Он взглянул на Элизабет. У нее был такой гордый вид, что он не удержался от улыбки и сказал:
— Кажется, я собственными руками создал чудовище.
— Вы полагаете? — Лицо ее засияло еще ярче, что казалось невозможным. Словно само солнце светило из ее глаз.
В порыве энтузиазма Элизабет принялась молотить кулаками воздух.
— Пожалуй, вам нужно обучить меня более сложным приемам.
— Вы и без них неплохо преуспели.
Она перестала скакать вокруг него, лицо ее приняло серьезное выражение.
— Надо бы заняться вашим глазом. Может, обойдется без опухоли и синяка, если приложить холодную примочку.
Джеймс чуть было не отказался. Честно говоря, глаз его не слишком пострадал — изумление, более чем что-либо другое, свалило его на землю. Но Элизабет только что пригласила его домой, и он не собирался упускать такой возможности.
— Холодная примочка пришлась бы очень кстати, — вкрадчиво произнес он.
— В таком случае следуйте за мной. Дать вам руку?
Джеймс не без досады посмотрел на протянутую руку. Она что, принимает его совсем за доходягу?
— Благодарю вас, — сухо произнес он. — Может, вы и поставили мне фонарь под глазом, но остальные органы еще служат мне.
Элизабет отдернула руку.
— Просто я подумала… В конце концов, вы с такой силой грохнулись о землю…
Проклятие. Еще одна возможность упущена. Если бы не его дурацкая гордость, он мог бы опираться на нее остаток пути.
— Пожалуй, я попробую подняться сам, а там посмотрим, что из этого получится? — предложил он. Хорошо бы растянуть лодыжку на ближайших двадцати ярдах.
— Хорошая мысль. Но постарайтесь не перенапрягаться.
Джеймс сделал несколько осторожных шажков, пытаясь вспомнить, каким боком ударился. Как бы не захромать не на ту ногу.
— Вы уверены, что вам не больно?
Только законченный подлец мог воспользоваться сочувствием, которое явственно читалось в ее глазах, но, видно, совесть Джеймса отбыла в неизвестном направлении, поскольку он со вздохом произнес:
— Боюсь, я повредил бедро.
Элизабет уставилась на его бедро, в результате чего он ощутил легкое напряжение.
— Вы его ушибли?
— По всей вероятности, — ответил он. — Ничего страшного, но…
— Но больно идти, — закончила она с почти что материнским кивком. — Завтра утром вам, наверное, будет лучше, но было бы глупо перетруждать себя. — Она задумчиво почесала лоб. — Может, лучше вернуться в Дэнбери-Хаус? Если мы продолжим путь к моему коттеджу, вам придется идти обратно и…
— О, все не так уж плохо, — поспешно сказал он. — И потом, я же обещал проводить вас домой.
— Джеймс, я каждый день хожу домой одна.
— Тем не менее я хотел бы сдержать свое обещание.
— Я с удовольствием освобожу вас от него. В конце концов кто мог ожидать, что вас собьют с ног?
— Честно говоря, мне совсем не больно. Просто я не могу передвигаться со своей обычной скоростью.
Она в нерешительности смотрела на него.
— К тому же, — добавил он, чувствуя, что необходимо подкрепить свои доводы, — нам надо обсудить субботний прием у леди Дэнбери.
— Ладно, — неохотно согласилась она. — Но вы должны пообещать, что скажете, когда боль станет невыносимой.
Нет ничего проще, поскольку у него вообще ничего не болит. Во всяком случае, не в том смысле, который она в это вкладывает.
Не успели они сделать и нескольких шагов, как Элизабет повернулась к нему и озабоченно спросила:
— С вами все в порядке?
— В полном, — заверил он ее. — Теперь, когда вы овладели искусством самозащиты, мы могли бы перейти к другим аспектам вашего обучения.
Она вспыхнула:
— Вы имеете в виду…
— Именно.
— Вам не кажется, что лучше начать с флирта?
— Элизабет, на этот счет вам не о чем беспокоиться.
— Но я не имею ни малейшего понятия, как это делается!
— Я только хотел сказать, что у вас это получается самым естественным образом.
— Нет! — с нажимом произнесла она. — Каким это еще образом? Я не имею ни малейшего понятия, что полагается говорить мужчинам.
— По-моему, вы всегда находите, что сказать мне. Разумеется, — поправился Джеймс, — когда не пытаетесь следовать эдиктам миссис Ситон.
— Вы не в счет.
Он кашлянул.
— Почему это?
— Не знаю, — сказала она, слегка качнув головой, — но вы не считаетесь. Вы совсем другой.
Он снова кашлянул.
— Я не так уж отличаюсь от других представителей моего пола.
— Ну, если вам непременно нужно знать — с вами гораздо легче разговаривать.
