Ей даже удалось рассмешить мистера Сидонса, что, конечно же, есть в одном из эдиктов. Ну а если нет, то должно быть. Наверняка мужчины ценят женщин, способных при случае вставить остроумное замечание.
Она нахмурилась. Может, это и означает быть исключительной…
— У вас такой серьезный вид, — заметил он.
Элизабет вздрогнула от неожиданности. Вот черт! Все ее помыслы должны быть сосредоточены на джентльмене. Разве в книге не говорится, что нужно уделять ему максимум внимания? В течение пяти минут, после чего, разумеется, следует прервать разговор.
— Мне кажется, — пояснил он, — вы над чем-то напряженно размышляете.
Элизабет чуть не застонала. И это вместо того, чтобы выглядеть очаровательно естественной. Она плохо себе представляла, что это значит в данной ситуации, но ясно, что нельзя подавать вида, что действуешь по учебнику.
— Впрочем, — продолжил мистер Сидонс, не подозревая о ее переживаниях, — меня всегда интриговали серьезные женщины.
У нее получится. Обязательно. В конце концов, она — Хочкис, а значит, добьется всего, что задумала. Ей нужно найти мужа, но сначала, что более важно, необходимо узнать, как это делается. А что касается мистера Сидонса, то он просто оказался под рукой. Возможно, использовать его для эксперимента несколько бессердечно, но иногда у жен-шины просто нет выбора. Тем более у отчаявшейся женщины.
Приклеив к лицу ослепительную улыбку, Элизабет повернулась к нему. Итак, она будет испытывать свое обаяние на этом мужчине, пока… пока не очарует его.
Она открыла рот, чтобы сказать что-нибудь утонченно остроумное, но не успела издать и звука, как он склонился к ней и, одарив ее теплым волнующим взглядом, произнес:
— Мне не терпится узнать, что могла бы означать ваша улыбка?
Элизабет ошарашенно моргнула. Не будь она уверена в обратном, то предположила бы, что это он очаровывает ее.
Нет, подумала она, мысленно тряхнув головой. Это невозможно. Они едва знакомы, и хотя она не самая уродливая девушка в Суррее, но уж точно не сирена.
— Прошу меня извинить, мистер Сидонс, — кокетливо сказала она. — Как и вы, я иногда погружаюсь в размышления. Надеюсь, вы не сочтете меня грубой?
Он покачал головой:
— Ни в коем случае.
— Но видите ли… — Что там Сьюзен вычитала в той книге? Старайтесь разговорить мужчину о самом себе. Мужчины, как известно, поглощены собой.
— Мисс Хочкис?
Она прокашлялась и изобразила очередную улыбку.
— Видите ли, я как раз думала о вас.
Последовала короткая пауза, затем он спросил:
— Обо мне?
— Конечно. Не каждый день в Дэнбери-Хаусе появляется новый человек. Откуда вы?
— Я люблю переезжать с места на место, — уклончиво ответил он. — Последнее время жил в Лондоне.
— Как это чудесно! — воскликнула она, надеясь, что ее голос звучит достаточно взволнованно. Элизабет терпеть не могла Лондон, считая его грязным, душным и скученным. — И вы были управляющим?
— Не-ет, — протянул он. — В Лондоне не так много больших поместий.
— О да, — пробормотала она. — Разумеется.
Склонив голову, он устремил на нее проницательный взгляд.
— А вы всегда жили здесь?
Элизабет кивнула:
— Всю жизнь. Не могу себе представить, чтобы я жила где-нибудь в другом месте. Нет ничего прекраснее английской деревни, когда все цветет. Просто невозможно… — Она осеклась. Ей не полагается говорить о себе.
Джеймс насторожился. Что она собиралась сказать?
Элизабет похлопала ресницами.
— Вряд ли вам интересно слушать обо мне.
— Совсем напротив, — сказал он, одарив ее пламенным взглядом. Женщины обожают такие взгляды.
Но, определенно, не эта женщина. Она дернула головой и кашлянула.
— Что-нибудь не так? — поинтересовался он.
Она затрясла головой с таким видом, словно проглотила паука. Затем — он мог поклясться, что видел это собственными глазами, — распрямила плечи, словно готовилась к какой-то крайне неприятной задаче, и произнесла не правдоподобно угодливым голосом:
— Я уверена, что вы вели куда более интересную жизнь, чем я, мистер Сидонс.
— Ну что вы, это совсем не так.
Элизабет прочистила горло, чуть не топнув ногой от досады. Не срабатывает. Предполагается, что джентльмены любят поговорить о себе, а этот только и знает, что задает вопросы. У Элизабет возникло престранное впечатление, что он ведет с ней какую-то игру.
— Мистер Сидонс, — сказала она, надеясь, что в ее голосе нет и намека на раздражение, — я с самого рождения живу в Суррее. Каким же образом моя жизнь может быть интереснее вашей?
