели бы сексуальную окраску, преступник в отношении жертвы не предпринимал.
– Ральф говорит, что на этого парня что-то находит раз в семь лет. Похоже, нам повезло как утопленникам, потому что он скорее всего случайно оказался именно в Бостоне, когда у него начался очередной цикл. В гробу я видел такое везение, – сказал капитан Дафтери, жуя незажженную сигару.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112
Лейси побледнела, пальцы ее судорожно стиснули стаканчик с кофе.
– Нет, это все.
– Это не правда, хотя мне очень неприятно так говорить.
– Ничего больше нет. Пожалуйста, перестаньте.
– Ну хорошо. Вы хотите пристрелить этого типа, когда мы его арестуем? Хотите приставить дуло пистолета к его виску и нажать на спусковой крючок? Вам хочется сказать ему, кто вы такая, прежде чем вы его убьете? Вам кажется, что, если вы прикончите его, вам станет легче?
– Да. Только вряд ли у меня это получится. Но если я не смогу пристрелить его, я хочу, чтобы его отправили в газовую камеру, а не просто посадили в тюрьму, как, наверное, сделают с Расселом Бентом. Так, во всяком случае, считает муж моей покойной сестры, Дуглас Мэдиган.
– Никто не знает, как обернется дело с Расселом Бентом. Возможно, его признают невменяемым и решат, что он не может предстать перед судом. Но погодите хвататься за оружие. По-вашему, пожизненное заключение без права амнистии – недостаточно суровое наказание для человека, убившего вашу сестру?
– Недостаточно. Я хочу, чтобы он был мертв. Я не хочу беспокоиться из-за того, что он может сбежать из тюрьмы и снова начать убивать. Не хочу, чтобы его отправили в какое-нибудь заведение для умалишенных, где он может обвести вокруг пальца психиатров и добиться освобождения. Я не хочу, чтобы этот мерзавец продолжал ходить по земле. Он не заслуживает того, чтобы дышать одним воздухом с нормальными людьми. Он вообще не имеет права дышать.
– Мне не раз доводилось слышать мнение, – заметил Сэвич, – что смертная казнь должна быть отменена, поскольку, казнив убийцу, все равно невозможно воскресить его жертву. Сторонники этой теории считают, что смертная казнь низводит всех нас до уровня убийцы и представляет собой не что иное, как месть со стороны государства, которая подрывает гуманистические ценности.
– Да, конечно, убитых не вернешь. Но это смешной аргумент. Смешной и неубедительный. Все должно быть предельно просто: если ты отнял жизнь у другого человека, ты не заслуживаешь того, чтобы жить. Да, это месть общества, направленная против тех, кто нарушает правила человеческого общежития, кто в самом деле пытается подорвать основополагающие ценности. Что же это тогда у нас за ценности, если мы настолько низко ценим человеческую жизнь, что не считаем нужным покарать самым суровым образом бандита, который эту жизнь отнимает у других?
– Но ведь существует наказание в виде тюремного заключения. Речь идет просто о том, что, возможно, не следует карать убийц смертью.
– Нет, это необходимо делать. Это не просто месть. Казнить убийцу – значит выполнить долг перед его жертвой. Общество нужно защищать от хищников.
– А как насчет аргумента, что смертную казнь следует отменить, поскольку наличие ее в уголовном кодексе все равно не останавливает убийц?
– При том механизме подачи и рассмотрения апелляций, который мы имеем, меня не удивляет, что угроза вынесения смертного приговора не может заставить преступников отказаться от кровопролития. Хорошенькое дело: убийца, приговоренный к смертной казни, продолжает расходовать деньги налогоплательщиков, – наши деньги, представляете себе? – оставаясь в живых иной раз в течение еще добрых тринадцати лет после вынесения приговора. Разумеется, в этих условиях угроза смертной казни никого особенно не пугает. Возьмите, к примеру, это чудовище из Калифорнии, Ричарда Аллена Дэвиса, который убил Полли Клаас и был приговорен к высшей мере. Можете быть уверены, что и вы, и я еще лет двенадцать будем оплачивать его содержание в тюрьме, пока не закончится свистопляска с апелляциями. К тому же вполне может случиться так, что за эти годы какому-нибудь адвокату удастся добиться пересмотра дела. Скажите, если бы вы знали, что за убийство вас казнят не позже чем через два года после вынесения приговора, разве это не заставило бы вас всерьез задуматься о возможных последствиях ваших действий? Разве это не отбило бы у вас охоту убивать?
– Да, пожалуй. Я согласен с вами: более чем десятилетняя эпопея с апелляциями – абсурд, тем более что финансовое бремя этого абсурда в конечном итоге ложится на рядовых налогоплательщиков. Но месть, Шерлок, месть старая как мир… Разве вам не кажется, что стремление отомстить во что бы то ни стало омертвляет душу?
Лейси знала, что он задаст этот вопрос. Спокойно глядя через иллюминатор на разбросанные далеко внизу небольшие городки Новой Англии, она некоторое время молчала.
– Нет, я так не думаю, – проговорила она наконец. – Когда убийца получает свое, это и есть торжество справедливости. Это, если хотите, последнее прости, которое мы говорим его жертве. А после этого можно жить – без страха, без вины, без стыда, которые как раз больше всего и угнетают.
Лейси замолчала. Сэвич достал из портфеля журнал, посвященный новинкам компьютерной техники, и принялся читать, раздумывая о том, какие еще травмирующие психику события, кроме гибели сестры, могли произойти в жизни Шерлок. Разумеется, он не мог этого знать, но был почти уверен, что примерно тогда же, когда была убита Белинда, Лейси перенесла еще одно сильное потрясение. Если это так, то все становится на свои места. Вот только что это было?
* * *
Детектив отдела убийств Ральф Баднак был хорошим, весьма толковым полицейским. Высокий, поджарый, с искривленным носом, побывавший в доброй полудюжине серьезных драк, он был умен, отличался редким упорством и знал цену деталям. Его передние зубы сильно выпирали вперед, что придавало ему какой-то озорной, несерьезный вид в те моменты, когда он улыбался. Он встретил Сэвича и Шерлок в отделении полиции Шестого участка и проводил их к своему начальнику, капитану Джону Дафтери, лысому тучному человеку с мешками под усталыми глазами, который, казалось, давно уже мечтает о том, чтобы выйти на пенсию.
Собравшиеся проанализировали всю имевшуюся в их распоряжении информацию, осмотрели находившийся в морге труп и встретились с патологоанатомом, производившим вскрытие. На теле Хилари Рэмсгейт было обнаружено двадцать колотых ран – семь в области груди, тринадцать в области живота. Помимо этого, у убитой был аккуратно вырезан язык, а на голове можно было без труда разглядеть опухоль от сравнительно несильного удара, в результате которого она, по всей видимости, лишилась сознания. Никаких действий, которые имели бы сексуальную окраску, преступник в отношении жертвы не предпринимал.
– Ральф говорит, что на этого парня что-то находит раз в семь лет. Похоже, нам повезло как утопленникам, потому что он скорее всего случайно оказался именно в Бостоне, когда у него начался очередной цикл. В гробу я видел такое везение, – сказал капитан Дафтери, жуя незажженную сигару.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112