Джеймс задумался, переваривая услышанное. До встречи с Элизабет он гордился тем, что одним взглядом мог лишить дара речи любую хныкающую дебютантку и ее цепкую мамашу. Весьма эффективный прием, который он перенял у своего отца.
Исключительно из любопытства он устремил на Элизабет самый что ни па есть надменный взгляд маркиза Ривердейла, от которого взрослые мужчины бросались врассыпную, и спросил:
— А что, если бы я смотрел на вас вот так?
Она залилась смехом.
— О, перестаньте! Умоляю вас! Я сейчас умру со смеху.
— Простите, не понял?
— Прекратите, Джеймс. Ну же! Вы похожи на маленького мальчика, который возомнил себя герцогом. Мой младший брат постоянно практикует на мне этот фокус.
Уязвленный в самое сердце, он поинтересовался:
— Сколько лет вашему брату?
— Восемь, но… — Элизабет расхохоталась, не в состоянии продолжать.
Джеймс не мог припомнить, когда последний раз над ним смеялись, и тем более ему не доставило особого удовольствия сравнение с восьмилетним мальчиком.
— Уверяю вас, — произнес он ледяным тоном, — что…
— Ни слова больше! — выдавила она сквозь смех. — Право, Джеймс, не стоит пыжиться, изображая из себя аристократа, если им не являешься.
Никогда за всю его деятельность в качестве агента военного ведомства он не испытывал подобного искушения открыть свое истинное имя. У него просто чесались руки схватить ее за плечи, встряхнуть и заорать: «Я самый настоящий маркиз, дурочка! И могу быть первосортным снобом, если пожелаю».
Впрочем, было что-то необычайно привлекательное в ее безыскусном веселье. А когда она повернулась к нему и сказала: «О, Джеймс, пожалуйста, не обижайтесь! Это комплимент. Вы слишком милы для аристократа», — он решил, что это, пожалуй, самый восхитительный момент в его жизни.
Его взгляд был устремлен на ничем не примечательный островок грязи, поэтому Элизабет пришлось пригнуться, чтобы оказаться на линии его видения.
— Вы меня простили? — спросила она игривым тоном.
— В глубине души…
— Если вы не простите меня, мне придется еще разочек попрактиковаться в боксе.
Он вздрогнул:
— В таком случае я вас прощаю.
— Я так и думала. Идемте домой.
Интересно, подумал он, почему, когда она сказала «домой», ему показалось, что это относится к ним обоим?..
Глава 11
Переступив порог коттеджа, Элизабет поразилась, как мало ее заботит состояние собственного дома.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
— Кажется, я собственными руками создал чудовище.
— Вы полагаете? — Лицо ее засияло еще ярче, что казалось невозможным. Словно само солнце светило из ее глаз.
В порыве энтузиазма Элизабет принялась молотить кулаками воздух.
— Пожалуй, вам нужно обучить меня более сложным приемам.
— Вы и без них неплохо преуспели.
Она перестала скакать вокруг него, лицо ее приняло серьезное выражение.
— Надо бы заняться вашим глазом. Может, обойдется без опухоли и синяка, если приложить холодную примочку.
Джеймс чуть было не отказался. Честно говоря, глаз его не слишком пострадал — изумление, более чем что-либо другое, свалило его на землю. Но Элизабет только что пригласила его домой, и он не собирался упускать такой возможности.
— Холодная примочка пришлась бы очень кстати, — вкрадчиво произнес он.
— В таком случае следуйте за мной. Дать вам руку?
Джеймс не без досады посмотрел на протянутую руку. Она что, принимает его совсем за доходягу?
— Благодарю вас, — сухо произнес он. — Может, вы и поставили мне фонарь под глазом, но остальные органы еще служат мне.
Элизабет отдернула руку.
— Просто я подумала… В конце концов, вы с такой силой грохнулись о землю…
Проклятие. Еще одна возможность упущена. Если бы не его дурацкая гордость, он мог бы опираться на нее остаток пути.
— Пожалуй, я попробую подняться сам, а там посмотрим, что из этого получится? — предложил он. Хорошо бы растянуть лодыжку на ближайших двадцати ярдах.
— Хорошая мысль. Но постарайтесь не перенапрягаться.
Джеймс сделал несколько осторожных шажков, пытаясь вспомнить, каким боком ударился. Как бы не захромать не на ту ногу.
— Вы уверены, что вам не больно?
Только законченный подлец мог воспользоваться сочувствием, которое явственно читалось в ее глазах, но, видно, совесть Джеймса отбыла в неизвестном направлении, поскольку он со вздохом произнес:
— Боюсь, я повредил бедро.
Элизабет уставилась на его бедро, в результате чего он ощутил легкое напряжение.
— Вы его ушибли?