Он протянул руку и коснулся ее подбородка.
— Мне почему-то кажется, мисс Хочкис, что вы могли бы совершенно меня очаровать, если бы пожелали.
Элизабет резко выдохнула, а затем вообще перестала дышать. Ни один мужчина не касался ее так. Наверное, у нее все задатки падшей женщины, если тепло его руки оказывает на нее такое завораживающее действие.
— Вы так не считаете? — прошептал он.
На какую-то долю секунды Элизабет качнулась к нему, но тут в ее голове зазвучал голос миссис Ситон, удивительным образом напомнивший ей Сьюзен.
Если ты внезапно прервешь разговор, — нашептывал голос Сьюзен, — он будет гадать, что же ты собиралась ему сказать.
И Элизабет, ни разу не испытавшая пьянящего блаженства от сознания, что некий мужчина увлечен ею, решительно выпрямилась и сказала с поразительной твердостью:
— Я должна идти, мистер Сидонс.
Он медленно покачал головой, не отрывая взгляда от ее лица.
— Что вас интересует, мисс Хочкис? — спросил он. — У вас есть хобби? Какие-нибудь увлечения? Вы производите впечатление весьма незаурядной молодой особы.
Он ее разыгрывает, определенно. Он недостаточно ее знает, чтобы составить о ней столь лестное мнение. Глаза девушки сузились. Он хочет знать, чем она занимается. Ну что ж, она ему скажет.
— Что я больше всего люблю, — сказала она, широко раскрыв блестящие глаза, — так это возиться в огороде.
— В огороде? — поразился он.
— О да. Первый урожай, который мы снимем в этом году, — репа. Целая гора репы. Вы любите репу?
— Репу? — повторил он. Она энергично кивнула:
— Репу. Некоторые считают ее скучноватой, даже простоватой, но, по-моему, более захватывающего корнеплода не найти.
Джеймс затравленно огляделся, явно подумывая о бегстве. О чем это она, к дьяволу, толкует?
— Вы когда-нибудь выращивали репу?
— Я… нет, никогда.
— Какая жалость! — прочувствованно сказала она. — Можно многому научиться в жизни, выращивая репу.
Джеймс с явным недоверием склонился к ней:
— Вот как? И чему же вы научились?
— Ну…
Он так и знал. Она его разыгрывает. Но зачем? Он улыбнулся с самым невинным видом:
— Я весь внимание.
— Усердию! — выпалила Элизабет. — Можно узнать очень много об усердии.
— Правда? И что же именно?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
Она нахмурилась. Может, это и означает быть исключительной…
— У вас такой серьезный вид, — заметил он.
Элизабет вздрогнула от неожиданности. Вот черт! Все ее помыслы должны быть сосредоточены на джентльмене. Разве в книге не говорится, что нужно уделять ему максимум внимания? В течение пяти минут, после чего, разумеется, следует прервать разговор.
— Мне кажется, — пояснил он, — вы над чем-то напряженно размышляете.
Элизабет чуть не застонала. И это вместо того, чтобы выглядеть очаровательно естественной. Она плохо себе представляла, что это значит в данной ситуации, но ясно, что нельзя подавать вида, что действуешь по учебнику.
— Впрочем, — продолжил мистер Сидонс, не подозревая о ее переживаниях, — меня всегда интриговали серьезные женщины.
У нее получится. Обязательно. В конце концов, она — Хочкис, а значит, добьется всего, что задумала. Ей нужно найти мужа, но сначала, что более важно, необходимо узнать, как это делается. А что касается мистера Сидонса, то он просто оказался под рукой. Возможно, использовать его для эксперимента несколько бессердечно, но иногда у жен-шины просто нет выбора. Тем более у отчаявшейся женщины.
Приклеив к лицу ослепительную улыбку, Элизабет повернулась к нему. Итак, она будет испытывать свое обаяние на этом мужчине, пока… пока не очарует его.
Она открыла рот, чтобы сказать что-нибудь утонченно остроумное, но не успела издать и звука, как он склонился к ней и, одарив ее теплым волнующим взглядом, произнес:
— Мне не терпится узнать, что могла бы означать ваша улыбка?
Элизабет ошарашенно моргнула. Не будь она уверена в обратном, то предположила бы, что это он очаровывает ее.
Нет, подумала она, мысленно тряхнув головой. Это невозможно. Они едва знакомы, и хотя она не самая уродливая девушка в Суррее, но уж точно не сирена.
— Прошу меня извинить, мистер Сидонс, — кокетливо сказала она. — Как и вы, я иногда погружаюсь в размышления. Надеюсь, вы не сочтете меня грубой?
Он покачал головой:
— Ни в коем случае.
— Но видите ли… — Что там Сьюзен вычитала в той книге? Старайтесь разговорить мужчину о самом себе. Мужчины, как известно, поглощены собой.