— По всей вероятности, — ответил он. — Ничего страшного, но…
— Но больно идти, — закончила она с почти что материнским кивком. — Завтра утром вам, наверное, будет лучше, но было бы глупо перетруждать себя. — Она задумчиво почесала лоб. — Может, лучше вернуться в Дэнбери-Хаус? Если мы продолжим путь к моему коттеджу, вам придется идти обратно и…
— О, все не так уж плохо, — поспешно сказал он. — И потом, я же обещал проводить вас домой.
— Джеймс, я каждый день хожу домой одна.
— Тем не менее я хотел бы сдержать свое обещание.
— Я с удовольствием освобожу вас от него. В конце концов кто мог ожидать, что вас собьют с ног?
— Честно говоря, мне совсем не больно. Просто я не могу передвигаться со своей обычной скоростью.
Она в нерешительности смотрела на него.
— К тому же, — добавил он, чувствуя, что необходимо подкрепить свои доводы, — нам надо обсудить субботний прием у леди Дэнбери.
— Ладно, — неохотно согласилась она. — Но вы должны пообещать, что скажете, когда боль станет невыносимой.
Нет ничего проще, поскольку у него вообще ничего не болит. Во всяком случае, не в том смысле, который она в это вкладывает.
Не успели они сделать и нескольких шагов, как Элизабет повернулась к нему и озабоченно спросила:
— С вами все в порядке?
— В полном, — заверил он ее. — Теперь, когда вы овладели искусством самозащиты, мы могли бы перейти к другим аспектам вашего обучения.
Она вспыхнула:
— Вы имеете в виду…
— Именно.
— Вам не кажется, что лучше начать с флирта?
— Элизабет, на этот счет вам не о чем беспокоиться.
— Но я не имею ни малейшего понятия, как это делается!
— Я только хотел сказать, что у вас это получается самым естественным образом.
— Нет! — с нажимом произнесла она. — Каким это еще образом? Я не имею ни малейшего понятия, что полагается говорить мужчинам.
— По-моему, вы всегда находите, что сказать мне. Разумеется, — поправился Джеймс, — когда не пытаетесь следовать эдиктам миссис Ситон.
— Вы не в счет.
Он кашлянул.
— Почему это?
— Не знаю, — сказала она, слегка качнув головой, — но вы не считаетесь. Вы совсем другой.
Он снова кашлянул.
— Я не так уж отличаюсь от других представителей моего пола.
— Ну, если вам непременно нужно знать — с вами гораздо легче разговаривать.
Джеймс задумался, переваривая услышанное. До встречи с Элизабет он гордился тем, что одним взглядом мог лишить дара речи любую хныкающую дебютантку и ее цепкую мамашу. Весьма эффективный прием, который он перенял у своего отца.
Исключительно из любопытства он устремил на Элизабет самый что ни па есть надменный взгляд маркиза Ривердейла, от которого взрослые мужчины бросались врассыпную, и спросил:
— А что, если бы я смотрел на вас вот так?
Она залилась смехом.
— О, перестаньте! Умоляю вас! Я сейчас умру со смеху.
— Простите, не понял?
— Прекратите, Джеймс. Ну же! Вы похожи на маленького мальчика, который возомнил себя герцогом. Мой младший брат постоянно практикует на мне этот фокус.
Уязвленный в самое сердце, он поинтересовался:
— Сколько лет вашему брату?
— Восемь, но… — Элизабет расхохоталась, не в состоянии продолжать.
Джеймс не мог припомнить, когда последний раз над ним смеялись, и тем более ему не доставило особого удовольствия сравнение с восьмилетним мальчиком.
— Уверяю вас, — произнес он ледяным тоном, — что…
— Ни слова больше! — выдавила она сквозь смех. — Право, Джеймс, не стоит пыжиться, изображая из себя аристократа, если им не являешься.
Никогда за всю его деятельность в качестве агента военного ведомства он не испытывал подобного искушения открыть свое истинное имя. У него просто чесались руки схватить ее за плечи, встряхнуть и заорать: «Я самый настоящий маркиз, дурочка! И могу быть первосортным снобом, если пожелаю».
Впрочем, было что-то необычайно привлекательное в ее безыскусном веселье. А когда она повернулась к нему и сказала: «О, Джеймс, пожалуйста, не обижайтесь! Это комплимент. Вы слишком милы для аристократа», — он решил, что это, пожалуй, самый восхитительный момент в его жизни.
Его взгляд был устремлен на ничем не примечательный островок грязи, поэтому Элизабет пришлось пригнуться, чтобы оказаться на линии его видения.
— Вы меня простили? — спросила она игривым тоном.
— В глубине души…
— Если вы не простите меня, мне придется еще разочек попрактиковаться в боксе.
Он вздрогнул:
— В таком случае я вас прощаю.
— Я так и думала. Идемте домой.
Интересно, подумал он, почему, когда она сказала «домой», ему показалось, что это относится к ним обоим?..
Глава 11
Переступив порог коттеджа, Элизабет поразилась, как мало ее заботит состояние собственного дома.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81