— Мисс Хочкис?
Она прокашлялась и изобразила очередную улыбку.
— Видите ли, я как раз думала о вас.
Последовала короткая пауза, затем он спросил:
— Обо мне?
— Конечно. Не каждый день в Дэнбери-Хаусе появляется новый человек. Откуда вы?
— Я люблю переезжать с места на место, — уклончиво ответил он. — Последнее время жил в Лондоне.
— Как это чудесно! — воскликнула она, надеясь, что ее голос звучит достаточно взволнованно. Элизабет терпеть не могла Лондон, считая его грязным, душным и скученным. — И вы были управляющим?
— Не-ет, — протянул он. — В Лондоне не так много больших поместий.
— О да, — пробормотала она. — Разумеется.
Склонив голову, он устремил на нее проницательный взгляд.
— А вы всегда жили здесь?
Элизабет кивнула:
— Всю жизнь. Не могу себе представить, чтобы я жила где-нибудь в другом месте. Нет ничего прекраснее английской деревни, когда все цветет. Просто невозможно… — Она осеклась. Ей не полагается говорить о себе.
Джеймс насторожился. Что она собиралась сказать?
Элизабет похлопала ресницами.
— Вряд ли вам интересно слушать обо мне.
— Совсем напротив, — сказал он, одарив ее пламенным взглядом. Женщины обожают такие взгляды.
Но, определенно, не эта женщина. Она дернула головой и кашлянула.
— Что-нибудь не так? — поинтересовался он.
Она затрясла головой с таким видом, словно проглотила паука. Затем — он мог поклясться, что видел это собственными глазами, — распрямила плечи, словно готовилась к какой-то крайне неприятной задаче, и произнесла не правдоподобно угодливым голосом:
— Я уверена, что вы вели куда более интересную жизнь, чем я, мистер Сидонс.
— Ну что вы, это совсем не так.
Элизабет прочистила горло, чуть не топнув ногой от досады. Не срабатывает. Предполагается, что джентльмены любят поговорить о себе, а этот только и знает, что задает вопросы. У Элизабет возникло престранное впечатление, что он ведет с ней какую-то игру.
— Мистер Сидонс, — сказала она, надеясь, что в ее голосе нет и намека на раздражение, — я с самого рождения живу в Суррее. Каким же образом моя жизнь может быть интереснее вашей?
Он протянул руку и коснулся ее подбородка.
— Мне почему-то кажется, мисс Хочкис, что вы могли бы совершенно меня очаровать, если бы пожелали.
Элизабет резко выдохнула, а затем вообще перестала дышать. Ни один мужчина не касался ее так. Наверное, у нее все задатки падшей женщины, если тепло его руки оказывает на нее такое завораживающее действие.
— Вы так не считаете? — прошептал он.
На какую-то долю секунды Элизабет качнулась к нему, но тут в ее голове зазвучал голос миссис Ситон, удивительным образом напомнивший ей Сьюзен.
Если ты внезапно прервешь разговор, — нашептывал голос Сьюзен, — он будет гадать, что же ты собиралась ему сказать.
И Элизабет, ни разу не испытавшая пьянящего блаженства от сознания, что некий мужчина увлечен ею, решительно выпрямилась и сказала с поразительной твердостью:
— Я должна идти, мистер Сидонс.
Он медленно покачал головой, не отрывая взгляда от ее лица.
— Что вас интересует, мисс Хочкис? — спросил он. — У вас есть хобби? Какие-нибудь увлечения? Вы производите впечатление весьма незаурядной молодой особы.
Он ее разыгрывает, определенно. Он недостаточно ее знает, чтобы составить о ней столь лестное мнение. Глаза девушки сузились. Он хочет знать, чем она занимается. Ну что ж, она ему скажет.
— Что я больше всего люблю, — сказала она, широко раскрыв блестящие глаза, — так это возиться в огороде.
— В огороде? — поразился он.
— О да. Первый урожай, который мы снимем в этом году, — репа. Целая гора репы. Вы любите репу?
— Репу? — повторил он. Она энергично кивнула:
— Репу. Некоторые считают ее скучноватой, даже простоватой, но, по-моему, более захватывающего корнеплода не найти.
Джеймс затравленно огляделся, явно подумывая о бегстве. О чем это она, к дьяволу, толкует?
— Вы когда-нибудь выращивали репу?
— Я… нет, никогда.
— Какая жалость! — прочувствованно сказала она. — Можно многому научиться в жизни, выращивая репу.
Джеймс с явным недоверием склонился к ней:
— Вот как? И чему же вы научились?
— Ну…
Он так и знал. Она его разыгрывает. Но зачем? Он улыбнулся с самым невинным видом:
— Я весь внимание.
— Усердию! — выпалила Элизабет. — Можно узнать очень много об усердии.
— Правда? И что же именно?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81